Роли леди Рейвен. Том 1 (СИ) - Снежная Дарья. Страница 50

– Подумаю, – храбро подтвердила я. – Для принятия решения сейчас мне, знаешь ли, не хватает аргументов!

Как я и предполагала, аргументы за этими словами последовали более, чем убедительные.

Я уже всерьез подумывала о признании полной и безоговорочной капитуляции (только вот еще один махонький аргументик в ушко, и в шею, и снова в губы…), как что-то заставило меня замереть изваянием и прислушаться. Но что именно я поняла только тогда, когда вопль «Эрилин?» раздался уже буквально на дорожке перед беседкой.

Я отскочила от герцога ошпаренной кошкой, а в следующее мгновение Грей показался в свете единственного фонаря.

– О, прошу прощения, – заметно стушевался он, увидев в беседке две фигуры – мужскую и женскую. – Я разыскиваю свою сестру… э… Эрилин?

Уже в карете, когда мы возвращались домой, под аккомпанемент братских возмущений о моей беспросветной глупости, я подумала о том, что ответа герцог так и не получил. Впрочем, у меня имелись все основания полагать, что он о нем смутно догадывался. И мысль об этом, и о том, что ждет меня дальше вызвала улыбку и новое, удивительно приятное томящее чувство внизу живота.

– …ты чему улыбаешься?

– Да как представлю, что с тобой сделает маменька за то, что ты за мной не уследил, если ты ей все расскажешь, как обещаешь…

Остаток пути до дома прошел в благословенной тишине.

– Пожалуйста, миледи, – слова Марианны выдернули меня из паутины воспоминаний.

Я встрепенулась и покрутила головой, придирчиво разглядывая себя в зеркале. Высокая прическа открывала длинную шею, украшенную маминым сапфировым ожерельем – одним из тех немногих, что удалось сохранить при конфискации, как родовую ценность виконтов Рейвенов. Декольте темно-синего бархатного платья было бы просто неприлично низким, если бы кружево, оттеняющее белизну кожи и прикрывающее ее от жадных глаз. Отражая глубокий цвет платья, и мои глаза, обычно серые или серо-голубые, казались почти синими.

Маменька определенно превзошла себя. Ее жизненный девиз: «В обществе главное не быть, главное – казаться», – буквально звучал над ухом. Не знаю сколько бедному папеньке придется пролить слез над распиской, но выглядела я не хуже, чем какая-нибудь герцо… принцесса. Пусть лучше будет принцесса.

– Спасибо, Марианна. Превосходно. Можешь идти.

Горничная поспешила спасать терпящую бедствие виконтессу, а я провела рукой над скромным рядом флаконов с духами, и пальцы сами собой замерли над пробкой в виде аметистовой розы.

Я улыбнулась. Вечер определенно обещал быть… насыщенным.

А спустя полтора часа я стояла у окна в компании маменьки, почтенной баронессы Голденфайр – стародавней маменькиной подруги – и ее дочери, девицы примерно моего возраста с кислым лицом и презрительным взглядом. Дамы утверждали, что в детстве мы были неразлучны, я смутно припоминала, что, кажется, оттаскала одну девчонку за подобного цвета волосы, когда та разбила мою куклу, но с уверенностью сказать, что это была достопочтенная госпожа Голденфайр не могла.

В любом случае, если учесть, что прямо сейчас баронесса вещала о приготовлениях к скорой свадьбе драгоценной деточки (ради которой приданое, по слухам, пришлось увеличить вдвое), маменька наверняка в душе была бы не против, повтори я этот трюк на бис.

Я слушала их беседу краем уха, изредка кивая (надеюсь, в тему), куда больше увлеченная разглядыванием толпы. Осенний бал герцога Тайринского превосходил департаментский прием в три раза по количеству людей и раз в двадцать по количеству бриллиантов. Маменькины старания я на этом фоне оценила еще больше. Любое из имевшихся у меня вечерних платьев здесь выглядело бы просто рубищем.

Герцог поприветствовал нас на входе в бальную залу, сдержанно, но радушно, что вполне вязалось с нашими рабочими отношениями, почти сразу повернулся к следующим гостям и больше я его не видела. И, надо признать, при таком скоплении людей, мы благополучно могли бы избегать друг друга весь вечер.

С точки зрения конспирации это было бы идеальным вариантом, а вот с женской точки зрения – я хотела танцевать. И танцевать я хотела с Кьером!

Но Кьер гулял неизвестно где, а я отчаянно скучала.

Ладно. Можно подумать, у меня больше дел нет – только тосковать о герцогской недоступности. У меня еще женихи не исканы, комплименты не получены, маменька не осчастливлена.

Непринужденный светский флирт на подобных мероприятиях мне давался легко и даже доставлял удовольствие. Мужчины чаще всего в общении были куда интереснее дам и танцевать я любила. А поскольку я никогда не ставила перед собой целью захватить в брачный плен любого представителя мужского пола, появляющегося у меня на пути, то и разочарований это общение не приносило. Разочарования доставались только маменьке, когда она понимала, что с окончанием вечера все мои поклонники таяли, как фигуры случайных прохожих в тумане.

Зато моя совесть была чиста.

Я окинула толпу прицельным взглядом. Вот, пожалуйста, Лорд Сейшел! Начнем с него.

Словно бы случайная встреча взглядов. Приветливая улыбка. Ненавязчиво-подманивающий знак веера. И вот уже высокий, рано облысевший, но зато щеголяющий военной осанкой, третий сын виконта Сейшела, закруглив беседу с пожилой дамой в рюшах, направляется ко мне.

Маменька проводила нашу пару таким умиленным и полным надежд взглядом, что мне даже на короткий момент сделалось стыдно.

Три танца пролетели мгновением, а на четвертый – кадриль, на которую меня сопроводил молодой человек, чье имя тут же вылетело из головы – я внезапно обнаружила в паре напротив Кьера.

Сердце подпрыгнуло, в животе екнуло, губы пересохли. Тяжелый герцогский взгляд мне определенно что-то обещал, но вот что разобрать не получилось. Я краем глаза изучила его партнершу и сама себе удовлетворенно улыбнулась – юная прехорошенькая кукла. С фарфоровой кожей и наивным, граничащим с глупостью взглядом.

Взвились скрипки, грянули барабаны, и я мелкими танцевальными шажками пошла навстречу Кьеру, чтобы уже через несколько мгновений ощутить, как его пальцы сжали мои с куда большей силой, чем полагается. Прикосновение обожгло, кровь ударила в виски, и я как-то особенно остро ощутила, что нескольких поцелуев в чулане обоим было определенно мало.

Взмах ресницами, как веером. Мажущее касание юбкой. Царапающее прикосновение ноготков к шершавой ладони. Ничего, что могло бы нас выдать, и в то же время, было абсолютное ощущение, что танцую я вовсе не со своим незнакомым партнером.

Вторая фигура кадрили – мы оказались бок о бок.

– Как вам бал, леди Рейвен? – с искренней заинтересованностью спросил герцог.

– О, ваша светлость, он чудесен, – отозвалась я с восторженной улыбкой, вложив пальцы в мужские ладони.

– Не скучаете?

– Что вы, нисколечки!

– Я вижу! – В низком голосе прорезались раздраженные нотки, и я смиренно опустила ресницы, не сумев, тем не менее, задавить самодовольную улыбку на губах.

И мы снова разошлись каждый к своему партнеру.

А когда кадриль отыграла последнюю ноту, я смогла пронаблюдать, как Кьер отводит «куколку» к ее родственникам. И заметила, что вокруг него концентрация представительниц прекрасного пола значительно возрастает. И веера трепещут, привлекая внимание к белой коже грудей, и взгляды полны томной неги пополам с затаенной надеждой, и разноцветные юбки кружат и кружат, постепенно сокращая дистанцию, ненавязчиво, но прочно устраивая одному из именитейших холостяков королевства, затяжную осаду.

В способностях Кьера выйти из окружения я не сомневалась. Как и в том, что мне стоит устроить передышку и забиться на некоторое время под крыло маменьке, к ее вящему недовольству. Маменькино недовольство, оно величина постоянная, привычная. А вот испытывать на прочность герцогское самообладание на людях мне не хотелось. Это процесс, между прочим, почти интимный и требующий уединения!