Ученик - Герритсен Тесс. Страница 19

— Странность — это еще не преступление. — Она вновь подумала о Мауре Айлз. — В какой-то степени все мы со странностями.

— Да, но с нормальными странностями. А про Джо этого не скажешь.

Риццоли рассмеялась. Этот разговор грозил перерасти в бред, и к тому же она слишком устала, чтобы продолжать его.

— Что такого я сказал? — недоуменно произнес Корсак.

Она двинулась к своей машине.

— Я просто устала. Мне нужно поехать домой и немного поспать.

— Вы будете здесь, когда придет доктор по костям?

— Да, буду.

На завтра в лабораторию был вызван судебный антрополог, который вместе с доктором Айлз должен был осмотреть скелет второй женщины. Хотя перспектива повторного визита в этот дом ужасов ее вовсе не радовала, Риццоли не могла пренебрегать своими обязанностями. Подойдя к машине, она открыла дверцу.

— Эй, Риццоли! — крикнул ей вслед Корсак.

— Да?

— Вы ужинали? Может, съедим по гамбургеру?

Это было привычное для копов приглашение. Гамбургер, пиво, несколько часов общения, чтобы снять стресс после тяжелого дня.

В этом не было ничего особенного, но ей вдруг стало неуютно, потому что в его голосе она уловила одиночество, отчаяние. А ей сейчас не хотелось такой унылой компании.

— Может, в другой раз, — сказала она.

— Да? Хорошо, — согласился он. — В другой раз. — И, коротко махнув ей рукой, развернулся и направился к своей машине.

Дома она обнаружила на автоответчике послание от своего брата Фрэнки. Разбирая почту, она слушала его голос и мысленно представляла себе его расхлябанную фигуру и наглую физиономию.

— Эй, Джени? Ты дома? — Длинная пауза. — О, черт! Послушай, я совсем забыл про мамин день рождения завтра. Может, сделаем общий подарок? Черкни там и от меня пару слов. А я тебе вышлю чек. Просто скажешь мне, сколько с меня, договорились? Пока. Да, совсем забыл: как у тебя дела?

Она отшвырнула почту и пробормотала:

— Да, Фрэнки. Заплатишь, как и в прошлый раз. — Впрочем, в любом случае он опоздал. Подарок уже был доставлен — комплект полотенец персикового цвета с монограммой Анжелы. В этом году Джени опять за все платит. Фрэнки всегда находил тысячу оправданий собственной бездеятельности в том, что касалось матери. Он служил сержантом в Кемп-Пендлтоне, и Анжела очень беспокоилась за его безопасность, как будто он каждый день ходил в атаку на врага. Она даже высказывала опасения, не голодает ли Фрэнки. Да уж, конечно, мама. Морская пехота США наверняка уморит голодом твоего двухсотфунтового сыночка. Вот Джейн действительно не ела ничего с утра. А после того как ее вывернуло наизнанку в морге, в желудке вообще было пусто, так что сейчас она испытывала зверский голод.

Она пошарила в кухонных шкафах и обнаружила поистине королевскую закуску — консервированного тунца, которого и съела прямо из банки, вприкуску с солеными крекерами. Так и не утолив голод, она вернулась за компотом из персиков и тоже умяла его в один присест, не отрывая взгляда от карты Бостона, пришпиленной к стене.

Парк Стоуни-Брук выделялся зеленым пятном в окружении пригородов — Уэст-Роксбери и Кларендон-Хиллз на севере, Дедхем и Рэдвилл на юге. Летом сюда ежедневно стекались толпы отдыхающих — семьи с детьми, любители бега, пикников. Кто заметит одинокого мужчину в машине, следующего по Эннекинг-Парквей? Кто обратит внимание на то, что он оставляет автомобиль на стоянке и устремляется в лес? Городской парк — это отдушина для тех, кто устал от асфальта и бетона, людской толчеи и шума транспорта. И среди тех, кто пришел сюда искать тишины и прохлады, был кто-то, кто имел совсем другие планы. Хищник, который искал место, где бы бросить растерзанную добычу. Она попыталась увидеть картину его глазами: плотная стена деревьев, ковер из мертвых листьев. И целый мир насекомых и других лесных обитателей, которые с радостью помогут ему расправиться с останками.

С книжной полки она достала пакетик с цветными булавками. Красной булавкой она отметила на карте улицу в Ньютоне, где жила Гейл Йигер, второй красной — то место в Стоуни-Брук, где было обнаружено ее тело, а голубой — расположение останков неизвестной женщины. После этого она села к столу и задумалась о географии передвижений убийцы.

Расследуя дело Хирурга, она научилась изучать карту города, представляя себя хищником, который ищет жертву. В конце концов, она тоже была охотником и, чтобы поймать добычу, должна была понять ее мир, ее вселенную. Она знала, что люди-хищники чаще всего охотятся в местах, хорошо им знакомых. Им тоже хочется комфорта, и они тоже привыкли к определенному распорядку. Так что, глядя на размеченную булавками карту, она видела не только схему мест происшествия и свалки трупов, но и зону его активности.

Ньютон был городком для избранных, здесь проживали люди, состоявшиеся в профессии. Стоуни-Брук располагался в трех милях к юго-востоку, в пригороде не столь знатном, как Ньютон. Может, неизвестный был жителем одного из окрестных районов и выслеживал добычу по дороге из дома на работу? Тогда он не должен был выделяться среди своих соседей, иначе вызвал бы подозрение как чужак. И, если он жил в Ньютоне, значит, должен был быть «белым воротничком», с такими же безупречными вкусами.

И безупречными жертвами.

Усталые глаза уже слипались, но она не сдавалась и упрямо продолжала смотреть на карту, прокручивая в голове сотни мыслей. О свежей сперме в разложившемся трупе. О безымянном скелете. О темно-синих ковровых волокнах. Об убийце, к одежде которого пристал волос последней жертвы. Об охотничьем ноже и аккуратно сложенной ночной сорочке.

И о Габриэле Дине. Какова была роль ФБР во всем этом?

Она обхватила голову руками, как будто та готова была взорваться от обилия информации. Риццоли хотела руководить расследованием, даже напросилась на это, и вот теперь тяжкий груз ответственности грозил раздавить ее. Она была слишком усталой, чтобы думать, но при этом слишком взволнованной, чтобы уснуть. Наверное, так и происходят нервные срывы, подумала она, но тут же прогнала эту мысль. Джейн Риццоли никогда не позволит себе сдаться. За годы службы в полиции ей приходилось и гоняться за преступником по крышам, и выбивать двери, и даже противостоять собственной смерти в мрачном подземелье.

Она даже убила человека.

Но никогда она не была так близка к отчаянию.

Медсестра в тюремной больнице не особо церемонится, стягивая мне руку резиновым жгутом. Он дерет мне кожу, волосы, но ей, похоже, все равно; я для нее всего лишь очередной симулянт, прервавший ее спокойный сон во время ночной смены. Она средних лет — во всяком случае так выглядит, глаза у нее припухшие, а дыхание пахнет сном и сигаретами. Но она женщина, и, когда она склоняется надо мной, чтобы вонзить мне в вену иголку, я упираюсь взглядом в ее шею, дряблую и морщинистую. Я думаю о том, что скрывается под этой белой кожей. Сонная артерия, пульсирующая яркой кровью, а рядом с ней яремная вена, распухшая от тяжелой и темной венозной крови. Я слишком хорошо знаю анатомию женской шеи, и поэтому изучаю этот экземпляр, пусть даже столь непривлекательный.

Моя вена набухает, и медсестра удовлетворенно хмыкает. Потом открывает пузырек со спиртом и протирает мне кожу. Жестом небрежным, не свойственным профессионалам.

— Сейчас будет укол, — объявляет она.

Я даже не морщусь. Она аккуратно вводит иглу, и вот уже кровавый поток устремляется в пробирку. Мне доводилось много работать с чужой кровью, но никогда — со своей, поэтому сейчас я смотрю на нее с интересом, отмечая, что она густая и темная, цвета черной вишни.

Пробирка почти полна. Она подставляет следующую. Когда и та наполняется, она вытаскивает иглу из вены, развязывает жгут и прикладывает ватный тампон к месту укола.

— Держите, — командует она.

Я беспомощно шевелю наручником на левом запястье, которым пристегнут к раме больничной койки.