Трилогия о королевском убийце - Хобб Робин. Страница 205

— У нас будут гости. Герцог из Бернса и его придворные. Герцог Браунди не такой человек, чтобы послать эмиссаров с подобной миссией. Он приедет сам, и он потребует ответа. Все прибрежные герцоги будут слушать, что ему скажут. Его герцогство наиболее открытое из всех, не считая самого Бакка.

— Значит, мы должны дать ответы, которые стоит услышать, — заявила Кетриккен.

Она закрыла глаза, на мгновение прижала руки ко лбу, потом приложила их к щекам. Я видел, как трудно ей сдерживаться. Достоинство, говорила она себе, спокойствие и рассудок. Она глубоко вздохнула и снова посмотрела на меня:

— Я пойду к королю Шрюду. Спрошу его обо всем. Обо всем, что произошло. Я спрошу его, что он намерен сделать. Он король. Я не смею сомневаться в его положении.

— Полагаю, это мудрое решение.

— Я должна пойти одна. Если ты пойдешь со мной, если ты всегда будешь рядом, они будут считать меня слабой. Это может вызвать слухи о расколе в королевской семье. Ты понимаешь?

— Понимаю. — Хотя мне очень хотелось самому услышать, что ей скажет Шрюд.

Кетриккен показала на карты и предметы, которые я разложил на столе:

— У тебя есть надежное место для этого?

Комната Чейда.

— Есть.

— Хорошо. — Королева сделала нетерпеливый жест, и я понял, что все еще заслоняю от нее дверь.

Я подвинулся. Когда она прошла мимо, аромат горных трав на мгновение коснулся меня. Мои колени ослабли, и я проклял судьбу за то, что придется отдать изумруды для восстановления домов, в то время как они должны были украшать эту прекрасную шею. Но я знал также, что, если в это мгновение положу их в руки Кетриккен, она настоит на том, чтобы отправить их в опустошенный город. Я опустил ожерелье в карман. Может быть, ей удастся вызвать ярость короля Шрюда и он вырвет деньги из карманов Регала. Может быть, когда я вернусь, эти изумруды все-таки смогут коснуться ее теплой кожи.

Я пошел в конюшни. Там я всегда успокаивался, а в отсутствие Баррича чувствовал себя обязанным время от времени заглядывать туда. Не то чтобы Хендс нуждался в моей помощи. Но на этот раз, когда я вошел в конюшню, снаружи толпились люди, сердито крича. Юный конюший вцепился в седло огромной рабочей лошади. Старший мальчик тянул за повод, пристегнутый к уздечке, пытаясь увести лошадь, а человек, одетый в цвета Тилта, молча наблюдал за этим. Обычно спокойное животное от этого дерганья стало нервничать. Еще миг — и кто-то получит удар копытом.

Я смело подошел, вырвал повод из рук удивленного юноши и успокоительно коснулся лошади Даром. Она уже не знала меня так хорошо, как раньше, но легко успокоилась.

— Что тут происходит? — спросил я конюшенного мальчика.

— Они явились и вывели Утеса из его стойла, даже не спросившись. Это моя лошадь, я за ней ухаживаю, а они даже не сказали мне, что собираются сделать.

— У меня распоряжение, — начал стоявший рядом человек.

— Я разговариваю не с вами, — сообщил я ему и повернулся к мальчику: — Хендс оставил тебе какие-нибудь распоряжения насчет этой лошади?

— Только обычные. — Мальчик был готов расплакаться, когда я подошел. Теперь, с появлением защитника, голос его окреп. Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

— Тогда все просто. Мы отведем эту лошадь назад в стойло, пока не получим другого приказа от Хендса. Ни одна лошадь не выйдет из конюшен Оленьего замка без ведома главного конюшего или того, кто его замещает.

Мальчик так и не отпустил узду Утеса. Теперь я вложил ему в руку поводья.

— Я так и думал, сир, — отрывисто сказал он. — Спасибо вам, сир. Пошли, Утес.

Мальчик зашагал прочь. Огромный жеребец спокойно следовал за ним.

— У меня приказ забрать это животное. Герцог Рем из Тилта хочет, чтобы его немедленно послали вверх по реке. — Человек герцога выглядел очень самодовольным.

— Ах вот как, он хочет? И он обговорил это с главным конюшим? — Я был уверен, что он этого не сделал.

— Что здесь происходит? — Это прибежал Хендс, его щеки и уши были багровыми. У другого человека это могло бы выглядеть смешным, но я знал, что Хендс в ярости.

Пришелец из Тилта выпрямился.

— Этот человек и один из твоих подручных помешали нам забрать из конюшни нашего племенного жеребца, — высокомерно заявил он.

— Утес — не племенной жеребец Тилта. Он родился здесь, в Оленьем замке. Шесть лет назад. Я присутствовал при этом, — заметил я.

Пришелец бросил на меня снисходительный взгляд.

— Я разговариваю не с тобой. Я разговариваю с ним. — Он большим пальцем показал на Хендса.

— У меня есть имя, сир, — холодно заметил тот. — Хендс. И я замещаю главного конюшего Баррича, который уехал вместе с будущим королем Верити. У этого человека тоже есть имя. Фитц Чивэл. Он помогает мне время от времени. Он свой в моих конюшнях. Так же как и мой конюший, и моя лошадь. Что до вас, то если у вас есть имя, мне его не сообщили. Я не вижу никакой причины, по которой вас следует пустить в мою конюшню.

Баррич хорошо поднатаскал Хендса. Мы обменялись взглядами, разом повернулись и пошли по направлению к конюшне.

— Я — Ланс, конюший герцога Рема. Эта лошадь была продана моему герцогу. И не только эта. Две пестрые кобылы и жеребенок. У меня есть бумаги.

Когда мы медленно обернулись, человек из Тилта протягивал нам свиток. Мое сердце упало при виде печати из красного воска с вдавленным в нее знаком оленя. Она выглядела настоящей. Хендс медленно взял свиток. Он искоса взглянул на меня, и я подошел и встал рядом с ним. Он немного знал буквы, но читал с трудом. Баррич пытался учить его, но грамота не давалась Хендсу. Я посмотрел через плечо Хендса, когда он развернул свиток, и начал читать.

— Это совершенно ясно, — сказал человек из Тилта и протянул руку за свитком. — Прочесть его вам?

— Не беспокойтесь, — ответил я, когда Хендс свернул бумагу. — То, что здесь написано, так же ясно, как то, что не написано. Это подписал принц Регал. Но Утес — не его лошадь. Утес, кобылы и жеребенок — лошади Оленьего замка. Только король может продать их.

— Будущий король Верити путешествует. Регал замещает его.

Я успокаивающе положил руку на плечо Хендса.

— Будущий король Верити действительно отсутствует. Но король Шрюд здесь. Так же как и будущая королева Кетриккен. Один из них должен поставить свою подпись, чтобы продать лошадь из конюшен Оленьего замка.

Ланс выхватил свиток из рук Хендса и сам проверил подпись.

— Хорошо. Подписи принца Регала должно быть достаточно, раз Верити нет в замке. В конце концов, всякий знает, что старый король большую часть времени не в себе. А Кетриккен, она… не член семьи. Правда. Так что раз Верити нет, Регал…

— Принц, — отрезал я. — Сказать, что это не так, было бы изменой. Так же как и назвать его королем. Или королевой. Потому что он пока только принц.

Я дал моей скрытой угрозе утвердиться в его голове. Я не стал прямо обвинять Ланса в измене, потому что ему пришлось бы умереть за это. Такой напыщенный осел, как он, не заслуживал смерти только за то, что повторял речи своего господина. Я увидел, как глаза его расширились.

— Я не хотел сказать ничего…

— Ничего и не случится, — перебил я его, — пока ты будешь помнить, что нельзя купить лошадь у человека, которому она не принадлежит. Это лошади Оленьего замка, они — собственность короля.

— Конечно, — Ланс дрожал. — Может быть, это неправильная бумага. Я уверен, что тут какая-то ошибка. Я пойду к своему господину.

— Разумное решение, — тихо произнес за моей спиной Хендс, снова обретая уверенность.

— Что ж, тогда пошли, — рявкнул Ланс своему мальчику и толкнул парнишку.

Мальчик злобно посмотрел на нас и пошел за своим хозяином. Я не винил его. Ланс был из тех людей, которым обязательно нужно отомстить кому-то за свое плохое настроение.

— Как ты думаешь, они вернутся? — тихо спросил меня Хендс.

— Или вернутся, или Регалу придется отдать назад деньги герцогу Рему.

Мы молча обдумали вероятность этого.