История императорской власти после Марка - Геродиан. Страница 39
Они начали подвозить различные осадные машины и, всеми силами штурмуя стены, не пренебрегали ни одним способом осады. (7) Хотя происходили многочисленные и почти ежедневные атаки и все войско как будто сетями опутывало город, аквилейцы, изо всех сил и храбро дерясь, сопротивлялись, обороняя стены, заперев храмы и дома, и всем народом, вместе с детьми и женами, бились сверху, с укреплений и башен, и не было возраста, который оказался бы бесполезным для участия в битве за родину. (8) Предместья и все, что было вне городских ворот, было разрушено войском Максимина, а деревом построек воспользовались для сооружения осадных машин.
Они старались разрушить хоть какую-нибудь часть стены, чтобы, ворвавшись в город, войско могло разграбить все и, {132} разрушив город, оставить страну пастбищем для овец и пустыней; ведь у Максимина не будет пристойного и славного пути на Рим, если первый же сопротивлявшийся италийский город не будет уничтожен. (9) Поэтому обещаниями раздач и просьбами сам Максимин и сын его, которого он сделал Цезарем [20], разъезжая на конях, убеждали войско, усердно призывая проявлять рвение и подбадривая его.
Аквилейцы же бросались сверху камнями и, смешивая с серой и асфальтом смолу и оливковое масло и налив эту смесь в полые сосуды с широкими ручками и зажигая ее, при приближении воинов рассеивали ее, выливая вниз все разом наподобие дождя. (10) Летящая смола вместе с вышеупомянутыми веществами, попадая на обнаженные участки тела, разливалась по всему остальному, так что воины сбрасывали с себя горящие панцири и прочее вооружение, в котором железо накалялось, а части, изготовленные из кож и дерева, горели и стягивались. Можно было увидеть воинов, обнаживших себя, а брошенное оружие, снятое не благодаря мужеству в бою, а хитрости военного искусства, являло вид отнятых у врагов доспехов. Из-за этого огромное множество врагов лишилось зрения и получило повреждения лица, рук и других обнаженных частей тела. Но и на подводившиеся к стене осадные машины аквилейцы сбрасывали факелы, также пропитанные смолой и камедью и снабженные на конце наконечниками копий; подожженные, несясь вниз, они вонзались в машины, крепко в них засев, и легко их сжигали.
5. (1) Итак, в первые дни военное счастье оставалось в состоянии неясности и равновесия; по прошествии же некоторого времени войско Максимина утратило решительность и, терпя неудачу в своих надеждах, впало в уныние; ведь тех, кто, как они полагали, не выдержит никакого штурма, они нашли не только сопротивляющимися, но и активно противоборствующими. (2) Аквилейцы же воодушевились и преисполнились всяческого рвения [21]; приобретая в непрерывном сражении одновременно боевой опыт и отвагу, они начали презирать воинов и Максимина настолько, что даже смеялись над ними и поносили самого Максимина, когда он ездил вокруг стен, против него и его сына они извергали издевательские и позорные ругательства; приходя от этого в раздражение, он еще больше наливался злобой. (3) Не имея возможности направить ее против врага, он наказывал очень многих начальников своих воинов за то, что они недостаточно мужественно и нерадиво ведут штурм стен. Отсюда и появились ненависть к {133} нему и озлобление со стороны своих, а со стороны врагов — еще большее презрение.
У аквилейцев всего оказалось в изобилии; было у них и большое количество продовольствия, так как в город заранее в большом количестве было завезено все, что нужно было для еды и питья людям и скоту; войско же во всем испытывало нужду, так как фруктовые деревья были вырублены, а земля опустошена им самим. (4) Помещаясь в наспех сооруженных палатках, а большинство — под открытым небом, воины выносили дождь и жару и погибали от голода, так как не было подвоза продовольствия ни для них самих, ни для скота. Ведь римляне, соорудив стены и ворота, перегородили пути в Италию. (5) Сенат послал консуляров с отборными и лучшими во всей Италии мужами [22], чтобы они охраняли все морские берега и гавани и чтобы никому не дозволялось выплывать [23]; поэтому о том, что делалось в Риме, Максимин не слышал и не знал; все проезжие дороги и тропы охранялись, так что никто не мог по ним пройти.
Получилось так, что войско, которое, как казалось, осаждает город, само оказалось в осаде; ведь оно ни Аквилею не могло взять, ни, удалившись оттуда, пойти на Рим из-за отсутствия судов и повозок — все было уже занято и отрезано. (6) Ползли основанные на подозрениях и преувеличивавшие истину слухи, будто весь римский народ взялся за оружие, вся Италия действует единодушно, все иллирийские [24] и варварские провинции, а также провинции Востока и Юга собирают войско, Максимина же все одинаково ненавидят и умом и сердцем.
Воины находились в отчаянном положении и во всем терпели нужду, чуть ли даже не в воде. (7) Питье бралось только из протекающей рядом реки, его и пили, оскверненное кровью и трупами; ведь аквилейцы, не имея возможности похоронить умерших в городе, сбрасывали их в реку, да и в войске убитых или погибших от болезни бросали в реку, так как не имелось того, что нужно для погребений. (8) И вот войско испытывало всяческую нужду и было в унынии. В то время как Максимин отдыхал в палатке — а в этот день была передышка от военных действий и большинство воинов удалилось в палатки и на посты, назначенные для охраны, — воины, лагерь которых находился у самого города Рима под так называемой Альбанской горой [25], где они оставили своих детей и жен [26], решили убить Максимина, чтобы избавиться, наконец, от длительной и бесконечной осады города и больше не опустошать Италию ради всеми осужденного и ненавистного тирана. (9) Собрав-{134}шись с духом, они в полдень приближаются к его палатке, где к ним примкнули и охранявшие его телохранители, срывают со значков изображения Максимина и его, вышедшего из палатки вместе с сыном, чтобы поговорить с ними, не позволив этого, убивают [27]. Умерщвляют они также командующего войском и всех близких друзей Максимина; бросив трупы на поругание и надругательство всякому желающему, они оставили их в пищу собакам и птицам. Головы Максимина и его сына послали в Рим. Таков был конец Максимина и его сына, наказанных за дурное правление [28].
6. (1) Когда все войско узнало о случившемся, всех охватило оцепенение, и отнюдь не все были довольны тем, что было сделано, больше же всех — паннонцы и фракийские варвары, которые вручили ему власть. Однако, раз дело было уже сделано, они хоть и против воли, но терпели; приходилось притворно радоваться вместе с другими тому, что произошло. (2) Сложив оружие, они в мирном порядке подошли к стенам Аквилеи, объявляя об убийстве Максимина; они просили отворить ворота и принять как друзей вчерашних врагов. Военачальники аквилейцев, однако, не позволили открыть ворота, но, выставив изображения Максима, Бальбина и Цезаря Гордиана, украшенные венками и лаврами, сами их славословили и потребовали, чтобы воины признали, провозгласили и славословили императоров, провозглашенных римским народом и сенатом. (3) О тех Гордианах говорили, что они удалились на небо и к богу. На стенах города устроили рынок, выставляя на продажу в изобилии все необходимое — разнообразную пищу и питье, одежду и обувь, — словом все, что только мог предоставить на потребу людям благоденствующий и процветающий город. (4) Тут войско изумилось еще больше, когда поняло, что у тех было бы все необходимое, если бы даже они еще долго выдерживали осаду, — а сами они из-за отсутствия всякого продовольствия скорее погибли бы, чем захватили город, обеспеченный всем. Войско оставалось вокруг городских стен, получая все необходимое, кто сколько хотел, — со стен; те и другие переговаривались между собой. Картина была мирная и дружеская, но оставалась видимость осады, так как стены были заперты и войско располагалось вокруг них.