Противоречия любви (СИ) - "Ка Lip". Страница 49

"Ребенок, твой ребенок…"

Тогда, в машине, он верил ей. Он гладил ее по голове, чувствуя ее боль и понимая, что не в силах помочь ей. Как же он хотел тогда, чтобы это был его ребенок, и он был бы спасен. Но судьба распорядилась иначе. Горькая правда действительности — ребенка не стало, и это был не его ребенок.

Он допил бокал, стараясь забыть прошлое. Его больше нет. Все было неправильным, но этого уже не изменить. Теперь у него в жизни все поменяется. Сейчас у него появился смысл ради чего жить.

Это событие Лера решила отпраздновать с триумфом. Полонский предложил ей выйти за него замуж. Могла ли она такое предположить? Нет, не могла. Она лишь мечтала об этом и понимала, что ее шансы на замужество слишком малы. Шли годы, их отношения оставались в статусе взаимовыгодных, и она осознавала, что вскоре всему придет конец. И тут Галочка. Как же она любила свою подругу за это. Ведь если бы не Галочка, цыганка бы отбила у нее Гера; если бы не Галочка, то не светил бы ей шанс стать его женой.

Поэтому новость о скорой свадьбе она отмечала в самом модном ресторане, пригласив туда свою лучшую подругу.

Галочка сдерживала в себе кипящую ненависть к Лере. Видя этот шик и то, как Лера сорит деньгами, она ощущала всю свою ничтожность. Она слушала Леру и усиленно изображала на лице радость за подругу.

Лера рассказала все: и о том, что Гер признал ребенка, и о том, что сразу предложил ей руку и сердце, и о том, что свадьба намечена на декабрь. Все теперь ложится на нее, а Полонский лишь сказал, чтобы она сделала все, как сама хочет. И Лера, неограниченная в средствах, решила устроить самую роскошную свадьбу века.

Стискивая зубы от зависти, Галочка выжимала из себя улыбку, слушая Лерочку. Та уже связалась со свадебным агентом, причем самым модным. Лера рассказала, что под это событие уже снят самый огромный зал в Москве. Что будет огромный кортеж лимузинов с пупсами спереди, лентами и шарами. Что лучшие повара будут готовить свои блюда для гостей, и будет праздничный салют. Но главное — это платье. Лера целый час рассказывала Галочке о своем платье, о самом модном модельере, у которого оно заказано, и сколько оно стоит, и что к нему куплен алмазный гарнитур в виде сережек, колье и браслета. И окончательно добила Галочку демонстрация обручального кольца на пальце Леры. Такого пошлого брильянта она никогда не видела. Кольцо было массивным и даже по ее меркам вульгарным.

Слушая трескотню Лерочки, она понимала: нужно что-то придумать, то, что сможет разрушить всю эту идиллическую картину навсегда. И она придумала.

— Дорогая, — Галочка изобразила невинную овечку, — ведь все это мероприятие будет вести тамада?

— Да. Самый модный в Москве. К нему очередь на полгода вперед. Но мои деньги, — Лера уже ощущала себя владелицей денег Полонского, — изменили его планы. И он будет у меня на свадьбе. А к чему ты это спросила?

— Знаешь, я вот подумала… эта цыганка. Нужно навсегда убрать ее из жизни Полонского. Ты ведь понимаешь, что он ее не забыл, — видя все эмоции на лице Леры, Галочка продолжила: — Пусть она потешает гостей на твоей свадьбе. Гер увидит дешевую певичку и поймет, кто она.

Хоть Лера и старалась заглушить внутренний голос, но он говорил ей, что Гер помнит цыганку. Это она ощущала инстинктивно, как любая женщина чувствует соперницу. В словах Галочки были логика и смысл. Гер увидит разницу. Она в великолепном платье и брильянтах — и певичка по вызову, потешающая гостей. Да, это очень наглядная разница. И как Гер мог запасть на цыганку? С ним должна быть королева, такая, как она, а не грязная цыганка, готовая развлекать толпу.

— Но у тамады все уже распланировано, у него своя программа…

— Лерочка, думай.

Как же Лера ненавидела Галочку за это. Лучше, когда она сразу говорит свои мысли, чем заставляет ее думать. Это Лере не нравилось.

Галочка понимала, что сейчас для Леры думать очень сложно; она и раньше-то не могла это делать.

— Дорогая, ты ведь платишь деньги тамаде. Значит, ты диктуешь свои правила. Скажи, что хочешь выступление этой цыганки. Пусть он поставит ее в свою программу, поручи ему найти ее и все организовать. Найти ее несложно: она выступала на дне рождения Савелия, владельца клуба "Мятный рис", — видя пустые глаза Леры, Галочка пояснила: — Денег дай тамаде и скажи, что ты хочешь.

— Поняла, — воскликнула Лера, осознавая, как все легко можно решить.

Выдохнув, Галочка приступила к десерту, понимая, что ее план удался. Лера повелась на него. Она пригласит цыганку к себе на свадьбу, и это будет конец ее отношениям с Гером. Галочка чувствовала, что Гер запал на цыганку. Она была проницательна и, видя Полонского в обществе Леры на всевозможных приемах, понимала, почему он невесел. Он страдал. Возможно, он и сам не понимал, насколько глубоко вошла в него эта девчонка с глазами цвета ночи. Значит, план Галочки сработает. Все то, что Полонский пытался спрятать глубоко в себе, вырвется наружу как лавина, лишь только он увидит цыганку. А то, что девчонка нереально поет, Галочка сама слышала. Появление цыганки на свадьбе Леры будет катастрофой в их едва начавшейся семейной жизни.

Галочка спрятала улыбку, поднеся к губам салфетку и смотря на Леру, которая уплетала кусок торта, говоря, что теперь она беременна и ей все можно.

Жизнь Дары в доме Шандора была однообразной и спокойной. В первый день, когда он привез ее в свой дом, она проспала сутки. Все произошедшее сказалось на ее состоянии. Она слишком долго держалась, и, наверное, ее предел был достигнут. Сутки сна принесли ей большое облегчение в физическом плане, но не в моральном. Организм, отдохнув от стресса, ожил, а вот душа умирала. Дара заставляла себя есть, зная, что нужно восстановиться для борьбы. Только уже не осталось моральных сил ни на какую борьбу. Гер истерзал ее душу так, что внутри осталось лишь выжженное пепелище. Пустота и горстка пепла. И больше ничего.

В доме Шандора к ней относились лучше, чем в ее родном доме. Шандор был жесток и быстр на расправу. Его боялись и поэтому, молча ненавидя Дару, делали все, как он приказал. Дара это видела по взглядам, излучающим ненависть, и тарелкам с хорошей едой, которую ей давали. В доме Шандора жили женщины разных возрастов. Это были две жены его отца, который умер; их овдовевшие дочери и три женщины Шандора. Несмотря на свое незавидное положение, они объединились в ненависти к ней, но сейчас Дару это не тревожило.

Всю мрачную картину разбавляли дети. У двух вдов было по двое детей разных возрастов, а у женщин Шандора — по трое. Дети, не обремененные проблемами взрослых, весь день носились по дому или двору. Они были веселые, шумные и неугомонные, как все цыганские детишки.

Смотреть на них Даре было больно: они напоминали ей о том, что могло бы быть и в ее жизни. Хотя чужие дети — все равно дети, и Дара улыбалась им, видя, как они беззаботны.

Старшая женщина в доме объяснила ей ее обязанности. В отличие от дома отца, здесь ее не перегружали работой. Обычная работа по дому, которую ведет любая женщина.

Одежду ей тоже дали, она была неброская, но новая и хорошая.

Немного придя в себя и влившись в неспешную жизнь этого дома, Дара вспомнила о Шандоре. Ведь теперь она полностью принадлежит ему. Это осознание убивало, но еще больше убивало понимание, что, выйдя за порог дома, она может попасться полиции — и тогда тюрьма. Страх оказаться за решеткой был сильнее, и поэтому Дара жила, выполняла возложенную работу и ничего не предпринимала. Она просто жила.

За это время Шандор приезжал в свой дом несколько раз и оставался ночевать. Она сталкивалась с ним в столовой, куда приносила еду для него, а потом убирала со стола. Он молча смотрел на нее. От его взгляда Даре становилось нехорошо. Но Шандор не трогал ее. Дара понимала, что он ждет, давая ей восстановиться после выкидыша. Конечно, с его стороны это был гуманный поступок. Только когда его гуманность иссякнет?