История одного Волка (СИ) - Фролова Машенька. Страница 11

— Ну, кое-какие знания ты получил. Этого, конечно, еще мало, но уже не плохо. А значит, тебе пора овладевать искусством боя. Чего смотришь, будто умертвие увидел? Ты, у нас мужчина, или где?

— Я умею сражаться! — рыкнул оборотень, подходя к девочке, которая как раз забиралась на маленькую лесенку.

Он сам сколотил ее, чтобы Дарая не мучилась каждый раз, забираясь в седло. Волк подал ей руку и чуть придержал, помогая устроиться.

— Серьезно? — скептически заломила она светлую бровь. — Тогда, отруби кукле… — она выразительно посмотрела на марионетку со своей тенью внутри. — Ну, хотя бы руку. Сможешь — и никаких занятий с мечом.

Марк только вздохнул.

— Куда ты?

— По делам, — отмахнулась малышка. — Буду к закату.

— Стой! — он придержал ее за руку и удивился, какие холодные у нее пальцы. — Я хотел спросить: зачем ты так со мной возишься?

Дарая внимательно на него посмотрела.

— Мы уже говорили об этом, и не раз. Отпусти!

Марк почувствовал, как заворочался внутри зверь. Разжать пальцы и отпустить наставницу оказалась почему-то невероятно трудно.

Вернулась Дарая через два часа после заката и все эти два часа Марк метался по дому, как загнанный зверь. Он хорошо, слишком хорошо помнил, что такое артефактор в окружении разумных. Его собственный голод сдерживался только тем, что она сама давала ему своей крови. Воображение рисовало, как его наставницу загоняют волки, вампиры или львы. Как она кричит, пока они заживо сжирают ее. Впервые они расстались так надолго, впервые он перестал чувствовать ее запах и пульс где-то поблизости от себя, и впервые резко осознал, что Дарая стала для него стаей!

Волки — раса клановая, единая. Для нее очень важны связи, дружба, забота друг о друге. Это не отменяет ненависти внутри стаи, но сама стая должна была быть. За время своей жизни в человеческих землях, Марк так отстранился, закрылся ото всех разумных, что просто забыл об этой потребности. Боль от предательства брата заставила забыть о том, что каждому волку нужна стая.

Дарая же, как-то незаметно заменила ему мать, сестру, друга и лучшего из наставников. Она стала его семьей. Он не видел в ней женщину, его зверь не чуял в ней самку, но это не мешало ее любить просто как сестру, как самого дорогого разумного. Ведь она стала тем, кого у него никогда не было. Она стала настоящей семьей и стаей в одном лице. И вот теперь, оказавшись далеко от нее, зверь внутри Марка с поразительной силой и скоростью рвал все оковы и запреты, требуя защитить свое, уберечь!

Марк никогда еще не испытывал такого. Его зверь всегда умолкал после первого же внутреннего запрета. Сейчас же волк внутри рвался так, как не рвался даже под страхом собственной смерти. Он уже почти перекинулся, когда за окном послышалось конское ржание.

Он вылетел на улицу, едва не выломав дверь. Дарая еле держалась в седле. Лошадь тоже еле плелась под двойным грузом. На землю с крупа рухнул большой, увесистый мешок. Оборотень одним прыжком оказался рядом и успел поймать наставницу на руки. Девочку колотило в лихорадке. Она была настолько невесомой и настолько холодной, что у Марка от страха дыхание перехватило.

Он прижал ее к себе и рванул в дом. Укутал в одеяло и обнял, как самую большую ценность.

— Что случилось? — хриплым рыком спросил Марк, чувствуя что тоже дрожит, только от ярости.

На лбу девочки выступил холодный пот, а под глазами залегли темные тени. Она сглотнула. Марк зарычал и кинулся за водой. Только через несколько минут, когда она напилась и согрелась у него на руках, Дарая смогла посмотреть на него уже ясными глазами, без пелены и полуобморока лихорадки.

Ее взгляд, такой же внимательный и глубинный, как и всегда сейчас показался волку самым большим благом.

— Ну, здравствуй бета, как же долго я тебя ждала! — довольно, но медленно от усталости, проговорила она.

Марк положил ладонь ей на лоб. Кожа хоть и была еще влажной от пота, но уже не походила на сосульку.

— Дарая, ты же знаешь, что я не лекарь! Я не могу помочь! Что с тобой случилось?

— Ничего, — она поерзала у него на руках, устраиваясь. — Просто устала.

— Устала!? Да что ты несешь?! Впервые вижу, чтобы от усталости холодным потом покрывались и бредили! Мы же только утром виделись, а ты говоришь про «долго»!

И тут до Марка дошли и остальные слова артефактницы. Волк окаменел, а девочка лукаво, с нескрываемым интересом и улыбкой рассматривала его потрясенное лицо.

— Что… — он сглотнул.

— Водички? — любезно предложила она, протягивая свою кружку.

Марк кивнул и быстро выпил. Потом сжал кружку так, что она осыпалась крупным порошком на пол. Дарая проводила падение глины глазами и снова посмотрела в звериные зрачки оборотня.

— Что ты только что сказала? — с трудом выговаривая слова, спросил он.

— Ты больше не дельта, Марк, ты — бета, причем весьма не плохой бета. Разве сам не чувствуешь? Кстати, я прикупила тебе доспех. Осталось его зачаровать Дэса, как следует — и я буду счастлива!

Шло время.

Марк еще немного подрос, сильно раздался в плечах и загорел на солнце. Сейчас уже мало, что в нем напоминало того дельту, что жил на острове. Глядя на себя в зеркало, он находил слишком мало общего с тем юнцом.

Теперь ни долгие занятия, ни кровь, ни бои с марионеткой не доставляли Марку трудностей. Голод никуда не уходил, но он больше не нервировал наставницу своими сомнениями. Принимал маленький фиал, как лекарство, хотя после этого ему все чаще требовалось побыть одному, чтобы удержать зверя. Теперь почти каждую ночь ему требовалось перекидываться, чтобы дать волю волку. Его голос изломался, стал более низким и хрипловатым.

Наставница же все чаще и чаще хвалила его на занятиях, что особенно грело и Марка. И его зверя. С некоторых пор похвала Дараи стала крайне важной для него. Как-то незаметно для самого себя она стала не просто его стаей, а еще и в некотором смысле вожаком. Чем больше в его голове появлялось новых знаний, тем больше, острее и четче он осознавал кто такая его наставница. Она была не просто чудом, не просто подарком самого Праха, как он думал раньше. Она была каким-то удивительным сплавом из мудреца, наставника и благословения Богов.

Его жизнь омрачало лишь то, что с каждым новым месяцем, если не днем, голод становился все сильнее, а его бета все неуправляемее. Он стал сам ходить на охоту, потому что занятий с марионеткой было мало, чтобы вымотать зверя. Отказался от верховой езды, потому что его конь, как и кобыла наставницы, стали бояться его. Марк знал, что это можно изменить если верно направить новообретенные флюиды в сознание зверя, но пока с этим было трудно.

А еще он стал все чаще и чаще порыкивать на наставницу. Если раньше это случалось редко и скорее для острастки, то сейчас же в этом рыке была угроза. Уже через минуту зверь внутри оборотня поджимал хвост и уши, скулил и просил прощение у той, о ком поклялся сам себе заботиться, но ее запах…

Марк все чаще стал задумываться о том, что ему следует уйти. Пока его зверь не сделал больно стае, не изуродовал ту, кто так долго заботиться о нем. Он специально стал угрюм и немногословен с Дараей, старался держаться от нее подальше, даже ел на улице или в лесу на охоте, чтобы не сорваться.

Жуткое сочетание желания поглотить ее и о ней же заботиться, причем как от человека, так и от звериной половины, причиняли Марку почти физическую боль.

В тот день все началось, как обычно. Он как раз закончил тренировку с тенью наставницы, вогнав короткий, широкий кинжал в левую глазницу куклы. Быстро смыл с себя кровавые разводы. С некоторых пор все раны затягивались очень быстро, а вот кровь, успевшая вытечь, никуда не девалась. Он вошел в дом и увидел, как Дарая листает очередной магический фолиант и тут же скривился.

— Снова магия? — спросил он, выпивая порции крови и зелья.

— Именно, — задорно кивнула она. — Думаю, сегодня мы займемся оборонными заклятьями.