Трилогия о королевском убийце - Хобб Робин. Страница 148

— У нее есть нечто, что было только у Чивэла. Умение воспользоваться мгновением и повернуть все в свою пользу. Она предвосхитила неотвратимые последствия ужасной ситуации и превратила в трагическое событие то, что в других руках выглядело бы обычным убийством. Мальчик, у нас есть королева, в Оленьем замке снова есть королева.

Его восторг слегка шокировал меня, и на мгновение я почувствовал себя обманутым. Я медленно спросил:

— Вы действительно думаете, что королева сделала то, что она сделала, напоказ? Что это был рассчитанный политический шаг?

Он остановился и на секунду задумался.

— Нет. Нет, Фитц Чивэл. Я верю, что она действовала от чистого сердца. Но от этого ее поступок не становится менее великолепным с точки зрения тактики. Ах, ты считаешь меня бессердечным или закосневшим в моем неведении. Правда в том, что я знаю все слишком хорошо. Понимаю намного лучше тебя, что означает для нас сегодняшний день. Мне известно, что сегодня погибли люди. Я даже знаю, что шестеро наших солдат получили раны, по большей части неопасные. Я могу сказать, сколько «перекованных» убито, а через день или два предполагаю узнать их имена. Это я, мальчик, буду следить за тем, чтобы их родственники получили кошельки в качестве платы за пролитую кровь. Семьям сообщат, что король рассматривает их погибших родных как солдат, павших в битве с красными кораблями, и призывает к отмщению. Не так-то уж просто будет писать эти письма, Фитц, но именно я буду водить рукой Верити, чтобы Шрюд мог поставить под ними свою подпись. Или ты думаешь, что я ничего не делаю, а только убиваю для своего короля?

— Прошу прощения. Просто вы казались таким веселым, когда я вошел…

— А я и весел! И тебе тоже следует быть веселым. Без руля и ветрил нас несло по течению, волны толкали нас и бросали на камни, а любой ветер сносил в сторону. А теперь появилась женщина, которая берется за руль и выкрикивает, куда мы, собственно, плывем. И я вижу, что это направление меня устраивает! Как и всех в королевстве, кто томился в последние годы от постоянного унижения. Мы поднимемся. Мальчик, мы поднимемся, чтобы сражаться.

Теперь я понял, что буйная радость Чейда родилась на волне ярости и скорби. И я вспомнил выражение его лица в тот черный день, когда мы впервые въехали в Кузницу и увидели, что сотворили пираты с нашими людьми. Он сказал мне тогда, что я научусь принимать это близко к сердцу и что это в моей крови. Внезапно я полностью разделил его чувства и схватил стакан, чтобы присоединиться к нему. Вместе мы торжественно выпили за нашу королеву. Потом Чейд стал серьезнее и объяснил, зачем вызвал меня. Король Шрюд еще раз приказал мне заботиться о Кетриккен.

— Я собирался поговорить с тобой об этом. О том, что король Шрюд теперь иногда повторяет уже отданные приказания или уже сделанные замечания.

— Я знаю, Фитц. То, что может быть сделано, делается. Но здоровье короля — это другая тема и для другого разговора. На данный момент я могу заверить тебя, что этот повтор — не старческая болтовня больного человека. Король снова потребовал этого сегодня, когда собирался спуститься к обеду. Он хочет быть уверенным, что ты удвоишь свои усилия. Он, как и я, видит, что, привлекая людей на свою сторону, королева подвергает себя огромному риску, хотя он не выражал это так ясно. Будь начеку — с ее головы ни один волос не должен упасть.

— Регал, — фыркнул я.

— Принц Регал? — спросил Чейд.

— Это его мы должны бояться, особенно сейчас, когда у королевы прибавилось сторонников.

— Я не говорил ничего подобного. И тебе не следует, — тихо заметил Чейд. Голос его был спокойным, но лицо суровым.

— Почему нет? — Я бросал вызов. — Почему мы не можем хоть один раз поговорить друг с другом откровенно?

— Друг с другом могли бы, будь мы совершенно одни и если бы это касалось только тебя и меня. Но в данном случае это не так. Мы — люди короля, присягнувшие ему, а люди короля не допускают даже мысли об измене, не говоря уж…

Раздался странный звук, и Проныру вырвало прямо на стол, около корзинки. Он фыркал и тряс головой.

— Жадный маленький паршивец! Подавился? Да? — неуверенно начал Чейд.

Я пошел за тряпкой. Но когда я вернулся, Проныра лежал на боку, тяжело дыша, а Чейд озабоченно рассматривал стол. Он отбросил мою тряпку, поднял Проныру и передал мне дрожащего зверька.

— Успокой его и влей в него воду, — коротко приказал он. — Иди, старина, иди к Фитцу. Он за тобой присмотрит. — Это было обращено к ласке.

Я отнес Проныру к огню, где его снова вырвало, уже мне на рубашку. Запах ошеломил меня. Опустив зверька на пол и стаскивая с себя рубашку, я уловил еще один запах, более горький. Я хотел было заговорить, но Чейд уже подтвердил мои подозрения.

— Листья варты. Мелко истолченные. Острый соус должен был хорошо скрыть привкус яда. Будем надеяться, что вино не отравлено, иначе мы оба покойники.

Я покрылся холодным потом. Чейд поднял на меня глаза, увидел, что я застыл, и осторожно прошел мимо, чтобы поднять Проныру. Он предложил зверьку блюдечко с водой и обрадовался, когда Проныра все выпил.

— Маленький жадюга набил полный рот и подавился. Вот и вышло. Масса на столе выглядит разжеванной, но не переваренной. Я думаю, что рвоту вызвала горечь, а не сам яд.

— Надеюсь, что так, — едва слышно пролепетал я.

Я отчаянно прислушивался к себе. Отравлен ли я? Чувствую ли я сонливость? Тошноту, головокружение? Не онемел ли рот, не пересохли язык, не течет ли слюна? Внезапно я задрожал. Только не это!

— Прекрати, — тихо сказал Чейд. — Сядь, выпей воды. Ты это себе внушаешь, Фитц. Бутылка была хорошо закупорена старой пробкой. Если вино и было отравлено, это случилось много лет назад. Вряд ли кто-нибудь станет сыпать яд в вино, а потом выдерживать его. Думаю, с нами все в порядке.

Я глубоко вздохнул:

— Но кто-то этого не хотел. Откуда у тебя эта еда?

Чейд фыркнул:

— Я всегда готовлю сам. А эта коробка из корзины, посланной в подарок для леди Тайм. Время от времени люди ищут ее расположения, поскольку ходят слухи, что она — наушница короля. Не думаю, что кто-то намеревался отравить меня.

— Регал, — снова сказал я. — Я говорил тебе, что он считает леди Тайм отравительницей, действующей по наущению короля. Как ты мог быть таким неосторожным! Ты знаешь, что он винит леди Тайм в смерти своей матери. Стоит ли быть настолько любезным, чтобы позволить ему убить нас за это? Он не остановится, пока не завладеет троном.

— А я повторяю, что не хочу слышать таких изменнических речей! — едва ли не закричал Чейд.

Он сел в кресло и стал баюкать Проныру. Маленький зверек зашевелился, оправил свои усы и снова свернулся, устраиваясь поспать. Чейд гладил своего питомца, а я смотрел на бледную руку наставника, на выступающие жилы под сухой, как пергамент, кожей. Он глядел только на ласку, лицо его было непроницаемым. Спустя мгновение он заговорил спокойнее:

— Думаю, наш король был прав. Мы все должны удвоить осторожность. И беречь не только Кетриккен и самих себя. — Он поднял на меня измученные глаза. — Приглядывай за своими женщинами, мальчик. Ни невинность, ни легкомыслие не защитят их от этих темных посягательств. Пейшенс, Молли, даже Лейси. Найди способ незаметно предупредить и Баррича. — Он вздохнул. — Разве у нас недостаточно врагов за стенами замка?

— Сколько угодно, — заверил я его и ни слова не добавил о Регале.

Он покачал головой:

— Плохое начало для моего путешествия.

— Путешествие? Ты? — Я не мог поверить. Чейд никогда не покидал замок. Почти никогда. — Куда?

— Туда, куда я должен отправиться. Теперь мне кажется, что я должен остаться. — Он снова покачал головой. — Позаботься о себе, пока меня не будет, мальчик. Я не смогу присматривать за тобой. — И это все, что он сказал мне.

Когда я ушел, Чейд все еще смотрел в огонь. Его расслабленные руки лежали на спинке Проныры.

Я спускался по ступенькам на дрожащих ногах. Покушение на Чейда потрясло меня больше, чем что-либо. А ведь были и другие, более доступные мишени, столь же близкие моему сердцу.