Рубежник (СИ) - Плотников Сергей Александрович. Страница 32

– Я бы мог… – внимательно глядя на коллегу, медленно предложил я.

– Не надо, – быстро открестился он. Слишком быстро. – Нет, не подумай, я верю, что ты можешь убрать… это. Но – несправедливо будет. Шрам мне жизнь спас. Отнять попытался – но и спас, получается. Мог совсем принять, но не подхожу я, видать... А его отметку с себя снять – как после такого служить?

Мысль оставить Рубеж и мирно дожить до старости Колин не просто не допускал – он её явно всеми силами гнал от себя. Ну, Свет ему судия. Или Тьма, уж даже не знаю, как тут правильно.

– Как вообще получилось, что правила работы медслужбы не внесены в Устав, – решил уточнить я. – Это же важно.

– Важно-то важно, да Устав – публичный документ. Его церковники читают, благородные всякие… и прямо там писать про непонятную хрень странного происхождения, которую никто не знает, как делают.

– Зарубежники знают, – припомнил я рассказ торговца, встреченного мною и Таней по пути к Горловине.

– Знают, да не скажут, – ухмыльнулся сержант. – Без этих их “зелий” нам тут совсем грустно станет, когда опять попрёт. А им – без нас во всё остальное время: Войско для отвальных вроде щита, все знают, что мы с ними дружим. Считай, все эти их “вольные” деревни вокруг Горловины и стоят, даром что опасно. Дальше десяти пеших переходов и нет никого, кроме малохольных эльфов.

– Эльфов? – я навострил уши.

– Малохольных. Ну тех, которые отбитые на своей “независимости” и “исключительности” – все нормальные уже давно под крылом у этой вашей республики сидят и в ус не дуют… Про диких остроухих не у меня, а у своего дружка, как там его, Филина, да? – спрашивай. Зарубежники с ними торгуют, иногда.

Дела-а…

– А что касается Устава – там много чего нет, – закруглил тему фельдшер. – У кухарей свой, дополненный Устав, у караванщиков – свой, у нас вот – свой. Через полгодика службы на общих основаниях можешь попробовать подать рапорт на перевод… куда-нибудь. Обычно, правда, удовлетворяют такие пожелания только через год-полтора службы, а сейчас-то и подавно…

– Слишком много новых людей набрали, – понимающе кивнул я.

– Да нет, – хмыкнул Колин, – просто вы ещё и службы-то толком не нюхали. Два месяца – и ни одной тревоги. А раньше, бывало, ни одной спокойной ночи, да и днём…

– И чего это так? – подозрительно спросил я.

– Так разогнали, – как нечто само собой разумеющееся объяснил мне медработник. – Видел, сколько молоди ходит и дрыщет? Как думаешь, где все ветераны? В рейдах. Вместе с доброй половиной охотников отвальных вышли тварей выбивать, пока зима. Если большими группами, то это не так опасно... Хотя один хрен будут потери. Зато пока одни за пики держатся, другие склады копают да оборудуют. Зарубежники, наверное, за десять лет запасы зелья против запахов извели, зато в начале лета экспедиционный корпус сможет хотя бы часть пути пройти без перегрузки, от нычки к нычке. А там, глядишь, и до центра Шрама поменьше останется. Ну и кто выживет, тот точно по-дурному в большом походе не загнётся, а то привыкли из-за стен…

Некоторое время фельдшер, замолчав и глядя в пустоту, рассматривал что-то, недоступное мне, потом встрепенулся.

– Ладно, хватит лясы точить! На вот, бутыль и держи воронку – отнесёшь кухарям, кхе, подарочек. Заодно договоришься с ними, о чём хотел.

– А интендантам? – поинтересовался я, ассистируя в тонкой операции перемещения местной жидкой валюты во временное вместилище.

– А этим кукиш! Скажешь – я пообещал, что они, крысы, тебепомогут. А “платить” по факту будем, когда в мастерской сделают то, что нужно. А то я знаю, металл зажмут или топливо. Трубки, шмудки…

– И активированный уголь, – подсказал я. Процесс разделения фракций жидкостей методом испарения-конденсации я представлял себе довольно примерно, но как смог – объяснил. Ничего сложного, на самом деле, если видел рабочий агрегат – а я видел. У Мартина дома, в его лабораторной комнате. Более-менее чистый спирт, он ведь не только военными ценится.

Военные повара – милейшие люди! Слышал я краем уха поговорку, что мол в армии нужно держаться подальше от начальства и поближе к кухне, но только сейчас понял, почему. Накормили супом и вторым, пообещали лично отнести особыйобед в казарму моему десятку, много улыбались и просто изнамекались, пытаясь вызнать, когда мои зарубежники “сходят домой”. Намёков я демонстративно не понял, а всё остальное счастье получил всего за одну бутыль дрянного пойла. Которую я спокойно донёс в медицинской сумке, полученной у Колина.

Правда, сумка после этого почти опустела – я забрал из лазарета только комплект бинтов, как и было положено обычному сержанту. Сильнодействующие средства вроде “воды” выдавались на каждый десяток в угрожающей обстановке (то есть во время выплесков), в остальное время имелись только у дежурных на стенах. Куда в обязательном порядке включали кого-нибудь из ветеранов, имевших опыт применения… И вот теперь мне предстояло пройти другое сакральное место – склад. Точнее, тех, кто ими заведовал – армейских интендантов.

Складское помещение по планировке немного отличалось от других: оставляя немного места для посетителей, проход перегораживал сплошной деревянный прилавок от стены до стены. За ним нашёлся сержант, умудрившийся на простой табуретке развалиться так, словно сидел в кресле. Непростое умение, явно нажитое длительными и упорными тренировками. Н-да. Кажется, я начинаю понимать, почему обслугу складов фельдшер обозвал крысами.

– Ведомость! – бросил мне в лицо интендант, требовательно протягивая руку. За его спиной стена была сверху донизу заделана полками, которые в свою очередь делились на одинаковые ячейки, только в одном месте был оставлен проход дальше, собственно, в зону хранения. И все эти ячейки были девственно-пусты.

– Сорок два, – я точно таким же жестом продемонстрировал открытую ладонь. Чёрт, какое дежавю – словно в свою прошлую молодость вернулся!

– Что “сорок два”? – видели когда-нибудь, как крыса затаилась на совершенно открытом месте и нагло наблюдает за тобой? И начинает подавать признаки волнения только когда ты на неё чем-нибудь замахнулся? Вот один-в-один.

– А что ведомость? – вопросом на вопрос ответил я. В любом другом месте следующий вопрос был предсказуем: “самый умный что ли?”. Но склады и кладовщики… особый мир. И не параллельный – перпендикулярный.

– Без ведомости ничего не получишь, – твёрдо пообещал мне мужик. Вот только глаза… почему-то он старался не смотреть мне в лицо.

– Верно, – ласково подтвердил я. – Пока ведомость не будет составлена, и акт об утрате тоже – мы никуда отсюда не уйдём.

Есть хорошие складские менеджеры, есть плохие. А есть – прирождённые кладовщики. Дарить последним что-нибудь ради хорошего отношения бесполезно: оказанная услуга – не услуга. Зато на их складах есть всё. Накопленное любыми путями, складированное в самых невероятных местах – но есть. Скорее всего 13-й десяток, когда меня пытались туда определить, разгребал заначку вот этого типа. Одну из заначек. Ну а что – повреждённое снаряжение можно восстановить же. Вот только получить что-то – целая история. Но есть специальные магические слова, которые… ну, не то чтобы открывают двери в пещеру Алладина, но, скажем так – смазывают петли на них.

– Утрате чего? – а вот теперь крыса занервничала.

– Одиннадцать полных войсковых комплектов формы и броневых элементов к ним, – начал перечислять я, – одиннадцать пик стандартных, одиннадцать усиленных стальных контр-штурмовых щитов…

– Щиты выдаются только дежурным десяткам! – не выдержал сержант.

– То есть факт утраты всего остального вы даже не отрицаете, – я достал вчетверо сложенный лист бумаги, алхимический карандаш и сделал вид, что собираюсь разворачивать. Пустой лист, конечно – но ведь крыса-то не в курсе. – Тогда подписывайте акт, и я пойду за заявкой на новое снаряжение к товарищу капитану…