Роли леди Рейвен. Том 1 (СИ) - Снежная Дарья. Страница 26

Мне оставалось только чинно согласиться. Так уж и быть. Чего не сделаешь на благо короны…

Воспоминания, скрасившие рутинное наведение красоты были приятными, и я поймала себя на том, что неосознанно улыбаюсь, возвращаясь мысленно к тому обеду и обратному пути в столицу. Герцог оказался на удивление приятным собеседником, стоило его ткнуть носом в то, что мы действительно принадлежим к одному кругу, даже несмотря на пролегающую между нами пропасть.

Интересно, а что там с документами? Я совсем про них забыла в суматохе новых убийств. И пусть я сомневалась, что убийства тридцатилетней давности имеют хоть какое-то отношение к настоящим, было бы любопытно взглянуть на «схожие показатели».

Я покрутила головой, осматривая прическу и заметила краем глаза, как дверь в комнату беззвучно отворилась. Кьер молча подошел, наклонился, целуя тонкую кожу за ушком. Я прикрыла глаза, а в следующее мгновение чуть вздрогнула, когда до шеи дотронулось что-то стеклянно-холодное, а обоняния коснулся легкий цветочный аромат.

Изумленно распахнув глаза, я пронаблюдала, как Кьер поставил передо мной на столик флакон тонкой работы из стекла аметистового цвета и закрыл его пробкой в виде розы. К тому месту, которого только что касалось смоченное духами стекло, прижались губы. Потом чуть ниже, потом чуть выше, у самого уха.

– Нравится? – Горячее дыхание вызвало щекочущую дрожь по позвоночнику и тянущие ощущения внизу живота.

– Нравится, – призналась я, не до конца уверенная, что именно имею в виду – духи или поцелуи.

– Примешь?

– Приму.

А что? Духи – это вам не бриллианты, которые непонятно откуда взялись в едва сводящем концы с концами семействе. Вернее – сразу же понятно, откуда.

– Спасибо, – прошептала я, чуть повернула голову и поймала очередной поцелуй губами.

Затягивать его Кьер не стал. Вместо этого он взял меня за руку, заставил подняться и с интересом оглядел новое платье. Я была готова к тому, что сейчас придется давать отпор, отнекиваться от денег, возмещения расходов, снова чувствовать ужасную неловкость из-за разницы положений… но нет.

Герцог прокрутил меня вокруг своей оси, словно в танце, так, что юбка раздулась куполом, и тут же прижал к себе.

– Ты очень красивая.

– Ты тоже, – с облегчением улыбнулась я.

– Тоже красивая? – ухмыльнулся Кьер и, не дав мне подумать над язвительным ответом, продолжил. – Погода сегодня к прогулкам не располагает, но возможно леди Рейвен будет не против экскурсии по поместью? Здесь есть, на что посмотреть…

На следующее утро я снова проснулась одна. Правда, на этот раз для разнообразия мне не пришлось долго задаваться вопросом, куда опять пропал Кьер. Я сразу почувствовала, что он здесь. В комнате пахло так, будто тут только что отгромыхала гроза. От звенящего, наполненного магией воздуха перехватывало дыхание. Я села, потянулась к ногам, выгнув спину, как кошка, откинула с лица спутанные волосы и огляделась.

Кьер сидел в центре спальни, скрестив ноги, упершись локтями в колени и опустив лоб на молитвенно сложенные ладони, а вокруг него поблескивала сфера, сотканная из мельчайших водных потоков. Каждый из них двигался в своем направлении, и при взгляде на это движение начинала кружиться голова. От выплескиваемых в воздух сил, заныла, зазудела печать, но я привычно задвинула это ощущение на задворки сознания. Легла на живот, подперев подбородок кулаком, и принялась наблюдать за игрой водных бликов, буквально упиваясь зрелищем.

Магия всегда меня манила, ещё до того, как выяснилось, что эта болезнь меня коснулась. Хотя, возможно, поэтому и манила… я всегда чувствовала ее незримое присутствие вокруг себя. А потом, через неделю после двенадцатилетия, открылось мое «окно». Мы с братом играли в догонялки в парке, когда мне под лопатку вдруг словно вошла длинная игла. От боли и неожиданности я споткнулась, упала на гравий, закричала. Так страшно, наверное, что Грей даже не подбежал посмотреть, что со мной, а со всех ног удрал за матерью. А когда они вместе с отцом примчались в парк, я сидела на коленях вся в слезах и смотрела на слабое фиолетовое свечение, исходившее из окровавленных ладоней.

Уже на следующий день мы поехали в город к магу-артефактору, имеющему лицензию на запечатывание «окна». Сидя в карете я рассматривала ссаженные о гравий ладони, прислушивалась к непонятным, новым ощущениям, тому, как неуловимо изменился мир вокруг и я сама. Казалось, что от того места, куда вчера меня «укололо», в тело тонким прохладным ручейком вливалась какая-то жидкость. Она смешивалась с кровью, разносилась по сосудам, скапливалась где-то в груди и на кончиках пальцев, отчего они леденели. Тайком щелкнув ими, я восторгом пронаблюдала как в воздух взвился и стремительно растаял фиолетовый дымок.

А сопровождавший меня отец говорил.

Он рассказывал о том, что магический дар – это особое заболевание, с которым очень непросто жить, если вовремя о нем не позаботиться. Что разлитая в воздухе, неощутимая и безвредная сама по себе магия становится опасной в первую очередь именно для тех, у кого открывается «окно» – своеобразный проем в обычно целостной ауре, через который в человека начинает сочиться магическая энергия. Потому что энергия эта человеческому организму чужда, она им не усваивается, только копится внутри, грозясь в один страшный день вырваться наружу, уничтожив носителя, а, возможно, и причинив вред его окружающим. Контролировать магию – дело крайне сложное, этому надо долго и упорно учиться и даже обучение не гарантирует, что с притоком чуждой силы удастся совладать. Именно поэтому будет лучше, в первую очередь, конечно же, для меня самой, купировать болезнь в зародыше, благо уже давно это делается эффективно и безболезненно.

Я откуда-то знала, чувствовала, что все это было правдой. Представила, как этот ручеек вдруг превращается в полноводную реку, и – бум! – я лопаюсь и рассыпаюсь множеством фиолетовых искр, как шар фейерверка. Мне стало страшно и на рабочий артефакторский стол я легла без сомнений.

Был ещё один аргумент, как мне подумалось в тот момент, самый неважный. Только с возрастом стало понятно, что именно он – ключевой. Женщинам в Ланланде просто-напросто было запрещено колдовать.

Естественно, отец преподнес это в том свете, что девочки мальчиков физически слабее и справиться с магическим потоком для них сложнее в сотню раз, и что такой закон существует исключительно в женских интересах.

Да-да. Именно поэтому наказание за его нарушение – насильное запечатывание и пожизненная каторга. Правда, это я узнала много позднее.

Печать наглухо закрыла ставни «окна», легла на ауру белесой заплаткой. А на теле ее даже не сразу можно было разглядеть – несколько дней были видны красные, вздувшиеся следы, а потом они исчезли, почти слившись цветом с бледной кожей. Тонкий ручеек тут же пересох, а то, что уже успело накопиться вышло свечением за пару дней.

И тогда меня вдруг посетило ощущение неполноценности. Казалось бы, все произошло так быстро, что можно было успеть понять? А все равно.

Только изменить уже было ничего нельзя.

С каждым годом я все сильнее ощущала разлитую в воздухе магию. Фоновая, нейтральная энергия, которую черпали маги, была почти как вода – без цвета, без запаха. Зато уже оформленная проводником, она наливалась красками, ароматами, иногда даже тактильно ощущалась.

Как я потом узнала, подобной чувствительностью обладали почти все запечатанные и почти никто из магов. У человека лишенного зрения, развивается слух. У человека, лишенного магии…

Это же стало одним и решающих факторов в выборе профессии. При поступлении на маг-криминалистику подобное чутье было одним из бонусов…

Я лежала, уронив голову на руки, прикрыв глаза, вдыхала пьянящий грозовой запах, чувствовала, как вибрирует, проходя сквозь мое тело сконцентрированная, «отработанная» сила, медленно растворяясь в пространстве, как густые клубы дыма.