Рассвет (СИ) - Матвеева Ульяна. Страница 33

- Мне сейчас тоже трудно. Пожалуйста, не суди меня строго. Я виновата в том, что я не захотела тебя полюбить. Одно дело, если бы я просто не смогла, но я не захотела этого. Ты немного знаешь о том, что было в моей жизни до тебя. Скорее всего, ты всегда понимал, что я останусь верной первому мужу, пусть не телом, но сердцем. Возможно, глупо, я уже ничего толком не понимаю. Мне казалось, что так я честна перед собой. Что так правильно. Я изо всех сил лелеяла эти чувства к нему и совершенно не замечала тебя. Знаю, сейчас поздно говорить об этом и, тем более, что-то менять. Не знаю, за что ты любил меня, ведь я этого недостойна... Леся скучает по тебе и часто спрашивает. Если тебе не трудно, звони ей иногда, я ни в коей степени не буду препятствовать вашему с ней общению. И, если когда-нибудь тебе захочется со мной поговорить, звони. Но пробовать снова ни ты, ни я уже не в силах. Лучше бы нам с тобой какое-то время не видеться. Мне так кажется...

Олег остановился и посмотрел на нее искоса, пытаясь уловить подвох в ее словах или намеки на сарказм, но не находил. Ловким движением пальцев он вынул сигарету и попытался зажечь ее. Несколько раз палец слетал с тугого колеса зажигалки, дважды огонь гас, едва вспыхнув, а когда все же ему удалось поднести тонкое пламя к бумажному кончику, первые капли дождя погасили его. Выругавшись, Олег бросил сигарету и носком ботинка размазал по асфальту, испытывая какое-то странное удовольствие от этого. Затем уставился в следы табака и притих. Лиза привыкла к его молчанию и сейчас не испытывала ничего, кроме жалости. Не дождавшись ответа, она повернулась и скрылась в тени одиноких кленов под каплями холодного дождя.

Глава 28

С тех пор прошло еще несколько месяцев. Лизу все чаще стали беспокоить приступы острой головой боли. На врачей у нее не было ни денег, ни времени, ни, тем более, желания. В один миг все потеряло смысл, все кроме дочери. Пора была потихоньку готовить дочь к школе, и эта возня создавала иллюзию того, что все в порядке. Теперь в сумке у Лизы всегда лежало несколько пачек обезболивающего, которое она глотала, как только боль начинала появляться. Финансовое положение понемногу улучшалось - появились новые проекты, которыми Лиза занималась с утроенным рвением, каждую ночь засиживаясь до утра, после чего, уже не глядя на алеющее небо, как, впрочем, ни на что вообще, она, пошатываясь, брела в постель, которую давно уже перестала расстилать. День за днем пролетали, не оставляя ничего, кроме усталости и горечи. Через некоторое время Лиза купила кое-что из одежды для дочери и даже начала копить, как говорится, «на черный день». И этот день настал.

Тусклый свет свечи у иконы отбрасывал зловещие тени. Казалось, это призраки танцуют какой-то ритуальный танец. В комнате стояла невыносимая духота. Вокруг постели больной столпились родные и близкие. Открыв глаза, Лиза почувствовала сильнейший спазм и боль в скулах. По комнате уже кружил дух смерти, и она прекрасно понимала это. Нет, она не готова. Не сейчас... У нее ведь дочь, и она так нуждается в матери. Она еще так мала! Как же хочется побыть с ней еще хоть немного. По щекам заструились горячие слезы. Никогда прежде Лиза не чувствовала такого острого желания жить. Толпа потихоньку рассеивалась, подходившие к ней люди что-то невнятно говорили, не сдерживая слез, но Лиза не слышала их. Она думала лишь о дочери. Тяжелый стон вырвался из ее груди. Она вспомнила себя маленькой, примерно такой, какая сейчас Олеся. Впереди вся жизнь, непременно яркая, интересная, полная радости, любви и счастья. Вот ей принесли ее первое пианино, а в голове у нее уже кружатся в вальсе мечты о концертах, зрителях, их аплодисментах. Путешествия! Точно, ведь она мечтала объехать весь мир, взобраться на вершину самой высокой горы, увидеть своими глазами Ниагарский водопад и спрыгнуть с парашюта на землю, улыбаясь ошарашенным птицам... Маленькая Лиза всегда знала, что обязательно проживет до глубокой старости, которую будет скрашивать яркими красками на холсте, или снимется в фильме в роли мудрой старушки, или освоит гончарное мастерство и одарит всех знакомых глиняными вазочками и горшочками. А ее муж тем временем будет писать книгу с мемуарами из их жизней, которая навсегда останется в этом мире, сделав их бессмертными... Глазами, полными сожаления, она посмотрела на плачущую рядом с ней Олесю, милое личико которой так покраснело от чистых детских слез. Нет, она не сломается. Она вспомнила обещание, данное малышке сразу после рождения, - обещание заботиться и защищать ее всегда. Боль начала утихать и, еле слышно прошептав «Господи... спасибо...», больная погрузилась в глубокий сон. Смерть отступила.

Прошло три недели. Лиза быстро шла на поправку. Щеки вновь порозовели, глаза засияли ярче, чем прежде, некогда слабый безжизненный голос стал похожим на журчание горного ручейка ранней весной. Торчащие скулы округлились и теперь уже никому не верилось, что эта молодая женщина еще совсем недавно стояла на краю жизни и смерти. От нее не отходили ни на шаг Марина Васильевна и Олеся, которая прижималась к ней каждую минуту.

- Лиза, закрой окно, продует! Где твой голубой свитер? Поешь еще, я ведь все утро готовила тебе блинчики, - ворковала вокруг нее мама, а Олеся внимательно все запоминала и время от времени добавляла с умиляющей серьезностью:

- Не забудь помыть руки. Мамочка, иди приляг, ты еще совсем слаба, тебе нужно лежать, - и мягко толкала ворчавшую Лизу обратно в жаркую постель. Теперь, когда она снова начала жить, ей нетерпелось вырваться на волю из этой надоевшей комнаты, размять затекшие мышцы и почувствовать весеннюю прохладу. Расцеловав сладкие щечки своей милой девочки, Лиза просила Олесю отнести бабушке какую-нибудь безделушку на кухню, а сама на несколько секунд открывала окно и с наслаждением втягивала влажный воздух с ароматом жизни. Затем, когда ее стражники возвращались и отчитывали ее, она смиренно залезала под одеяло и загадочно улыбалась им так, что они заражались ее улыбкой и еще больше радовались ее восстановлению. Как-то раз раздался звонок, и Лиза немного напряглась. На экране высветилось имя ее школьной подруги, с которой они в детстве были неразлучны. Лиза вспомнила, как Маша первой дала ей прозвище Хомяк за ее любовь к орешкам и семечкам, после чего так ее называл уже весь класс. После долгих уговоров, Лизе удалось, наконец, вырваться из дома с условием, что будет благоразумной и вскоре вернется обратно.

Первые робкие шаги из подъезда вызвали такой трепет в душе Лизы, что она остановилась. На несколько секунд ей почему-то стало страшно, но она отбросила все сомнения, выпрямила спину и упорхнула в то самое кафе, в котором когда-то впервые попробовала пиво с Машей и ее сестрой.

За тем самым столиком, где и обычно, ее ждала красивая, ухоженная женщина, которая улыбнулась ей совсем как та самая Машка, которую знала Лиза. Подруги, которые не виделись много лет после переезда Машиных родителей в Германию, так крепко обнялись, что Марина Васильевна, будь она сейчас рядом, вскрикнула бы от ужаса, испугавшись за целостность позвоночника дочери.

Лиза заказала кофе со взбитыми сливками и начала расспрашивать подругу, какими судьбами ее занесло на родину и навсегда ли. Несмотря на радость встречи, их обеих не покидала некая напряженность, от которой обеим хотелось поскорее избавиться. Весь вечер они рассказывали друг другу о том, как складывалась их жизнь после школы, вспоминали детство, но легкость общения так и не наступала. Разговор зашел о мужчинах и, на всякий случай минуя темы смерти Даниила, о которой она знала из редких переписок, Маша заговорила об Олеге, чем усилила чувство неловкости.

- Как думаешь... Почему у Вас с Олегом не сложилось? Я помню его на ваших свадебных фотографиях, которые ты мне прислала по почте. Так хорош собой - мечта любой женщины. И Лесю, судя по твоим рассказам, принял, как родную... Я недавно встретилась с ним случайно и с трудом узнала только тогда, когда услышала его фамилию. Стояла и не могла понять: куда делся тот принц? Неопрятный, грубый, какой-то весь... колючий что ли... И, по-моему, алкаш, прости, Господи, если ошибаюсь.