Бокал звезд - Янг Роберт Франклин. Страница 5

А дождь все лил. Ласково, нежно. Настойчиво. Тихонько пел в листве. Мурлыкал. Шептал. Смеялся. До самого утра.

Возвращаясь на корабль, Гордон мысленно репетировал придуманный на пару с Соней доклад начальству, где вкратце говорилось про плен, но ни слова — про свадьбу и дождь. Зачем усложнять и без того сложную ситуацию?

Через полмили он вдруг почувствовал, что ошейник стискивает горло. С каждым шагом становилось труднее дышать. Едва не задохнувшись, Гордон замер. Словно натянулся до предела невидимый поводок.

Стоило попятиться, как тиски разжались. Чем дальше, тем больше. Единственное объяснение — в отличие от земных металлов, сплав для ошейников обладал магическими свойствами. Выкованные из него предметы притягивались друг к другу, и притяжение лишь усиливалось на расстоянии. Стараниями ли венериан или из-за особенностей руды, но чары действовали только на вещицы из одного котла. Гордон не знал этого наверняка, но не сомневался: с брачными узами на Венере не шутят.

Он зашагал назад, но на полпути столкнулся с бегущей навстречу Соней. Бледное лицо красноречивей всяких слов говорило, что майор успела познакомиться с особенностями ошейника и сделать выводы.

— Что нам делать, Гордон? — выпалила она.

— Разберемся, — упокоил тот. — Идем, у меня на корабле полно инструментов.

Все утро прошло в тщетных попытках снять ошейники. Их не брали ни остро заточенные ножницы, ни алмазный напильник. Вариант со сваркой тоже отпал.

Гордон в изнеможении опустился на землю неподалеку от посадочных опор. Соня подошла и села рядом.

— Нам отсюда не выбраться, — призналась она. — Наши корабли двоих не выдержат, это сто процентов.

Гордон вздохнул.

— Можно связаться с Землей и попросить помощи. Правда, придется рассказать все. Другое дело, что в историю с дождем вряд ли поверят. Умолчим про дождь, останутся ошейники — тоже весьма сомнительно. Боюсь, нам вообще не поверят. Решат, что мы влю… не хотим возвращаться, а узнав о совместном проживании, немедленно прикажут лететь назад. Нет… Чтобы просить о помощи, нужна убедительная причина.

Соня слабо улыбнулась.

— Представила, как оправдываюсь перед советом министров. Мол, во всем виноват дождь.

Гордон расхохотался.

— А я рассказываю следственной комиссии про ошейники.

На душе сразу полегчало. Раз охота шутить, не все потеряно.

— Поступим так: отчитаемся, как планировали, и займемся делом, как будто ничего не случилось. Глядишь, проблема решится сама собой. А если нет, построим хижину и заживем здесь, — объявил Гордон.

Соня по-девичьи зарделась.

— Давай строить у ручья, где мы познакомились.

— Отличная мысль, — кивнул Гордон.

По утрам они изучали окрестности, а в обед занимались хижиной. Взяли пробу дождевой воды, но ничего особенного не нашли. Гордон не удивился, поскольку еще в первый день проанализировал состав питьевой воды, и с тем же результатом. Соблазн нарушить запреты рождался в облачном покрове и испарялся, едва коснувшись земли.

Когда хижина была готова, молодые часами бродили по горам и живописным лесочкам, болтая и смеясь, любовались причудливыми цветочными узорами и вздрагивали от всполоха радужных крыльев. Изредка встречались венериане, но те не обращали на чужаков ни малейшего внимания. Приятной находкой стало окруженное папоротником озерцо у подножия пенящегося водопада, куда Соня и Гордон повадились ходить купаться. Кожа девушки покрылась золотистым загаром, при взгляде на нее у Гордона захватывало дух. Случалось, шел дождь, но в нем теперь нужды не было. К невидимой цепи, что связала землян, прибавилась другая, в десятки раз прочнее.

Впрочем, первая тоже никуда не делась, а время отлета стремительно приближалось. Молодожены искали повод убедить оба правительства не возвращать их на Землю — и слава богу (хотя бог тут совершенно ни при чем), в последний момент повод нашелся. Точнее, нашла его Соня. Как-то утром перед плановой проверкой двигателя, она смущенно подняла глаза от сколоченного Гордоном столика и пробормотала:

— Я беременна.

В Москве новость произвела эффект разорвавшейся бомбы и, просочившись сквозь трещину в броне Кремля, вызвала цепную реакцию во всем Советском Союзе. Тогда советскому премьеру впервые открылась незыблемая истина: дети задевают слабую струнку в душе всякого, коммуниста ли, капиталиста — неважно.

Весной Венера сияла над Москвой, словно звезда Вифлеема. Премьер СССР с озадаченным видом стоял перед советом министров. Впрочем, озадачился не он один. Весь Совмин ломал голову, как быть с ребенком, наполовину коммунистом, наполовину капиталистом, которого заведомо боготворит целый свет. Ответа премьер не знал, зато понимал: люди есть люди, им можно внушить, что черный хлеб — белый, а тмин на самом деле икра, но если сказать, что ребенок, рожденный на планете любви у русской и американца — не предвестник мира, в жизни не поверят.

Поэтому в итоге премьер сделал то единственное, что мог сделать, — созвал саммит с участием президента США и премьер-министра Великобритании. Так Восток и Запад впервые достигли согласия. Конечно, угрозу войны это сразу не отменило, но основные предпосылки устранило. Покончив с распрями, главы государства озаботились постройкой сверхсовременного космического корабля «на троих», бросив на его создание лучшие силы. Пилотом единогласно назначили англичанина, акушеркой — русскую, а медсестрой — американку.

Поговаривали, будто советский премьер с американским коллегой задержались после саммита, придумывая имена. Верится, конечно, с трудом. Даже если слухи не врут, старались высшие чины зря - Гордон и Соня выбрали имя сами. Сейчас его не знает лишь полный невежда… и те, для кого пишется этот рассказ. Вот мы и добрались до упомянутой в самом начале заметки. Лирики в ней как в старом ботинке, но света больше, чем в пресловутой звезде над Москвой.

11 сентября 1996 г. Как сообщает молодой русско-американский посол, Петр Гордонович Эндрюс, его миротворческий план был принят всеми инстанциями. Угроза войны, нависавшая над человечеством последние пятьдесят лет, миновала навсегда.

РОЖДЕНИЕ ЗВЕЗДЫ

В ту ночь ее сын стал звездой. Прижимая к сердцу ладонь, она зачарованно смотрела из сада, как он взмывает над полями, где играл еще ребенком и трудился юношей. Думает ли он о родных местах, о матери, что предается воспоминаниям этой апрельской ночью? Скучает ли по отчему дому с верандой, в котором нынче царит тишина?

Он поднимался все выше и выше, миновал зенит и, медленно сойдя с земной орбиты, исчез во мраке. Вчерашний мальчишка кружил на небесной карусели, заключенный в герметичную капсулу герметичной колесницы…

«Зачем посягать на звезды? Бог с ними».

Чуть свет доставили депешу от генерала: «Первопроходец XII» движется намеченным курсом. Ожидайте примерно завтра».

Она по обыкновению собрала яйца, разложила по коробкам и направила фургончик знакомым маршрутом, предвкушая массу вопросов от покупателей. Те не обманули ожиданий.

— Марта, неужели Терри там один-одинешенек?

— Ты не боишься за него?

— Надеюсь, твой сын вернется целым и невредимым.

Твердили завсегдатаи, дивясь, как высоко взошла материнская звезда обычной торговки яйцами.

К интервью она не готовилась, намереваясь дать журналистам вежливый, но твердый отпор. Но как тут отопрешься, когда двор запрудили машины, а операторы уже налаживают оборудование? Что возразить милейшему юноше на слова:

— Знайте, мы все гордимся вашим сыном, и будем счастливы, если вы ответите на пару вопросов.

Спрашивал он в основном о Терри, но с таким подтекстом, словно хотел выставить его заурядным американцем, каких миллионы. Все попытки Марты рассказать, как сын не спал ночами, штудируя книги, как из-за врожденной скромности не мог завести друзей и ни разу не сходил на футбол — все это симпатяга-репортер пресекал на корню, выворачивал ответы, подгоняя образ Терри под общий стандарт. Вот только следуя ему, молодежь не погрузится в изучение космоса, а увязнет в мелочах.