Командиры мужают в боях - Исаков Иван Степанович. Страница 3

— Переобувайся быстрее, — торопил лейтенант Андрианов, — поведешь людей.

— Отставить! — раздался спокойный тенорок Прошо. — Исаков никуда не пойдет, пока не будет валенок.

И он повел батальон, а меня, босого, оставил в хате.

— Пока не пришлю валенки, будь здесь.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я уже привык к разрывам бомб и снарядов и при налетах больше не шарил глазами: а как другие, боятся или нет? Действовать, бить врага — вот что мне было нужнее всего. Не мог же я, в самом деле, сидеть один в пустой хате, в то время как мои товарищи шли в бой. Разодрал байковое одеяло, обмотал ноги, привязал к седлу сапоги и помчался к Головиновке. А к вечеру в батальон прислали валенки. Вот когда оценил я, что значит для солдата тепло, — и в прямом и в переносном смысле.

Бои на реке Сейм продолжались всю первую половину сентября. Мы были окружены. Соединения и части 40-й армии, в том числе и 3-го воздушно-десантного корпуса, вели бои, дававшие возможность основным силам отойти на новые рубежи. Схватки с противником продолжались и ночами. Командир 6-й бригады майор П. М. Шафаренко, умный и деятельный офицер, поставил перед нами задачу — не давать врагу ни минуты передышки, постоянно держать в напряжении, выматывать его.

— Ну, начальник штаба, как будем беспокоить противника? — спрашивал он И. А. Самчука.

Тот же вопрос обсуждался и в нижестоящих штабах. Мне его задавал И. И. Прошо. Это рождало чувство уверенности в себе: раз интересуются моим мнением, значит, и я уже стою чего-то как командир.

Нашему батальону довелось прикрывать бригаду и даже корпус. Я понял, что отходить можно по-разному: бежать, спасая собственную шкуру, или же организованно, как делали это на нашем участке, предпринимая вылазки против гитлеровцев и нанося им чувствительные удары.

Две роты — стрелковая и пулеметная, — заняв оборону на окраине села Хижки, окапывались.

Я тоже взял лопату и вырыл, как мне казалось, отличный окоп. Показал его командиру пулеметной роты лейтенанту Василию Константиновичу Цуладзе. Потом перешел к нему, взял бинокль. Неприятельские машины с солдатами неслись прямо на нас. Откуда-то ударили вражеские минометы. Одна мина угодила в мой окоп.

Фашисты попрыгали на землю и развернулись в цепь. Пулеметчики лейтенанта Цуладзе подпустили их метров на триста — триста пятьдесят, затем внезапно открыли шквальный огонь. К пулеметчикам присоединились минометчики и стрелки. Понеся ощутимые потери, гитлеровцы отошли.

Я обратил внимание на спокойствие и четкость в действиях Цуладзе. Он не суетился и не торопил бойцов. С удивительным хладнокровием смотрел на приближавшихся неприятельских солдат — словно на его, а не на их стороне было явное численное превосходство — и только когда они оказывались на расстоянии, которое он считал наиболее выгодным для ведения прицельного огня, — давал команду.

В заботах о безупречном состоянии материальной части Василий Константинович Цуладзе никогда не упускал из поля зрения подчиненных ему людей — вовремя организовывал смену, отдых, питание. В его роте всегда, а тем более в непогодь, было где просушить портянки, согреться, а если позволяла обстановка, то и попить чаю. Заваривал его Цуладзе сам, и ничего вкуснее ароматного цуладзевского напитка я ни до войны, ни после не пробовал.

С наступлением темноты мне было приказано взять из 3-й роты взвод лейтенанта Батылова и провести разведку в направлении станции Попова Слобода — командование корпуса решило пробиваться из окружения через эту станцию. Майор Шафаренко предложил простой и смелый план. В 24 часа 17 сентября передовой отряд под его командованием выдвинется к Поповой Слободе и, замаскировавшись под немецкую колонну, войдет в нее. По сигналу Шафаренко артиллерия и минометы на центральной улице развернутся вправо и влево и обстреляют населенный пункт. Затем пойдут в атаку роты и захватят его.

Главные силы бригады должны были в пешем строю следовать за передовым отрядом и к 4 часам 18 сентября подойти к Поповой Слободе в готовности поддержать его. В случае успеха передового отряда батальонам предстояло в колоннах пройти Попову Слободу и занять оборону восточнее и западнее этого населенного пункта фронтом на север.

Перед нашей группой стояла задача разведать путь.

У ближайшего к Поповой Слободе населенного пункта взвод залег. Мы с лейтенантом Батыловым и тремя бойцами подошли к крайнему дому, постучали в ставню. На стук вышел старик. Где гитлеровцы, он не знал.

— Весь день проезжали через село. У колодца останавливались, заправляли машины водой, пили сами, стреляли гусей, а сейчас не слышно.

Противника в селе не оказалось. Мы пустили ракету, что означало — путь свободен.

Передовой отряд — в его состав вошли половина нашего батальона с пулеметной ротой, артиллерия и другие подразделения — ехал на автомашинах. Другая часть батальона, под командованием И. И. Прошо, шла пешком. Ночью штаб корпуса изменил задачу передовому отряду, приказал не задерживаться в Поповой Слободе, а продолжать движение на Ворожбу. Но мы об этом ничего не знали!

С восходом солнца, войдя в Попову Слободу, наши подразделения увидели неподалеку от школы несколько горевших машин из отряда Шафаренко. Неприятель открыл огонь. Для нас это явилось неожиданностью. Ведь в населенном пункте должны были быть свои. Я не сразу понял, откуда стреляют.

Расчет ручного пулемета поднялся для перебежки. Но не сделав и двух шагов, наводчик упал, сраженный вражеской пулей. Зову санитаров, а второй номер кричит:

— Товарищ лейтенант, уже не нужно…

— Тащи пулемет ко мне, — приказал я бойцу.

От горевших машин отделилось несколько десантников, среди них были подросток-поваренок и две девушки— фельдшеры Люда и Лида. Фашисты обстреляли их, как мне показалось, со стороны школы. Я дал несколько коротких очередей по деревьям, затем по окнам. Из жилого дома по соседству выскочил вражеский солдат. Я сразил его. Оттуда же появился второй — его постигла та же участь. Это были первые фашисты, уничтоженные лично мною.

Огонь усиливался, теперь стреляли отовсюду: из огородов, садов, и трудно было разобраться, где свои, а где чужие.

Подошли другие наши подразделения. Комбат послал меня за комиссаром. Я видел, как тот несколько минут назад зашел в один из домов, и бросился туда. Однако там его не оказалось. Когда вышел на крыльцо, меня словно ошпарило — автоматная очередь! Упал плашмя на землю, почувствовал, что на голове нет фуражки. Она валялась неподалеку с разорванным верхом. Так, без головного убора, вернулся к комбату. Комиссар уже был здесь. Они решали, как прорваться через немецкий заслон. Здесь были и командиры, которых я не знал. Видимо, из других батальонов. Взвесив сложившуюся обстановку, Иван Иванович Прошо предложил частью сил, основу которых составит 3-я рота нашего батальона, при поддержке минометов атаковать противника в направлении юго-западной окраины Поповой Слободы и связать боем наиболее активную его группировку. Главные силы бригады тем временем должны прорваться через Попову Слободу.

В атакующую группу был включен и я. Руководил атакой комиссар батальона политрук Павлычев. После того как командиру 3-й роты и минометчикам была поставлена задача, десантники поднялись в атаку. Шли по огородам и садам, ноги путались в картофельной ботве; подсолнухи и садовые деревья ограничивали наблюдение. Появились убитые и раненые. Мы медленно продвигались вперед. Враг усилил огонь. Из-за домов неожиданно появилось до десяти танков в сопровождении пехоты. Десантники, имея только легкое вооружение, залегли. Бой был упорным, нам удалось отбить контратаку. Это дало возможность главным силам бригады, в том числе и части нашего батальона, во главе с комбатом выйти из Поповой Слободы. Под давлением превосходящих сил неприятеля мы вынуждены были отойти к расположенным неподалеку конюшням.

Миной ранило нескольких человек. К ним бросилась санинструктор Рая, которую бойцы ласково звали Чижиком. Оказав им помощь, она поднялась: