Трилогия о королевском убийце - Хобб Робин. Страница 189

Мне хотелось убить его. Вместо этого я выпрямился и сказал правду.

— Секретный приказ от будущего короля, сир. Приказ, который я должен был передать вам в это время. — Я обращался только к капитану.

Он кивком отпустил меня, я вернулся к своей скамейке и взял у Келпи весло. Капитан бесстрастно смотрел в туман.

— Джарк. Пусть рулевой развернет корабль и поймает течение. Пусть войдет поглубже в канал.

Помощник сдержанно кивнул, и мы резко изменили курс. Наш парус слегка надулся, в точности как и говорил Верити. Течение и уверенная гребля понесли нас в канал. В тумане время ведет себя странно. Он будто растворяет в себе все ощущения. Не знаю, сколько времени я греб, но скоро Ночной Волк прошептал, что в воздухе запах дыма, и почти сразу же мы услышали крики сражающихся людей, ясно доносящиеся из тумана. Я увидел, как Джарк, помощник, обменивается взглядами с капитаном.

— А ну, навались! — зарычал он внезапно. — Пираты напали на нашу башню!

В следующее мгновение уже все почувствовали запах дыма и услышали боевые возгласы. Внезапная сила захлестнула меня, и вокруг я увидел то же самое — сжатые челюсти, вздувшиеся, напряженные мышцы. Даже пот тех, кто работал веслами рядом со мной, пах по-другому. Если прежде мы были единым существом, то теперь слились в одного разъяренного зверя. Я чувствовал, как разрастается общая жгучая ярость. Это было что-то вроде Дара, единая волна, наполнившая наши сердца ненавистью.

Мы толкали «Руриск» вперед, направляя его к отмелям бухты, а потом выпрыгнули и втащили корабль на берег, точь-в-точь как делали на учениях. Туман был предательским союзником, скрывавшим нас от пиратов, на которых мы готовились напасть, но также не дававшим увидеть, что происходит на острове. Оружие было разобрано, и мы ринулись вперед, на звуки боя. Джастин остался на «Руриске» и честно стоял, уставившись в туман в направлении Баккипа, как будто это могло помочь ему передать новости Сирен.

Как и «Руриск», красный корабль пиратов лежал на берегу. Недалеко от него стояли две маленькие лодки, служившие для переправы. Обе были разломаны. Когда пираты подошли к берегу, у кромки воды были люди. Некоторые из них там и остались. Резня. Мы побежали мимо искалеченных тел, истекающих кровью на песке. По-видимому, все это были наши люди. Внезапно ближняя к материку башня острова Олений Рог смутно замаячила над нами. На ее вершине горел сигнальный огонь, в тумане он казался призрачно-желтым. Башня держала осаду.

Пираты были смуглыми и мускулистыми, скорее жилистыми, чем массивными. Большинство из них носили густые бороды; спутанные волосы падали на плечи. На них были доспехи, сплетенные из широких полос грубой кожи. В руках — широкие мечи и топоры. Некоторые островитяне были в металлических шлемах. На голых руках выделялись красные кольца, но была это татуировка или краска, я не мог разобрать. Пираты держались уверенно и развязно, смеялись и переговаривались, как рабочие, делающие свое дело. Стражники с башни оказались в западне. Сигнальная башня — не военное укрепление. Исход битвы был предрешен. Всем осажденным грозила скорая гибель. Островитяне не оглянулись, когда мы выбежали на каменистый склон. Они и не думали опасаться нападения сзади.

Одни башенные ворота висели на петлях, и защитники укрывались за баррикадой тел. Когда мы подошли, они послали в сторону пиратов несколько стрел. Ни одна из них не попала в цель. Я издал вопль, нечто среднее между воем и криком, дикий ужас и злорадный задор слились в одном звуке. Чувства тех, кто бежал рядом со мной, гнали меня вперед. Нападающие обернулись и увидели нас, лишь когда мы почти вплотную приблизились к ним.

Пираты оказались зажатыми в клещи. Команда нашего корабля превосходила их в численности, и при виде нас осажденные защитники башни воспряли духом и сами перешли в наступление. Разбросанные у ворот башни тела свидетельствовали о предыдущих попытках прорвать окружение. Юный часовой все еще лежал там, где упал в моем видении. Кровь текла у него изо рта на вышитую рубашку. Его убили метательным ножом в спину. Странно, что я заметил такую деталь, когда мы дрались врукопашную.

Не было никакой стратегии, никакого строя, никакого плана боя. Просто несколько десятков мужчин и женщин внезапно получили возможность отомстить. Этого было вполне достаточно.

Если раньше я только думал, что един с командой, то теперь на самом деле влился в общее сознание. Я никогда не узнаю, какие ощущения принадлежали лично мне; они переполняли меня, и Фитц Чивэл потерялся в них. Чувства команды воплотились во мне. Я шел впереди. Я не хотел никого вести, но я вел. Страстное желание команды иметь предводителя подхватило меня и швырнуло вперед. Мне внезапно захотелось убить как можно больше пиратов и как можно быстрее. Я хотел, чтобы мои мышцы играли при каждом взмахе топора. Я хотел броситься сквозь волну потерянных душ и топтать тела убитых врагов. И я последовал своим желаниям.

Мне доводилось слышать легенды о неистовых берсеркерах. Я думал, что это звероподобные чудовища, черпающие силу в жажде крови, не чувствительные к разрушениям, которые они несут. Но может быть, они, напротив, были сверхчувствительными, не способными защитить свое сознание от ярости боя их товарищей по оружию, которая врывалась, подчиняя себе, заглушая боль. Я не знаю. Я слышал рассказы о самом себе, каким я был в тот день. Слышал даже одну балладу. Не помню, чтобы я с пеной у рта ревел во время боя, но не могу утверждать, что этого не было. Где-то во мне были и Верити и Ночной Волк, но они тоже утонули в окружавших меня страстях. Я знаю, что убил первого пирата, оказавшегося на нашем пути. Я также знаю, что прикончил последнего в схватке топорами один на один. В песне говорится, что последним был капитан красного корабля. Вполне возможно, что так оно и было. Его добротный доспех был залит кровью других людей. И больше я ничего о нем не помню, кроме того, что мой топор вогнал его шлем глубоко в череп и кровь хлынула из-под металла, когда поверженный пират упал на колени.

Так закончилась битва, и защитники бросились вперед. Они обнимались с нашей командой, издавали победные крики и хлопали друг друга по спинам. Перемена была для меня слишком внезапной. Я стоял, опираясь на топор, и не понимал, куда девалась моя сила. Ярость покинула меня так же резко, как покидает человека энергия, которую дают семена карриса. Я чувствовал себя опустошенным и потерявшим ориентацию, как будто из одного сна попал в другой. Я мог бы упасть и заснуть среди тел, такое изнеможение меня охватило. Это Нондж, один из островитян нашей команды, принес мне воды и отвел в сторону, чтобы я мог сесть и выпить ее. Потом он побрел назад, чтобы присоединиться к грабежу. Вернувшись ко мне немного позже, он протянул мне окровавленный медальон. Это было кованое золото на серебряной цепочке. Полумесяц. Не дождавшись, пока я протяну руку, чтобы взять кулон, он надел цепочку на мой окровавленный топор.

— Это Хэрика, — сказал Нондж, с трудом подбирая слова. — Ты хорошо бился с ним. Он умер легко. Он бы хотел, чтобы это досталось тебе. Он был хорошим человеком до того, как Коррики взяли его сердце.

Я даже не спросил, который из пиратов был Хэрик. Я не хотел, чтобы у кого-нибудь из них было имя.

Через некоторое время я снова ожил. Я помог убрать тела от дверей башни, а потом с поля боя. Пираты были сожжены, погибшие из Шести Герцогств уложены и укрыты тканью, чтобы их могли забрать родные. Я вспоминаю странные вещи об этом долгом дне. Как каблуки мертвого человека оставляют змеящийся след на песке. Что юный часовой, пронзенный кинжалом, был еще жив, когда мы пришли подобрать его. Он жил недолго и вскоре пополнил и без того длинный список убитых.

Мы оставили солдат с нашего корабля на острове, чтобы они с остатками стражи охраняли башню и сменяли часовых, пока не придет пополнение. Мы восхищались захваченным кораблем. Верити будет доволен, подумал я про себя. Еще один корабль. Великолепно сделанный. Все это я понимал, но не испытывал никаких чувств. Мы вернулись на «Руриск», где нас ждал бледный Джастин. В полной тишине мы поели, сели за весла и направились назад, к Баккипу.