Между двух огней (СИ) - Багира Энди. Страница 2

Перед боем с Серым братством я принял средство, из-за которого мои боевые способности увеличились в сотню раз. Меня предупреждали, что последует откат, после которого я ослабну настолько, что не смогу даже пошевелиться. Но разве я слушал, что мне говорят? Я должен был вернуться к Лорейн. Я и вернулся. Вернулся, чтобы разбиться прямо на ее глазах. На огромной скорости мой лексус врезался в дерево. А затем наступила тьма и боль.

Что же произошло на самом деле? Отчего я остался жив и очутился так далеко от дома? Не знаю. Это был тот же лес, в котором я прожил одну из своих жизней. Над огненными время не властно. Они, как и все, стареют, вот только их старость обращается вновь молодостью, как в тот день, когда они впервые обратились. Я прожил уже две жизни. Началась третья, и я не собирался вновь проживать ее в одиночестве. В этот раз все будет иначе. Обратившись в волка, я бросился к своему поместью. Я знал, что она будет там.

Лорейн.

— Мисс Драй, вы снова почти не поели, — старый дворецкий Харт укоризненно смотрел на меня. В его глазах была такая жалость, что, не выдержав этого взгляда, я отвернулась.

— Я не голодна, спасибо.

— Вы не должны так себя изводить, — продолжал он. Харт заботился обо мне с детских лет и относился как к родному ребенку. А оттого страдал вместе со мной. — Это сложно, я знаю, но вы должны жить дальше. Прошло уже много времени.

Много времени? Прошел лишь год, а он хочет, чтобы я перестала горевать, забыла Франциско.

— Уйди, — тоном хозяйки велела я. Мне не хотелось его обижать, но слушать более я просто не могла. Боль была еще тишком острой. Ничего кроме нее не осталось. Это была смерть, но меня еще не похоронили. Я тихо сходила с ума. После смерти любимого я закрылась в этом поместье и больше не выходила за его стены. Я бросила салон, отключила телефон и больше не обращалась. Время от времени меня наведывал Дамьен, единственный оставшийся в живых из моей стаи. Мой альфа. Он имел власть надо мной, но ее было недостаточно, чтобы я вновь вернулась к жизни. Ничего у меня не осталось, лишь пустота. Я не чувствовала холода, жажды и голода. Ничего. Даже дышать было тяжело. Казалось, что я дышу не грудью, а животом. Вот только воздуха не хватает. Меня постоянно трясло, будто в ознобе.

Но хуже всего стали ночи. Я боялась темноты, боялась уснуть. Сны были так реальны, что я чувствовала жар того пламени, в котором раз за разом сгорало тело Франциско. Я просыпалась с криком ужаса и хваталась за кувшин с холодной водой, пытаясь потушить огонь, что обжигал меня. С наступлением темноты я молилась лишь о том, чтобы побыстрее пережить эту ночь.

И вот вновь за окном стемнело. Я поднялась с кровати и запахнула шторы. Лунный свет будил во мне белую волчицу, но я не могла ее выпустить. У зверя не было того разума, который мог бы помочь ей пережить потерю ее волка. Моя вторая душа не должна страдать. Довольно. Как бы мне хотелось, чтобы в ту ночь я не вышла встречать Франциско, не видела его гибель. Я могла бы не верить. Как бы это отрицание утешило мое сердце. Но нет. Как я делила два тела, так и два желания разрывали меня на части. С одной стороны мне хотелось все дни проводить в постели, наедине с моей болью, с другой, избавиться от нее, забыться, вновь окунуться в прежнюю жизнь — навещать бабушку Кикки, вернуться на работу. Как же страстно я хотела вернуться к жизни. Но не могла. Я не могла предать Франциско.

Меня вновь охватила дрожь. Увы, такие приступы стали уже нормой — врач прописал мне таблетки, но они не помогли. Я нашла другое лекарство — бренди, любимый напиток Франциско. Вот и сейчас я направилась в подвал, где хранилось спиртное. Спиртное помогало не только от дрожи — после него я могла спокойно спать ночью, не видя сновидений. Мне нужен был покой, хотя бы хмельной.

Я редко заходила в подвал — раньше здесь часто ночевал Франциско, и до сих пор на диванчике лежало его любимое одеяло, а на столе непрочитанная книга. Но сегодня его присутствие ощущалось гораздо острее. Это тяжело объяснить. Я просто знала — он со мной. Я чувствовала на себе его взгляд, аромат его кожи. Наверное, оттого я не была удивлена, когда услышала тихий шепот.

Франциско.

На улице уже стемнело, когда из-за деревьев появились очертания поместья. Черт подери, как же долго меня не было. Я прервал свой бег, наслаждаясь его изящными очертаниями. Мой дом. Дом, где я был так счастлив. Его стены еще помнили мою приемную мать леди Эстербран, моих друзей аристократов, званные вечера и наши игры с Чарльзом. Когда-то он был всего лишь моим старшим братом, а не кровным врагом. Исчезнувшая Атлантида. Мир, которого больше нет.

Разбежавшись, я перепрыгнул через забор и, стараясь слиться с травой, направился к окну, ведущему в подвал. Я не знал, как теперь встретиться с Лорейн. Не знал, что сказать и как это вообще можно сделать. «Это я. Я не умер». Бред! Всю дорогу я старался придумать речь, но ничего путного не приходило в мою голову. В конце концов, я решил залечь на дно. Проще говоря, спрятаться в подвале и подслушать разговоры слуг. Может быть, они и подскажут что-нибудь.

Проникнуть в подвал оказалось не тяжело — маленькое окошко здесь было всегда открыто — мой личный приказ. Я любил, обратившись, поохотиться ночью, а это окно как нельзя лучше подходило для моих тайных вылазок. Так что приходилось следить, чтобы оно было всегда открыто. Как я и предполагал после моего… ухода это не изменилось, и я спокойно проник внутрь.

Здесь все осталось прежним, даже не полке все еще стояла начатая бутылка бренди. Помнится, я хотел допить ее через сто лет, но, думаю, возвращение с того света гораздо лучший повод. Я обратился и на цыпочках прокрался к бутылке. Все-таки у человеческого тела есть свои плюсы. Наслаждаясь эстетикой моих действий, я достал бокал и наполнил его янтарной жидкостью. Мой первый бокал бренди после возвращения. Дай бог, чтобы не последний. Я сделал медленный глоток. Как все-таки приятно вновь чувствовать себя самим собой.

Конечно, до обращения прежний Франциско или, как его звали в свете, Генри, был тем еще подонком. Но, безусловно, у него был вкус и талант красиво жить. Природа наградила его красотой, отец деньгами. Неудивительно, что он позволял себе только лучшее — дорогой алкоголь, роскошных женщин, новейшие машины. Признаться, я бы и сейчас был бы не прочь вернуться к прежнему образу жизни, но с появлением Лорейн в моей жизни все изменилось. Генри больше не было, лишь Франциско.

Мысли о Лорейн настолько захватили меня, что я не услышал, как кто-то вошел в подвал. Я очнулся лишь тогда, когда между мной и Лорейн оставалось несколько шагов, только темнота не открыла сразу мое присутствие. К тому же она была слишком юным оборотнем, чтобы увидеть меня. А я видел.

Боги, что же я натворил?! Она казалась истонченной как свеча. Она и прежде была худенькой, но теперь ее худоба носила болезненный характер. Щеки запали, вокруг глаз темные круги, а роскошные смоляные волосы стянуты в неаккуратный хвост.

— Лорейн, — прошептал я, забыв обо всем на свете. Она вздрогнула всем телом, как нагнанный волком заяц. Боже, моя бедная девочка. Руки ее потянулись к лампе, и я замер, зная, что сейчас будет.

Свет озарил комнату. Лорейн с ужасом уставилась на меня. Глаза ее широко распахнулись, а губы бессильно пытались что-то сказать. Обхватив руками голову, она рухнула на диван.

— Прости, — прошептал я, не пытаясь приблизиться к ней. Она была слишком напугана. — Все должно было быть по-другому, — ко мне запоздало пришла мысль, что прежде надо было придти к Дамьену, и чтобы он уже подготовил Лорейн к этой встрече. — Я здесь, с тобой, и я жив, — я замолчал, не зная, что еще сказать. Ее глаза, полные ужаса, неотрывно смотрели на меня, терзая душу. — Ты не сошла с ума. Я действительно здесь. Не знаю, как и почему, но живой. И я люблю тебя, Лорейн. Люблю так сильно, что одно лишь воспоминание о тебе спасло меня из пучины беспамятства. Четыре месяца я жил в теле волка, боясь вернуться в человеческое. Это было нестерпимо — обладать разумом и не знать своего имени, чувствовать любовь, но не помнить к кому. Но, даже будучи волком, я вспомнил тебя. Твое лицо руки голос. Я узнал о том, что люблю тебя, прежде, чем узнал себя. И я больше не мог оставаться один. Теперь я здесь и прошу тебя поверить в меня так же, как я все это время верил в нашу любовь. Я не умер, я с тобой и больше никогда не оставлю тебя одну.