Роли леди Рейвен. Том 2 (СИ) - Снежная Дарья. Страница 35

Чтобы только не думать о том, что эта ночь – эта жаркая, страстная, полная любви и нежности ночь – была последней.

А я даже об этом не знала.

У меня даже это отняли – возможность попрощаться, отпустить, как-то осознать. Что все это в последний раз. Поцелуи, шепот, смешинки в черных глазах, вкус вина и горячих губ, низкий голос, от которого по позвоночнику пробегает дрожь, касания, взгляды, улыбки, острое, ослепительное наслаждение, зависимость и осознание собственной маленькой власти. Все в последний раз.

И все это теперь отравлено этой несказанностью.

Как я смогу это пережить? Как я смогу ходить на работу каждый день и натыкаться на него в коридорах? Как?

Господи, Эрилин, что ты наделала?..

Я села на кровать, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

– Нет, маменька, жонкилевый^[3] – это прошлый век! Королева может себе позволить подобную экстравагантность, но не скромная девушка нашего круга. Все же блондовый^[4] в этом отношении куда выигрышнее, с ним никогда не ошибешься. А вы как считаете, леди Эрилин?

Звук собственного имени выдернул меня из состояния звенящей пустоты, в котором пребывали мои мысли. Мозг, с малых лет привыкший фиксировать огромное количество ненужной информации, услужливо подсказал, о чем шла речь, и я отозвалась, надеясь, что голос мой звучит не слишком безразлично, что было бы оскорбительно.

– Несомненно, моя дорогая Ребекка, несомненно. Впрочем, я убеждена, что, учитывая ваш безупречный вкус, это мне надо спрашивать вашего мнения, а не вам – моего.

Ребекка Ландерфорт, урожденная Голденфайр, жена почтенного господина Джеральда Ландерфорта, эсквайра, смущенно потупилась, прикрывшись ресницами и признавая за мной в этом вопросе безоговорочную правоту. Разговор продолжился, уже не требуя моего участия, и я вернулась к своей чашке с чаем.

Болела голова.

Я кое-как сумела привести в порядок лицо, хоть и пришлось воспользоваться сначала льдом, потом румянами, но вот боль, сжавшая голову стальным обручем, все не проходила. Впрочем, и вряд ли пройдет, пока над ухом зудят назойливые голоса маменькиной подруги и ее дочери, которых виконтесса пригласила только для того, чтобы создать видимость светского мероприятия, а не охоты на завидного холостяка.

Грайнем сейчас беседовал в стихийно организовавшемся «мужском» углу, куда представители сильного пола сбежали, едва выдержав минимальное время, отведенное для совместного провождения с дамами. К вящему недовольству матушки, я туда даже не смотрела, но, право слово, скажите спасибо, что я вообще способна была сейчас изобразить осмысленный взгляд, а не стеклянно пялиться в пустоту.

Все это было ужасно некстати.

Воспользовавшись тем, что дамы сильно увлеклись, и окончательно перестали обращать на меня внимание, я поднялась и отошла почти в самый угол салона, к приоткрытому окну. В тонкую щель тянуло мокрой, прелой осенней свежестью, и мне очень хотелось просто закрыть глаза и вдыхать, вдыхать этот запах, до тех пор, пока не закружится голова.

Кажется, я и в самом деле их прикрыла, потому что совершенно не заметила приближения графа, и вздрогнула, когда его голос раздался совсем рядом.

– Как вы себя чувствуете, леди Эрилин?

Он выглядел куда лучше, чем в нашу последнюю встречу, но хуже, чем в нашу встречу первую. Под глазами наметились синяки, которые одной бессонной ночью не наживешь, да и взгляд стал каким-то тяжелым. Хотя приветливым нравом душка-Грайнем и раньше не отличался. А синяки… даже если граф и решил продолжить великое дело своего верного товарища и утопить свою жизнь в алкоголе, какое мне до этого дело?

– Прекрасно, – отозвалась я, буквально ощущая на нас пристальное внимание всех присутствующих в комнате. И можно было представить, как вытягиваются у них уши, пытаясь уловить хоть что-то из негромкого разговора. – А вы?

– Не жалуюсь.

– Зачем вы приняли приглашение, Грайнем? Вы же знаете, зачем вас позвала моя матушка. Все знают.

– Мне было неловко ей отказывать, – граф пожал плечами, и я едва не хохотнула – несколько истерически и совершенно не свойственно леди, но в последний момент все же удержалась.

– Вам? Неловко? Лорд Грайнем, вы не больны часом?

– Я просто пытаюсь быть вежливым, – в голосе мужчины явственно задребезжало раздражение. – Если вам так угодно, то я планировал отказаться в самый последний момент, то есть сегодня утром, сославшись на нездоровье.

– Этому я охотно верю. И что же заставило вас изменить решение?

– Все читают газеты, я, знаете, не исключение!

Мне захотелось развернуться и уйти. Послав к черту всех присутствующих. Вслух.

– Черт, – вместо меня выругался граф. – Простите. Леди Эрилин, я правда пытаюсь! Так что не могли бы вы прекратить огрызаться и смотреть на меня, как на врага народа. Я пришел вас поддержать!

– Вы? Меня?.. – заявление повергло меня в такой шок, что даже головная боль немного отступила. А может быть, это свежий воздух. Да, определенно. Свежий воздух.

Граф сначала закатил глаза, потом закрыл их и потер лоб между бровями, будто от мигрени сейчас страдала не только я.

– Послушайте, вы правы, я не любитель развлечений подобного толка, но я подумал, что вам и так сейчас нелегко, чтобы добавлять к ситуации ещё тот факт, что потенциальные женихи уже обходят дом виконта Рейвена по широкой дуге, а представители высшего света игнорируют приглашения.

– Это очень любезно с вашей стороны, – отозвалась я прохладно.

Нет, благородный порыв графа был оценен. Он был прав, для маменьки и для семьи его приход был действительно важен. Но не для меня. Весь высший свет с его условностями сейчас был просто противен. Впрочем, с чего я взяла, что не будь Кьер герцогом, а я – дочерью опального виконта, что-то сложилось бы иначе? В любви мне никто не клялся…

Вновь всколыхнулись боль и злость, полыхнули и осыпались пеплом, оставляя после себя только алеющие угольки – до следующего ранящего напоминания.

Неожиданное внимание и даже забота от человека, которого я не считала даже хорошим знакомым, только разбередили с таким трудом призванные к порядку эмоции. Грайнему было меня жалко, просто по-человечески жалко, и от этого я ощущала себя еще более несчастной.

– Хотите, я поднапрягусь и даже с вами пофлиртую? Для общественности?

– Упаси Господь вас от таких нагрузок на организм, – открестилась я.

Граф ухмыльнулся, зеленые глаза сверкнули.

– Ну давайте хоть ручку облобызаю. Ну же, Эрилин, дайте этим пираньям повод обсуждать вас не только за скандальную профессию и измученный вид.

У меня не было настроения даже оскорбиться.

– Вы же понимаете, что этим подпишете себе смертный приговор от когтей орлиной хватки моей маменьки?

– Обо мне не беспокойтесь. Будем считать это окончательной расплатой за спасение моей жизни.

– Ладно, – вздохнула я. – Целуйте.

Грайнем даже не коснулся моих подрагивающих пальцев губами, только наметил прикосновение и обжег кожу дыханием, после чего улыбнулся и повел меня к вытянувшимся и замершим, как суслики, дамам.

А я подумала о том, что, если бы так сделал Кьер, я бы уже сходила с ума от желания.

Гости окончательно покинули наш дом лишь ко времени вечернего чая. Грайнем, конечно же, улизнул сразу после обеда, а вот баронесса с семейством ещё долго испытывали на прочность мою выдержку и здорово по ней потоптались, обсуждая главную новость дня. Где будет свадьба? Сколько гостей? Кто приглашен? Кто первым родится – мальчик или девочка?.. Конечно, это очень важно! Герцогу уже давно пора обзавестись наследником!

И весь разговор, как ржавой пилой по оголенным нервам…

Поэтому, когда дамы отклонили любезное приглашение задержаться ещё и на чай вечерний, а потом за ними закрылась дверь нашего дома, я испытала не просто облегчение. Я вновь почувствовала себя человеком, а не клубком ненависти и злобы.