Тайна Блэкторн-холла (СИ) - Волгина Алёна. Страница 15

— Успокойся, расскажи мне все по порядку. Что это были за вечеринки? Их устраивала Флоренс?

— Не только она. На самом деле раньше этим чаще занималась Мэри. Она была очень общительна, ее все любили. Время от времени мы приглашали знакомых студентов. Приносили чай и горячее какао, устраивали танцы, шарады…

— Когда мисс Сазерленд купила портрет?

— Кажется, в начале октября. Да, точно! Его повесили в библиотеке. В тот же вечер бюст лорда Форланда, основателя Корвин-колледжа, вдруг упал с подставки и разбился вдребезги. Через неделю на стенах лекционного зала появились ужасные грубые надписи. По колледжу поползли слухи… Миссис Беттертон была очень разгневана.

Элизабет поднялась в задумчивости, подошла к окну. Усталое солнце медленно опускалось за скопище крыш и высоких печных труб. Рэндон был уверен, что неприятности Блэкторна как-то связаны с убийством Берта Алертона. Но в октябре в Дарвеле все было спокойно, разве что… уехал домой тот первокурсник, Лайон Уэсли. Она обернулась к Глории:

— Кто-нибудь из девушек встречался с Уэсли? Ты его знала?

— Мы не были знакомы. Он же из Дарвель-колледжа! Тамошние студенты всегда считали нас кем-то вроде говорящих болонок! — гневно выпалила Глория. На ее щеках расцвели гневные пятна, окончательно убедив Элизабет в том, что здесь что-то нечисто.

— За две недели до той ночи, когда пропала Мэри, я получила записку. Там были… ужасные слова, кошмарные, я не могу это повторить!

Подметные письма! Элизабет заинтересованно вскинула голову. Значит, их получали не только преподаватели!

— Письмо у тебя?

— Я… я его потеряла. Но вчера я заглянула в комнату к Мэри, чтобы забрать ее шкатулку для писем. Мэри меня попросила. Я случайно открыла шкатулку и вдруг нашла… в общем, лучше сами взгляните.

Глория извлекла из принесенного с собой свертка черную глянцевую шкатулку. Вместе с Элизабет они перенесли ее на стол для рукоделия. Письма были написаны на дешевой серой бумаге, грубыми печатными буквами. Их содержание никак не позволяло предположить, будто их писала образованная леди. Хотя, возможно, автор на это и рассчитывал. Брезгливо отодвинув записки кончиком карандаша, Элизабет осмотрела шкатулку. Очень интересно!

— Представляю, как тебе было неприятно получить подобное письмо, — мягко сказала она. — Такое впечатление, что это дело рук сумасшедшего. Не знаю, утешит ли тебя, что их получали и преподаватели.

— Да вы что?! — изумилась Глория. — Значит, преподаватели тоже… — нахмурившись, она надолго замолчала.

Элизабет попыталась переключить ее внимание на шкатулку:

— Это дорогая вещица. Ты говорила, что Мэри — дочь деревенского священника? Кто ей мог подарить такую прелесть?

— Я не знаю. Как-то не было случая спросить.

— Здесь, в Хэмфорде, есть неплохие магазины. Вы с Мэри часто ходили за покупками?

— Я-то редко, а вот Мэри действительно часто ходила за обновками. Она любит… любила яркие красивые вещи.

— Откуда она брала деньги? Неужели ей так много присылали из дома?

Глория снова пожала плечами, поразившись, что раньше не замечала этого несоответствия. Ей вдруг живо представилась веселая Мэри, крутившаяся перед зеркалом в новой нарядной шляпе… пухлый шкаф, который распирало от платьев…

— Вряд ли. Мэри говорила, что они с отцом совсем бедные. И если бы не лорд Уэсли…

— Что? — насторожилась Элизабет. Глория смутилась:

— Мэри как-то обмолвилась, что это лорд Уэсли помог ей поступить в колледж. Насколько я поняла, он покровительствовал их семье. Она очень просила меня не болтать об этом. Кажется, лорд Уэсли взял с нее слово, что его благородный поступок останется в тайне. Но если эти сведения могут как-то помочь, я должна рассказать! Если бы вы ее видели, Элизабет! Она так изменилась! Мне ужасно ее жаль.

— Я обязательно должна с ней встретиться. И с другими девушками тоже, особенно с вашей звездой Флоренс Колберн. Ты пригласишь меня на одну из вечеринок?

— Увы, вечеринки теперь запрещены до самых каникул, — вздохнула Глория. — Но девушки часто бывают в городе, особенно в кофейне на Рассел-стрит. Мы можем встретиться там. Боже, что если слухи о письмах просочатся за пределы колледжа! Что о нас будут думать!

— Не переживай раньше времени, — успокоила ее Элизабет. — Никто на вас напраслину возводить не будет. Это все-таки Хэмфорд. Здесь как нигде ценится четкое доказательство, а не досужие сплетни. Далее, поскольку леди Сазерленд и так уже знает о записках, не будет вреда, если мы расскажем ей и об этих трех. Держать в тайне такие дела может быть опасно. Если ты не хочешь, я сама могу ей сказать.

— О, спасибо! У меня просто камень с души свалился! — воскликнула Глория, и ее лицо расцвело от облегчения. — А вы не покажете шкатулку лорду Алексу? — добавила она слегка встревоженно.

— Алекс — мастер по части загадок. Чем его участие может навредить?

— Но он очень близок с лордом Янгером, вице-канцлером [4] Хэмфорда! Значит, он должен обо всем ему докладывать, так?

Элизабет тонко улыбнулась:

— Поверь мне, Алекс сможет утаить от Янгера некоторые нежелательные подробности.

Она надеялась, что ее муж в общении с лордом Янгером сумеет изобразить творческое непонимание и даже прикинуться глухонемым, если понадобится. Какие бы интересы не преследовал ректор Дарвель-колледжа, если ему придет в голову пожертвовать Блэкторном ради своих целей — он сделает это не раздумывая. Так что расследование им придется вести, что называется, в бархатных перчатках.

— Я еще не рассказала вам о вчерашнем происшествии, — прошептала Глория, выдернув Элизабет из размышлений.

Рассказ ее в сгустившихся сумерках прозвучал достаточно таинственно. Солнце уже скатилось за крыши, небо теряло алые краски и постепенно наливалось вечерней темнотой. Элизабет зажгла свечи в канделябрах, разогнав сумрак по углам.

— Кровоточащий портрет — жуткая вещь, согласна. Однако любому мистическому явлению можно найти рациональное объяснение. Что ты сделала с платьем?

— Вчера, как только в коридоре все стихло, я прокралась в ванную комнату и застирала пятна самым сильным мылом. А сегодня отнесла его в прачечную, но, мне кажется, я все равно теперь не смогу его носить!

— Мда… жаль. Теперь мы не сможем проверить, действительно ли это была кровь или просто краска.

— Это точно была кровь! И не моя — я нигде не поранилась. Джулия расцарапала руку, но она стояла слишком далеко от меня, чтобы ее кровь попала мне на платье.

— Она стояла ближе всех к портрету?

— Да, она осветила его свечой. А потом портрет вдруг ка-ак сорвался! Ее чуть не убило! А еще этот запах днем на лестнице!

Бедняжка Глория выглядела ужасно напуганной. Элизабет стало ее жаль. Девушку хотелось закутать в плед, напоить горячим чаем и пообещать, что страшный бука из сна больше не вернется. С Питером это срабатывало, но взрослому человеку, пожалуй, требовалось более рациональное объяснение.

— В колледже ведь есть лаборатория? — спросила Элизабет. — Знаешь, некоторые химические вещества имеют отвратительный запах. Например, сероводород. Кстати, в большой концентрации он ядовит. Моя тетя Роуз могла бы много рассказать тебе о моем детском увлечении химией. В общем, либо леди Ориэль действительно наблюдает за вами с портрета, либо все эти происшествия — детали одного хитроумного розыгрыша, который мы с тобой, конечно, разгадаем, если будем внимательны и осторожны…

Элизабет с намеком прижала палец к губам, а Глория улыбнулась и кивнула.

То, что разговор у ректора не будет мирным, Рэндон сразу понял, увидев в кабинете смущенного Джайлза Бартона. Под взглядом грозного начальства тот растерял всю солидность и сейчас больше походил на проштрафившегося студента. Лорд Янгер с ходу взял быка за рога:

— Я узнал, что несмотря на мои разъяснения, вы продолжаете допрашивать моих сотрудников — и даже студентов! По какому праву, лорд Рэндон? — Он резко обернулся, блеснув очками.