Дети Капища - Валетов Ян. Страница 18

– Лучше танк, – произнес Сергеев, не меняя интонации, – или БТР. Мне так будет спокойнее.

Блинчик захохотал, заохал, застонал и вновь попросил жалобно:

– Не смеши ты! Я же говорил, ребра еще болят. Серьезно, Умка. Надо поговорить. И Раш со мной прилетел. Ты что, обиделся?

– На что мне обижаться?

– И я думаю, что не на что! Я твой должник, Умка. И без шуток!

– Хорошо, что ты не говоришь: «Проси, чего хочешь!»

– Проси, чего хочешь, – сказал Блинов, – и, если это будет в моих силах, я это сделаю.

– С ума сойти! Ты, случаем, не золотая рыбка?

– Я же сказал тебе, что не шучу!

«Если бы этот разговор слушал Криворотов, – подумалось Сергееву, – его бы точно хватил инфаркт. Или инсульт. Или все сразу».

– Брось, Блинчик, что я такого сделал?

В трубке зашелестело, и раздался голос Рашида. Сладкий, как дыня, вкрадчивый, как шепот дервиша.

– Умка, ты что это волнуешь Володю? Ему нельзя волноваться! Лучшие врачи отпустили его под нашу с тобой ответственность!

Говорил он с легким восточным акцентом, именно с таким, каким представляют его люди, никогда не бывавшие на Востоке. Словно Абдулла из «Белого солнца пустыни».

– Ты приезжай, – продолжил Рахметуллоев вкрадчиво, – посидим втроем. Нам есть о чем поговорить, поверь. Если ты сильно занят – скажи, мы подождем, сколько надо…

Чувствуя себя девицей на выданье, к которой пришли надоедливые сваты, Сергеев согласился.

Тут же в трубке возник Блинов, уже не такой томный, как минуту назад, а гораздо более деловой и собранный.

– Ты где?

– В министерстве, где еще?!

– Я высылаю машину. Тебе перезвонит Васильевич и скажет, что за тачка и где будет ждать. Я буду страшно рад тебя видеть! Как Раш, а? Уболтал тебя в два счета! Восточный человек!

– Восток – дело тонкое, – неожиданно высказал банальность Сергеев и поймал себя на том, что сделал это с мангустовской, менторской интонацией.

Именно он так говорил: «Восток – дело тонкое!» – и странно, словно свинья пятачком, поводил носом. Сделай это кто другой – кадеты смеялись бы до потери сознания, а, глядя на Мангуста, делать этого совсем не хотелось. Совсем. Не располагал Мангуст к шуткам над собой.

Сергеев повел носом из стороны в сторону, и у него получилось!

– Что да, то да, – отозвался Блинов. – Сегодня чисто мужской компанией – без баб. Я еще не боец, чтобы выступить по-настоящему. Да и разговор серьезный намечается, а дела и бабы совмещаются неважнецки.

«Дипломат, – подумал Михаил, – ну просто тонкач! Макиавелли. Столько фигур исполнить, чтобы я приехал один – с ума сойти можно!»

А вслух сказал:

– Я уже понял, что сегодня мы будем втроем.

– Точно. Жаль, конечно, я Раша принять обещал по-людски, но это через месяцок, не раньше. У меня еще на руке и ноге лангетки. И хожу я с палочкой – прям Командор. Как там Вика? – спросил он безо всякого перехода.

– Ничего. Не скажу, что по тебе скучала, но будет рада, что ты жив и здоров.

– Привет ей передай! И скажи, что первое интервью на родной земле я дам ей!

– Ты не представляешь себе, – сказал прочувствованно Сергеев, – как она обрадуется!

– Ты не ехидничай – обрадуется! Эксклюзив. Сидорчук, я и она! Все! И пусть мир подождет! Понял! Васильевич тебе перезвонит! Ждем!

«Значит, с ним прилетел Раш, – подумал Сергеев, вешая трубку. – Интересно, не по мою ли душу? Несмотря на риски, несмотря на то что, по словам Блинова, именно он перекупил тот самый контракт, из-за которого Блинчика едва не зажарили два раза. Не скажу, что это поступок безрассудно смелого человека, но и целесообразной такую поездку не назовешь. Очень сильно надо ему что-то, если уж Рахметуллоев приезжает в страну, где его ждет толпа недружелюбно настроенных торговцев оружием, которых он, можно сказать, кинул… Хотя нет, кинул их, скорее уж, Блинов. Просто в таких вот ситуациях обиженная сторона не сильно разбирает, кто и где виноват, – „мочат“ всю цепочку, до последнего дилера, чтобы другим на вечные времена неповадно было. Надо будет поинтересоваться, живы ли еще Базилевич и Кузьменко, которые, по словам Блинчика, об этой сделке и договаривались с пострадавшей стороной. Уж кому-кому трудно позавидовать, так это им. Есть сомнение, что они до сих пор живы. А если живы, то интересно, как удалось объясниться?

Блинов отлежался, зализал раны и вернулся на родину. Скорее всего, чтобы принять бой. Не тот у него бизнес, чтобы долго отсутствовать. Слишком велики потери от срывов. Слишком тяжелы разрывы связей. Те, кто метил в Блинова, знали, что делают. Конечно, убей они Владимира Анатольевича или покалечь так, чтобы он вышел из дела на длительный срок, и рухнула бы, как карточный домик, цепочка, основанная на личных связях и личном же доверии. Не цепочка между продавцом и покупателем – тут волноваться нечего, покупателей много. А цепочка внутри страны – между бизнесменами от армии, бизнесменами от политики, бизнесменами от криминала… Она бы рухнула всенепременно, связи ненадежные были бы зачищены со всей суровостью, и на ее месте возникла другая, или несколько других, но в них Блинчику, попытайся он вернуться в дело, уже не было бы места. И все те связи и достижения, что сейчас принадлежат ему по праву, пришлось бы отвоевывать у пришлых с оружием в руках.

Поэтому Блинчик и вернулся. Весь в гипсе, хромой, как Гефест. Гефест был бог, великий мастер – кузнец, храбрец, оружейник и воин. Блинов, конечно, на Гефеста не тянул, но в том, что человек Владимир Анатольевич был отважный, сомневаться не приходилось.

Заказ на него был оплачен и оплачен щедро, но не выполнен, а это влекло за собой ряд последствий, летальных, однозначно, либо для Блинова, либо для тех, кто взял деньги за его устранение. Включая и посредников. Третьего варианта не было. Поэтому проблема нуждалась в скором решении, так сказать, решении на опережение. Ни тянуть, ни прятать голову в песок в текущей ситуации нельзя. Под крылом у Раша достать Блинова представлялось сложным. Не то чтобы полностью невозможно, но уж точно невероятно хлопотно, дорого и рискованно.

Но не собирался же Блинов всю жизнь сидеть баем у Рахметуллоева? Дело у них общее, конечно, и на Востоке гостей любят, но не настолько же! И рано или поздно Владимир Анатольевич должен был вернуться. Те, кто Блинова с нетерпением ждал дома, на чужбину за ним не сунулись, а набрались терпения, затаились и считали часы до долгожданной встречи».

По всему выходило, что Рашу и Блинову нужен доверенный человек, в их тусовке не засвеченный, но стопроцентно надежный и без комплексов. Такой, чтобы и прикрыл, если нужно, и сам отбился, если совсем уж припрут, и помозговать бы мог в промежутках между событиями. Раш в Сергееве такого человека увидел едва ли не раньше, чем Блинов. А, может быть, эта идея принадлежала Блинчику. Они стоили друг друга!

То, что сегодня его будут вербовать, это точно. Вербовать беззастенчиво и нетонко. Нет у них времени на разные там экивоки и ласковые подходы. Будут покупать за большие деньги. За любые деньги, потому что покойникам они без надобности – в гробу карманов не бывает.

Сергеев невесело усмехнулся, допил остывший кофе одним глотком и закурил сигарету. На экране лэптопа перемигивались баннеры.

Большие деньги означали для Сергеева большой риск, и хоть к риску было не привыкать, Михаил подумал не о деньгах, а о Вике и Маринке, которую Вика от него по-прежнему держала на расстоянии, и покачал головой.

– Еще кофе, Михаил Владимирович?

Из приоткрытых дверей на него призывно смотрела волоокая секретарша Нила – Неонила свет Ивановна. Для убедительности предложения в дверной проем была выставлена щедро декольтированная по случаю жары грудь. Корпус Неонилы был направлен в сторону Сергеева под таким углом, что через вырез платья просматривалось даже отсутствие нижнего белья. С наступлением лета Сергеев точно знал, что на самом деле его секретарь – брюнетка.

– Спасибо, Неонила Ивановна, – отозвался Михаил официальным тоном. – Еще чашечку и стаканчик холодной «боржоми».