Дорогами Фьелланда (СИ) - Волгина Алёна. Страница 34

— Хоть бы раз нормально поужинал с нами! Взгляни на себя — одни мощи! — подшучивал Кайтон над приятелем. Он попытался подкрасться к волшебнику с тыла, но тот внезапно развернулся и парировал коварный удар подвернувшимся под руку дрыном.

— Ты доживи сначала до моих мощей, — усмехнулся кьяри. Кайтон довольно расхохотался в ответ.

«Сейчас они помучаются еще немного, потом Аларик плюнет и подожжет костер магией», — улыбнулась про себя Эринна. Сопровождавшие их рыцари уже привыкли к его фокусам и даже радовались присутствию в отряде волшебника. Сам-то он не нуждался ни в тепле, ни в горячей пище. Когда он ночью отлучался из лагеря, Эринна подолгу лежала без сна, от всей души надеясь, что ее друг охотится на четвероногую дичь. Но спрашивать боялась. Как говорится, не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответов.

Как она не хотела, чтобы он ехал с ними! Все знали, что сьерги питают к темным магам кьяри застарелую ненависть; ненависть настолько глубокую, что она уже приобрела официальный статус и стала частью их мифологии. Вообще, это было странно, учитывая, какие обширные территории разделяли Ледяные острова и пышущий огнем Лабрис. Насколько она знала, ни один кьяри никогда не забирался так далеко на север. Погода на островах Хариниеми была исключительно нелетной.

Ей живо вспомнился горячий спор, состоявшийся в ее покоях незадолго до отъезда. Вернее, горячилась-то как раз она, Аларик скорее походил на айсберг, случайно заплывший в комнату из Белого моря.

— Ты что, не понимаешь?! Если сьерги тебя обнаружат — нам всем крышка!

— Понимаю и обещаю, что не буду пользоваться волшебством до конца похода. Чем хочешь поклянусь — никаких полетов, никакой магии в присутствии сьергов! Разве что в самом-самом крайнем случае, — подумав, добавил он.

Эринне не хотелось напоминать ему о трагедии, случившейся в степях Дикого Поля. Судя по резко помрачневшему лицу ее друга, он и сам об этом прекрасно помнил.

— Ольгерд обещал отпустить с нами пятерых рыцарей, если ты останешься у него в охране, — выложила она свой козырь.

— Приятно, что он меня так ценит, — слегка поклонился Аларик, и было видно, что от своего решения он не отступится. «Ну что за упрямство!» — подумала Эринна.

— Я просто поверить не могу, что мне в кои-то веки приходится уговаривать тебя остаться на месте! Обычно бывало наоборот!

Всплеснув руками, она отвернулась, кипя от злости. Как же с ним сложно! Стоило ей привыкнуть к его покладистости и ненавязчивой заботе — и вдруг он превращался в неуступчивую каменную скалу, причем в самый сложный момент.

— Ты так волнуешься о Вале, что забываешь о другом пропавшем маге — об Эштоне, — мягко возразил кьяри, имевший, видимо, неиссякаемые запасы терпения. — А ведь Данатор особенно настаивал, чтобы ты разыскала именно его. У меня к нему тоже есть дело, так что нам по пути.

Аларик взял ее за руки, отчего недовольство девушки сразу же растаяло, и улыбнулся. Вот тут бы ей и настоять на своем, тут бы и сказать «нет», но, взглянув ему в глаза, Эринна вдруг растеряла все аргументы. Все дело было в его лице. Мраморная маска, которая пугала ее с той встречи в Зеленом доме, наконец, исчезла. Ее заменила простая человеческая улыбка.

В это время Вал и Винсэ, о которых так беспокоилась Эринна, под конвоем из рыцарей принца Болдра как раз подъезжали к замку Хвитстейн. Этот замок никак нельзя было назвать приветливым местечком. На первый взгляд он казался нагромождением могучих каменных глыб, среди которых возвышалась башня донжона, похожая на обломок клыка. Такую грубую, угрожающего вида постройку могли соорудить разве что пещерные тролли. Однако, когда они подъехали поближе, Вал оценил умелое расположение круглых башен с бойницами и выгодное положение самого замка, способного отразить нападение как с юго-востока, из Айстада, так и с севера, от беспокойных сьергов. Этот замок строил человек понимающий, не понаслышке знакомый с военной стратегией.

Их конвоиры, стерегущие пленников так, что даже вздохнуть нельзя было без спросу, как раз переговаривались о том, что сьерги этой весной ведут себя необычайно тихо. Раньше, как только сходил снег, к замку с севера подступали нестройные орды, полные бурлящей во всех местах тяги к героизму. Воинская доблесть ценилась у сьергов превыше всего, и уж точно превыше здравомыслия. Однако в этом году они что-то притихли, кроме того, на Хариниеми завелся какой-то вожак, сумевший объединить под своей рукой несколько племен. Разумеется, Хемминга с подручными это не могло не беспокоить. Вал же подумал с досадой, что под прикрытием сьерговой атаки им с Винсэ, глядишь, и удалось бы смыться отсюда. Надо же, как не вовремя на этих дикарей снизошла мудрость! Горечь от утерянного волшебства и желчный стыд от собственного бессилия нахлынули с новой силой. Будь у него хоть крупица магии, он сумел бы в безопасности доставить Винсэ в Альтарен, как того и хотел Данатор! Вместо этого он сначала плелся за отрядом Эринны без всякой пользы, а под конец позволил уволочь себя, как мешок с мукой, в этот медвежий угол, где его, скорее всего, прикончат. И поделом!

Их с художником запихнули в тесную комнатушку на самом верху башни, откуда открывался широкий вид на здешний унылый ландшафт: серые скалы, скрюченные деревья да поросшие вереском холмы. Люди Болдра обращались с пленниками без злобы, но с грубоватым презрением, которое ранило еще сильнее.

— Мда, на моей благословенной родине к живописцам испытывают больше почтения, нежели здесь, — иронически хмыкнул Винсэ, окинув взглядом их убогое жилище. И потянулись долгие, бессмысленные дни плена.

Вскоре им, можно сказать, повезло: у коменданта замка обнаружилась вдруг неуемная тяга к искусству, благодаря чему содержание пленников улучшилось: им стали давать хорошее вино к обеду и выводить их на ежедневную прогулку по узкому дворику, стиснутому каменными стенами. К прогулке, правда, прилагался назойливый собеседник в лице упомянутого коменданта, изводивший Винсэ примитивными рассуждениями о разных школах живописи. Вал считал, что его друг был чересчур терпелив, но, может, его это просто развлекало? Как бы там ни было, художник с видимым удовольствием болтал со стражниками, учил их разным хитрым приемчикам с мечом (а вот это, по мнению Вала, точно было лишним!) и все свободное время посвящал портрету Олвен, который ухитрился вывезти из Лостера.

Честно сказать, Вал не понимал, что еще можно было улучшить в этой картине. Лицо Олвен выступало из полотна как живое, на заднем плане кудрявились какие-то кустики (деревья, поправил его Винсэ), а среди подпиравших небо скал прихотливо вилась узкая тропинка.

— Как правило, никто не обращает внимания на фон. А ведь проработка пейзажа в картине крайне важна! — воскликнул художник, блеснув хитрым взглядом. — Один мой знакомый, Сандро из Фьоренце, считает, что если бросить губкой, пропитанной краской, в стену, то на стене останется пятно, в котором любой может увидеть прекрасный пейзаж. Лично я считаю, что если у художника нет одинаково глубокого интереса ко всему, что есть в его картине, — значит, ему не хватает искренности. Как вы полагаете?

Вал был невероятно далек от желания углубляться в ученую беседу. Его сознанием вдруг завладела другая мысль:

— Вы ведь не только художник, маэстро, — сообразил он с внезапно вспыхнувшей надеждой. — Где же ваш технический гений?! Придумайте, черт возьми, как нам выбраться отсюда!

Он в два шага пересек комнату и вцепился в прочную решетку, закрывавшую окно. Там, за перехлестьем железных прутьев, серело безмятежное северное небо. Винсэ смотрел на бывшего мага с сочувствием и пониманием, чуть наклонив седую всклокоченную голову, и был похож на большую добрую цаплю.

— Знаете… — начал он не очень уверенно, — когда-то давно, когда я был молод и горяч, я сцепился с одним заносчивым лордиком… Характер у него был паршивый, но, должен признать, мечом он владел изрядно. Запросто мог разделать меня, как зайца. Во время поединка я вдруг понял, что он не собирался меня убивать. Он хотел искалечить мне руки.