Взгляд василиска - Оченков Иван Валерьевич. Страница 95

Еще одним объектом для приложения сил флота стали укрепления у города Цзинчжоу. Генерал Фок, командовавший дислоцированными там войсками, отнесся к подобному вмешательству не очень благожелательно, но курировавший эти работы великий князь Алексей Михайлович его мнением не интересовался. Собственно непосредственно на укреплениях участие моряков ограничилось установкой нескольких противоштурмовых пушек. Главные работы развернулись в тылу, где подчиненные Алеше моряки и железнодорожники начали строить небольшую железнодорожную ветку. Времени на подсыпку подушки не было, а потому шпалы укладывали прямо на грунт, сверху ставили рельсы. Несколько тщательнее работы велись на двух площадках в низинах. С одной из них предполагалось вести огонь по атакующему противнику, а со второй держать под огнем залив Цзинчжоу. Для того чтобы корректировать огонь были устроены наблюдательные пункты и проведена телефонная связь. Поскольку последняя не отличалась надежностью, в состав расчетов должны были входить сигнальщики с кораблей.

Возвращаясь из очередной поездки в Дальний, великий князь приказал Прохору завернуть домой.

— Да какой это теперь уж дом, — вздохнул правящий экипажем камер-лакей, — Федор с Ванькой совсем на «Ослябе» застряли, там, поди, и есть нечего.

— Ничто, Кейка чаем напоит, — буркнул сидящий рядом Архипыч.

— Ну, разве что чаем, — отозвался тот.

— Кстати, а провизия-то в доме осталась? — заинтересовался их разговором Алеша. — А то заморите бедную девушку.

— Обижаете, Алексей Михайлович, чай мы не звери какие. Есть в доме запас всякий, все же это великокняжеская резиденция!

— Ничто, не отощает твоя Кейка, — тихонько буркнул старый матрос, и тут же громко спросил: — где ночевать изволите, ваше императорское?

— Пожалуй, здесь, а с утра на броненосец.

— Так может в ресторацию послать за обедом? — оживился Прохор, — а то одним рисом сыт не будешь!

— Как знаешь, — рассеянно отозвался великий князь и, подхватив портфель, спрыгнул с остановившейся пролетки.

Слуги внимательно проводили глазами скрывшегося в доме хозяина и переглянулись.

— Ты чего на девку взъелся, старый? — спросил у Архипыча камер-лакей, — ну милуются, так дело молодое!

— Не знаю, — пожал плечами вестовой, — чего то неспокойно на душе. А ты чего хозяйские деньги не бережешь? Послать, да еще в ресторацию!

— Всех денег не потратишь и не скопишь, — философски заметил Прохор, — это Алешке нашему в радость китайскую стряпню из ее рук поесть, а нам с тобой тоже чего-то жрать надобно.

— Скажешь тоже, в радость! — нахмурился матрос, — еще отравит, чего доброго.

— Да типун тебе на язык! — рассердился тот в ответ. — Ступай в дом, да жди меня, я скоро.

В душе Алеши царил полный раздрай. Доподлинно узнав, что Кейко шпионка, он попытался выкинуть ее из своего сердца, но так и не смог. Пока он был вдали от нее, все было нормально, но едва он видел вновь ее лукавую улыбку, душа его замирала. Это было подобно химии: пока два реагента были далеко друг от друга, они находились в покое, но стоило их слить в одну пробирку, как начиналась реакция. Казалось бы, чего проще, держись от нее подальше и все, но стоило ему пробыть несколько дней вдали от нее и его вновь неудержимо тянуло в маленький домик в Старом городе. Утром же, покинув ее, он мучился угрызениями совести и чувствовал себя совершеннейшим негодяем. На некоторое время этого хватало, а затем все начиналось снова. Приезжая к ней он старался не брать с собой никаких документов, а также не говорить о важных вещах. Но девушка почти не знала по-русски, да и до разговоров ли им было? Но в этот раз с ним был портфель. Содержимое его состояло из причудливой смеси документов, каждый из которых был подлинным, разве что не совсем полным. Там был черновик стенограммы заседания у Стесселя и планы некоторых укреплений, а также график работ по подъему брандеров и снаряжению вспомогательных крейсеров. Содержимое его было составлено им вместе с Микеладзе, так что японцы могли хотя бы часть этих сведений проверить. Прощаясь с ним, ротмистр с участием спросил:

— Алексей Михайлович, может, сделаем это как-то иначе? Скажем, вас срочно вызовут, а портфель останется?

— Я никогда ничего не забываю Александр Платонович, — покачал головой Алеша, — а если и забуду, то слуги напомнят. Полагаю, их-то точно не следует посвящать в наши обстоятельства.

— Да, вы правы, но вы уверены, что справитесь? Все же обманывать женщин не самое простое дело, особенно любимых.

— О чем вы, — вскинул голову Алеша.

— О той милой безделушке, что вы купили для нее у Тифонтая. Кстати, зачем вы вообще туда пошли?

— Вы и об этом знаете?

— Помилуйте, это моя работа. Так зачем?

— Хотел сделать подарок. Прощальный. Еще не отдал.

— Хотите я отдам?

— То есть…

— Когда все кончится.

— Вы ее арестуете… ах, да, понимаю. Глупый вопрос, простите.

— Так что?

— Пожалуй, нет. Возможно, я вообще не решусь его отдать…. И вы не правы! Это страсть, морок, наваждение, в конце концов, но не любовь. Это пройдет!

— Как знаете.

Узнав о том, что атака брандеров увенчалась успехом, японское командование поначалу не слишком поверило в такую неслыханную удачу. Однако дни шли, а русская эскадра до сих пор достаточно активная продолжала оставаться на внутреннем рейде. Крейсера и броненосцы каждый день подходили к Порт-Артуру, но никто кроме «Новика» с «Боярином» и нескольких миноносцев, не показывался им. Разведка раз за разом докладывала о том, что с кораблей снимают пушки, а команды работают на строительстве береговых укреплений и адмирал Того, понукаемый приказами из Токио решился. Огромный флот из семи десятков транспортов сосредоточенный в северных портах Кореи был готов перевезти армию для высадки ее на побережье Квантуна. Единственные кто могли хоть как-то этому помешать были базирующиеся в Дальнем русские крейсера «Россия» и «Диана». Соединившись с легкими силами из Порт-Артура и вспомогательными крейсерами, они вполне могли, пусть даже и ценой собственной гибели, добраться до груженных войсками пароходов и если не сорвать, то серьезно осложнить высадку. Подобный риск был совершенно неприемлем, и японский флот пришел в движение.

О том, что операция началась, русские узнали от дозорных пароходов патрулирующих минные поля. Несколько устаревших миноносцев идя малым ходом, тралили русские мины под прикрытием пары крейсеров. Вооружение сторожевых судов, как их все называли с легкой руки великого князя, было слишком ничтожно, чтобы помешать им, однако они немедля вызвали на помощь канонерские лодки. Первым к месту предполагаемого прорыва подошел «Гиляк» и сходу обстрелял вражеские тральщики из стодвадцатимиллиметрового орудия. Хотя ни один снаряд так в японские корабли и не попал, но работы все же приостановились. Впрочем, посланные для прикрытия крейсера не собирались оставаться сторонними наблюдателями и открыли ответный огонь по русской канонерке. Когда вокруг него стали подниматься всплески от снарядов, «Гиляк» был вынужден отойти, но едва тральщики снова принялись за дело, в бой вступил «Отважный». Держась в тени острова Сан-шан-тао, он стал посылать в японцев один крупнокалиберный снаряд за другим. Не желая получить девятидюймовый гостинец, противник бросился врассыпную. Впрочем, им на помощь вскоре подошли «Ниссин» и «Касуга», а со стороны Дальнего к месту боя торопился «Севастополь». Настоящий броненосец, пусть даже с одним неисправным орудием главного калибра, был слишком серьезным противником для не слишком хорошо бронированных броненосных крейсеров, если бы не одно «но». Противников разделяло минное поле, а носовое десятидюймовое орудие «Касуги» могло вести огонь на сто кабельтовых, в то время как пушки «Севастополя» стреляли максимум на восемьдесят. Отойдя на безопасное расстояние, японцы могли безнаказанно обстреливать русский броненосец. Разумеется, пристреляться одним стволом на такой дистанции, да еще и по движущейся мишени не самое простое дело, но и терпеть обстрел, не имея шанса ответить, Кроун не стал, а потому отвел свой корабль назад.