Рубежник (СИ) - Плотников Сергей Александрович. Страница 58

– Командир, там эта, опять!

Ага, “работаем”. Как же.

Я поднялся на стену от караулки следом за расхватавшими контр-штурмовые щиты пациентами. Это только кажется, что есть существенная разница между бойцом, замершим перед тобой специально для обследования и лечения, и стоящим в цепи на галерее. Главное, что не бежит никуда – но и тут, как говорится, есть варианты. Простенькие резидентные заклинания вроде той же парализации получались у меня с каждым разом всё быстрее и легче. За три недели прогресс выше, чем за… да уже смело можно сказать: последний год! Завтра – последний день осени, а я в Горловину прибыл незадолго до середины зимы. Потерянный год. Не бесполезный – именно потерянный. Сколько я всего нужного мог бы сделать, если бы занимался чем-то более продуктивным, нежели постижение армейских премудростей? Да уж, спасибо, папа. Надеюсь, тебя скоро всё-таки сожрут.

Не отрываясь от вливания Стихии, я бросил взгляд за парапет. Из низких, словно рукой можно достать, облаков падали редкие снежинки, но в целом видимость была неплохая. Особенно хорошо было видно сидящую метрах в пятидесяти под стеной гиену, усевшуюся на задницу и смотревшую на нас. Смотревшую с терпеливым ожиданием. Между щитоносцами, тоже не сказать что сильно напрягшимися, стояли лучники – но никто не стрелял. Бесполезно – а снаряды требовалось приберечь. Потому что в то, что следующий караван придёт по графику, не верил никто. Только не тогда, когда вокруг заставы крутится такое количество тварей. Точнее, не только вокруг Сим – по всей первой линии.

– Сидит и пырится, окаянная, – пробормотал один из бойцов.

– Пусть сидит. Зато других отгоняет, – так же вполголоса ответил ему сосед солдата, которого я лечил.

– Это пока. А ну как пойдет опять стену ковырять? – пикинеры на галерее в отличие от лучников даже в теории ничего не могли сделать монстру под стеной, оставалось только самим пыриться в ответ и обсуждать потенциального противника.

– Бочки видишь? – повёл щитом в сторону ближайшей ёмкости рядовой. – Если что, сковырнём и “зажигалкой” подожжём. Уж это шкуру вонючую точно проймёт.

– А чего гиена вообще у нас под стенами забыла? – поддерживая ровный ток Стихии, осведомился я. – Они вроде за крупными либо стайными хищниками таскаются.

– Так отбросы же, – скривился говорливый Рубежник. – С кухни отходы раньше жгли, а что осталось – вывозили в степь да закапывали. А теперь вот топливо экономим, а наружу выйти – так самому едой стать.

– Не скажи, – вмешался мой пациент, которому, похоже, изрядно надоело моё лечение. Впрочем, уверен, если бы я предложил ему сделать операцию для хирургического удаления шрамовой ткани вокруг ключицы – тогда бы можно было уложиться минут в двадцать чистого времени – он бы первый был за неинвазивное лечение. – Вот разведчики выходили третьего дня…

– Выползали, ты имел в виду? – деланно-весело хмыкнул ему собеседник. – А до этого облились этими своими зельями для отбивания запаха, словно какая придворная мадама духами. И помнишь, как мы с верёвками наготове стояли, чтобы выдернуть их в любой момент, если что, пока они основание стены осматривали?

– Забудешь тут, – буркнул ему больной, машинально потирая кирасу над тем местом, где я только что закончил производить воздействие. Хотя что-то сильнее слабого ощущения тепла почувствовать в процессе не мог в принципе.

– В ближайшие пять дней будет чаще возвращаться чувство голода. Это нормально, – предупредил я, любуясь довольно сложной конструкцией из зелёных светящихся нитей, опутавших кость. Жизни в эту хрень вложить пришлось немало – зато всего один подход вместо пяти-шести сеансов. Раньше так я тоже не мог.

– Отличные новости, – буркнул мужик, явно расслабившийся после того, как я от него отступил. Зато напрягся его сосед по строю, особенно когда я полез в медицинские записи.

– Ну и как, основание стены осмотрели? – больше для того, чтобы рядовой расслабился перед процедурами, спросил я. Мочекаменная болезнь, надо же. Понятно, что он так напрягается: лечение-то безболезненным выйдет, а вот когда организм начнет избавляться от инородных предметов естественным путём – ощущения будут те ещё. Уже третий такой пациент на заставе, кстати. Одного я ещё летом вылечил, когда у него приступ случился – хорошо, Колин тогда вовремя определил, в чём дело… И как их только в Войско пропустили? Попаду в тыловой Штаб – выскажу Ромару пару ласковых за закрытыми дверями.

– Шесть метров у основания, – действительно отвлёкшись от предвкушения неприятных последствий, гордо сообщил мне Рубежник. – Только и надо, что вот таких вот дряней не подпускать, чтобы глину не подрывали, а то осыпаться начнёт…

Гиена, словно услышав, что говорят о ней, громко и отчетливо выдохнула “ХА!”, заставив всех вздрогнуть. Тьфу, блин.

Волки из центральных территорий Шрама, устроившие дерзкую разведку, оказались только первой ласточкой масштабной миграции мутантов из глубины породившей их магической аномалии. Не сказать, что изменённые валили толпой, но буквально через несколько дней после отправления каравана Горца Бассу пришлось отменить подачу сигналов “внимание на стену” горном – иначе труба играла просто постоянно, не реже чем раз в пятнадцать минут. Взамен он усилил караулы: теперь каждую сторону периметра постоянно держало два полных десятка. Командир укреппункта и больше бы поставил, но на Сим осталось всего девяносто шесть человек – это включая двух оставшихся поваров, не сбежавшего с остальными интенданта, оставшегося также в одиночестве сержанта-мастерового, меня, Карину с четвёркой гвардейцев, и сам комсостав с адъютантами. Путём нехитрых вычислений получалось, что оставалось ровно две усиленные смены часовых, меняющихся в режиме шесть через шесть. Шесть часов дежурство, шесть часов сон, шесть часов опять дежурство – и остальное время распределялось между принятием пищи, гигиеной и возможностью своими силами поправить снаряжение и починить-наточить, если нужно, оружие. Или заменить – почему-то оставшись в одиночестве, сержант-кладовщик резко растерял желание грудью стоять между солдатами и казённым имуществом.

Разумеется, мизер свободного времени мои сослуживцы не желали тратить на посещение лазарета, а я из-за этого вынужден был едва ли не разрываться, пытаясь успеть везде. Нет, разумеется, Рубежники – не хрупкие девочки, но постоянный стресс даром не проходил. Да, что касается девочек: при молчаливом согласии капитана Фомоза определил Карину и её людей в оперативный резерв. По-простому, им нужно было сидеть в своей казарме и ждать сигнала в какую сторону бежать, чтобы усилить защитников оказавшегося в опасности направления. Не могу сказать, что Фомоза даже особо поиздевался над рыжей и так и оставшимися для других чужаками из её своеобразной свиты – резерв был нужен. Только назначить его было буквально не из кого. А то, что из-за приказа баронесса сотоварищи оказалась вынуждена сидеть на заднице и бесконечно ждать у моря погоды – так, побочный эффект.

Карина была единственным человеком на заставе, которого я… ну не то, чтобы прямо избегал. Но общаться с ней я желанием определённо не горел. После разговора на крыше девушка мне никак не намекала, что жаждет обещанного продолжения беседы, но я знал – она ждёт. И ждать теперь будет до упора. А я до сих пор так и не придумал, что сказать – и это на меня давило всякий раз, когда я видел баронессу.

Может, будь у меня вагон свободного времени, мне бы удалось подобрать какие-то правильные слова, а лучше – аккуратно разговорить саму рыжую, попытавшись для начала понять прихотливые извивы её логики. По крайней мере, именно так советовали подходить к подобным проблемам конспекты по психологии. Но когда в буквальном смысле слова некогда присесть и голова пухнет от количества дел разной срочности – как-то не до того. Тут бы банально выспаться успеть. Ещё и твари эти под стенами…