Маулихакти или Вернись ко мне! (СИ) - Фролова Машенька. Страница 53

Честно говоря. Если бы не отношение ко мне, как к больной, поездку можно было счесть один из самых лучших моих воспоминаний.

Утро пятого дня пути началось с уже привычного зеленоватого дыма. Хемах каждый раз начинал лечение, не тревожа мой сон. Помимо малахитового тумана вокруг кожи, еще хорошо расслышала привычное брюзжание уфира:

— Ничего не понимаю, ну почему не помогает? Что не так? — послышался чуть хрипловатый после сна голос краснокожего.

Я потянулась и постаралась придать своему помятому лицу не слишком страшный вид.

— Доброе утро, Хемах. Как спалось?

— Доброе, какое он ко всем исчадьям, доброе…!

— Что опять не так? — я потерла глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — вместо ответа спросил он.

Я пожала плечами.

— Отлично я себя чувствую, ничего не болит, нигде не ломит.

— А магия? Ты чувствуешь магию? — напряженно продолжал допрос мой нервный доктор.

Я привычно прислушалась к себе, попыталась позвать красное пламя. В ответ — тишина. Зато черное отозвалось моментально, резким жжением в области легких. Я поморщилась. И облизала в миг пересохшие губы.

— Красного как не было так и нет, — пришлось ответить мне. — Хемах, ты же вроде умный, так с чего ты взял, что если во мне проснется магия, я тебе об этом не скажу? Каждое утро одни и те же вопросы. Просто перестань переживать. Свои нервы должны быть дороже всего на свете. Если мне вдруг станет плохо — я первая начну звать тебя.

Он внимательно посмотрел на меня. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но резко передумал. И свернул магический туман. Магия послушно впиталась в его ладони. Он протянул мне руку и помог выбраться из телеги. Вчерашнюю ночь мы провели у какого-то тоненького ручейка, так что сразу направилась к нему. Хемах шел за мной на расстоянии пары шагов. Я с большим трудом опустилась на корточки и принялась умываться. Потом напилась воды. Встать не получилось. Спина отказалась разгибаться, и я хряснулась на пятую точку.

— Да что ж такое?! — разозлилась я. — Хемах, ты можешь мне сказать, когда конец эта проклятая спина заживет?

Он опустился передо мной на корточки и помог медленно подняться, придерживая так, что я не напрягала мышцы спины.

— Прошло только четыре дня, как ты очнулась! — возмутился он. — Обычно с такими ранами…

— Да знаю я, — отмахнулась я. — Ты уже говорил, что я у вас уникум.

— Кто? — не понял он.

Я закатила глаза. За три дня плотного общения я уже не раз замечала, что многие мои словечки они не понимают, так же как я некоторые термины. Я пыталась Кезефу объяснить некоторые слова из моего не слишком цензурного лексикона и поняла, что буквально весь мат не переводится в местные аналоги, хотя они есть.

Еще за последние три дня мне стало спокойно. Не то чтобы я сдружилась с этими хактами, скорее привыкла к их присутствию. Теперь единственный кто вызывал у меня приступы страха был Дэмиандриэль. Его я по-прежнему величала на "вы", с остальными же перешла на более легкую форму общения. Ребята тоже стали ко мне относиться дружелюбнее. Нет, я не смирилась с собственными галлюцинациями. Не потеряла бдительность. Просто немного пообвыклась и, чего уж греха таить, стала наглеть.

Хемах, придерживая за локоть, довел меня до единственного костра. Лиамер во всю хозяйничал с ухой. Вчера Кезеф и Ишима наловили местных зверьков и рыбы, так что ребята лакомились мясом, а на утро осталась уха. От запаха, который был, кстати, очень даже ничего, у меня заболел живот. Уфир усадил меня под внимательными взглядами на пенек. Лиамер протянул мне плошку с наваристым супом. Меня затошнило, а в глазах появилась муть.

— Я не буду есть, — еле выговорила я.

— Даже не думай! — повысил голос краснокожий. — Ты должна попробовать хотя бы пять ложек!

— И не уговаривай, — запротестовала я. — Рыба, знаешь ли, не в моем вкусе.

— Ника, прекрати упрямиться! Тебе нужно поесть, — вступил в разговор Лиамер.

Говорил человек вроде бы шутливым тоном, но в глазах читалось некоторое беспокойство.

— Я не могу! — взвыла я. — У меня и так живот болит, а вы меня еще и пытать собрались.

Я решительно поднялась с пня. Земля слегка качнулась, но я устояла, и даже без поддержки.

— Ты еле на ногах держишься, — влезла в перепалку Ишима, которая уже во всю уплетала свою порцию. — Нужно попробовать поесть.

Как объяснить этим доброхотам, что боль в желудке и горле, когда тебя выворачивает намного страшнее небольшой слабости в коленках от голода? Никак.

— Я сказала, что не хочу. Что у вас за привычка вечно настаивать, когда девушка против?

— Это ты-то девушка? — насмешливо раздалось за моей спиной.

К костру бодренько шефствовал Кезеф с большим блюдом то ли орехов, то ли фруктов. Я наградила его самым убийственным взглядом.

— Вон, — продолжал гном, — отощала вся. Когда в Тимирай приедем, ни один маули не позарится на такую "красавицу".

На полянке резко стало тихо. По реакции моих конвоиров я поняла, что гном опять нарушил все возможные нормы приличий моего народа. Они так часто от его реплик в ступор впадают. Но по сравнению с моим бывшими коллегами на работе, или со студенческими пьянками, его слова просто детский сад.

Я выразительно взмахнула руками:

— Больно нужны мне ваши маули! Может я у вас в монастырь уйду вообще!

— Куда? — не понял Лиамер.

— Ну, буду служить богам вашим в местной храме. Приму, так сказать, венец безбрачия.

Все замерли. Даже Ишима застыла с ложкой у рта. Хемах резко сбледнул с лица, стал почти нежно-розовым. И в этой звенящей тишине особенно насмешливо прозвучало:

— А у нас в жрицах только самые красивые маулихакти. Ты со своей синевой под глазами ни один обряд не пройдешь! — и голос у гнома такой, уверенный-уверенный.

Я притворно горько вздохнула.

— Всегда знала, что сироте никогда не пробиться к лучшей жизни. Нет мне места в этом жестоком мире. Даже Боги не принимают. А меня хоть в храм-то пустят? — спросив, я поднял глаза на Кезефа с самой наглой улыбкой, на какую была способна.

Моя улыбка резко споткнулась, потому что глаза у гнома были такие, как будто у него только что умер любимый котенок.

— Эй, — я быстро подошла к приятелю, — ты чего?

— Ника, прости, я не хотел. Я не подумал, — начал бормотать он.

— Кезеф, дружок, ты что? Я же пошутила. Я не обиделась!

Гном кивнул и опустил голову. Я перевела потрясенный взгляд на пятерку, в надежде, что хоть кто-то поможет. Но, и у остальных лица были не лучше. На меня они смотрели с откровенной жалостью, а вот на гнома со злобой. Опять, видимо, какое-то культурное непонимание.

Я приобняла товарища и почти умоляюще промямлила:

— Слушай, ну хочешь докажу, что я не обиделась? Что ты сейчас никакого оскорбления мне не нанес?

Он отрицательно помотал головой.

— А хочешь… хочешь, я сейчас вот эту штуку съем? — я взяла плод с блюда, тот который поменьше.

Это нечто напоминало очищенный фундук, только раз в десять больше. Размером с абрикос.

Гном посмотрел на меня. Я поймала его удрученный взгляд, подмигнула и выразительно, смачно укусила фрукт. На вкус он оказался похож на переспелый банан. Такой же сладкий, приторный и с легкой кислинкой.

— Ммм, — протянула я. — это же вкусно! Что это такое?

— Ижна, — улыбнулся гном, — у нее сейчас сезон. А я недалеко нашел целую рощу. Вот бегал помыть.

Я схватила блюдо и поспешила на свой пенек. Вкусно было до одури. Минут на двадцать я перестала существовать. Подняла голову только когда сообразила, что дожевываю последний плод. На меня все умиленно смотрели, как на маленького ребенка.

— Что? — смутилась я.

— А ничего, — протянул Хемах. — Просто мы не знали что ты сладкоежка.

— Да не то чтобы. Просто никогда не пробовала. Вот и понравились.

Ни лице уфира опять промелькнуло это выражение вселенской жалости, но он быстро его подавил. Остальные делали вид, что очень заняты ухой. Только вот гном смотрел с какой-то очень самодовольной и счастливой улыбкой.