Цель - Кеннеди Эль. Страница 18

Я поглаживаю ее обнаженное плечо, с удовольствием чувствуя ее дрожь.

– Полагаю, ты работаешь здесь, чтобы получать деньги, которыми потом будешь оплачивать счета. Что еще мне нужно сказать?

Но я знаю, чего она ожидает. Осуждения. Презрения. Может, пару-другую непристойных комментариев.

Но я не такой человек.

Она смотрит на меня, пока наконец на ее роскошных губах не появляется легкая улыбка.

– Я жду той части, где ты скажешь мне, что никогда не ходишь по таким местам, друзья просто затащили тебя сюда против твоей воли и все в таком духе.

– Я бы солгал, если бы сказал, что никогда не был в стриптиз-клубе. Но сегодня меня действительно вроде как затащили сюда… Мне хотелось пойти в спортбар. И единственная причина, по которой я приехал в Бостон, – это… – Я замолкаю, потому что не хочу снова напугать ее.

– Почему ты приехал?

Черт с ним. Я пожимаю плечами и говорю:

– Надеялся, что, может быть, пересекусь с тобой.

Сабрина смеется.

– Бостон – большой город, и ты действительно ждал, что случайно столкнешься со мной?

– Ждал? Нет. Надеялся? Абсо… мать его… лютно.

Она снова смеется.

С минуту мы смотрим друг на друга. Затем хриплым от волнения голосом я шепчу:

– Ты разблокировала мой номер.

– Я разблокировала твой номер, – соглашается она.

Потом проводит кончиком языка по нижней губе, и я с трудом подавляю стон. Черт, как же я хочу ее поцеловать.

– Мне нужно…  вернуться к работе.

В ее словах есть лишь крошечный намек на нежелание делать это, но мне достаточно, чтобы понять.

– Когда ты заканчиваешь?

– В два.

– Хочешь, погуляем, когда освободишься?

Она отвечает не сразу. Я стою затаив дыхание, надеясь, что грубое, непреодолимое желание овладеть ею не отражается на моем лице, и молюсь, чтобы она сказала…

– Да.

Я жду Сабрину на парковке. Почти все машины разъехались, остались только те, которые, вероятно, принадлежат сотрудникам. Парни отправились назад в квартиру Броуди пару часов назад, где, вероятно, и останутся пить всю ночь. Я сказал им, что встречаюсь с девушкой в кафе, после чего Холлис дал мне «пять», хоть и назвал дерьмовым человеком, который не позаботился, чтобы у этой девушки была подруга.

После того как они высадили меня у ночной закусочной в нескольких кварталах от клуба, где предполагалось свидание, я убил час, жуя бутерброд и запивая его кофе, чтобы не отрубиться до встречи с Сабриной. Затем отправился обратно в «Ковбойские сапоги» и теперь стою, прислонившись к двери «хонды» Сабрины с нетерпением наблюдая за главным входом.

Когда она появляется, я чувствую нарастающее волнение. Она одета в шерстяное пальто до колен. Ниже – голые ноги.

Мой член твердеет, когда я задаюсь вопросом, значит ли это, что Сабрина все еще в тех самых шортиках? Потом я одергиваю себя, вспоминая, как она была смущена своим откровенным нарядом.

– Привет, – говорит она, подходя.

– Привет.

Мне хочется поцеловать ее, но она не посылает никаких сигналов типа «иди сюда, большой мальчик». И все же я хочу прикоснуться к ней, поэтому делаю шаг вперед и заправляю за ухо выбившуюся прядь волос.

Она закусывает губу.

– Куда мы идем?

– Куда ты хочешь пойти? – Я оставляю решение за ней.

– Ты голодный?

– Нет. Только поел, а ты?

– Съела энергетический батончик в последний перерыв.

Я подмигиваю ей.

– Предполагала, что тебе понадобится энергия, да? С чего бы?

Ее щеки мило розовеют. Сабрина борется с улыбкой, и когда та вырывается на свободу, я мысленно себя поощряю. Она так прекрасна, когда улыбается. Хочется, чтобы эта девушка делала так чаще.

Она оглядывается.

– Твоей машины тут нет.

– Да, она у Гастингса. Нас привез Фитци.

Она кивает и снова закусывает губу.

– Ну…  что тогда будем делать?

– Никакого давления. – Я подхожу еще ближе, опускаю одну руку на ее бедро, а другой провожу по ее подбородку. Она не отстраняется от моего прикосновения, и пульс ускоряется. – Можем погулять, просто посидеть в машине и поговорить. Все что хочешь.

Сабрина вздыхает, оставляя белое облачко пара в холодном ночном воздухе.

– Я не в настроении гулять. Тут холодно, а ноги гудят после ночной смены. К тому же моя машина маленькая, и тебе станет неудобно уже через пять минут.

– Хочешь вернуться домой?

Она напрягается.

– Не очень. – Вырывается еще один вздох. – Я не хочу, чтобы ты…

– Что?

– Не хочу, чтобы ты видел, где я живу. – Она будто защищается. – Это дерьмовое место, понятно?

Мое сердце чуть саднит, но я молчу: не знаю, что сказать.

– Ну, кроме моей спальни, – смягчается она. – Спальня не дерьмовая.

Сабрина замолкает, как будто ведет внутреннюю борьбу.

– Серьезно, – говорю я ей мягко, – не хочу давить, но если ты боишься, что я начну осуждать место, где ты живешь, не нужно. Мне неважно, особняк это или хижина. Я просто хочу провести с тобой время, где угодно и как угодно.

Когда я касаюсь ее губ подушечкой большого пальца, напряжение уходит.

– Окей, – наконец шепчет она, – поехали ко мне домой.

Я заглядываю ей в глаза.

– Уверена?

– Да, все нормально. Я бы предпочла сейчас оказаться там, где тепло и уютно. Не то чтобы мой дом был таким местом, но в нем уж точно теплее, чем здесь.

Приняв решение, она открывает водительскую дверь и проскальзывает за руль. Я сажусь на пассажирское сиденье. Она права: мои ноги не помещаются в эту машину. Даже когда я максимально отодвигаю сиденье, места, чтобы вытянуть их, все равно не хватает.

Она заводит мотор и выезжает с парковки.

– Я живу не очень далеко.

Всю оставшуюсь поездку мы молчим. Не знаю, она то ли нервничает, то ли сожалеет о том, что согласилась со мной встретиться. Надеюсь все же, что не последнее.

Я не пытаюсь заговорить с ней, зная, что могу напугать. Терпение – так называется эта игра. А терпение с Сабриной Джеймс вознаграждается. В ней очень много страсти, и вопрос лишь в том, как помочь ей достичь нужного уровня комфорта, чтобы выпустить эту страсть на свободу.

Когда мы поворачиваем на ее улицу, я притворяюсь, будто вижу это место впервые и вовсе не узнаю узкие, покосившиеся дома, стоящие в ряд. Будто я не спал всю ночь в машине у этого неровного бордюра, когда провожал ее, желая убедиться, что она нормально доехала.

Сабрина поворачивает на подъездную дорожку к маленькому навесу в задней части дома, глушит мотор и молча выходит из машины.

– Сюда, – шепчет она, когда я подхожу к ней.

Она не берет меня за руку, но проверяет, иду ли я следом, когда поднимается по низким ступеням крыльца. Ключи тихо позвякивают в тишине ночи, когда она открывает дверь.

Секунду спустя мы входим в крошечную кухню с желто-розовыми уродливыми обоями. В центре стоит квадратный деревянный стол, окруженный четырьмя стульями. Плита выглядит старой, но, очевидно, работает, поскольку на конфорках оставлены грязные кастрюли и сковородки.

При виде беспорядка Сабрина бледнеет.

– Бабушка всегда забывает убрать за собой, – говорит она.

Я оглядываю тесную комнату.

– Вы вдвоем живете?

– Нет, еще с отчимом. – Она не развивает эту тему, и я больше не задаю вопросов. – Но не беспокойся. В ночь пятницы он играет в покер…  обычно остается там и приходит только около полудня следующего дня. А бабушка всегда принимает перед сном «амбиен» и спит как убитая.

Я не беспокоился, но у меня создается впечатление, будто она пытается подбодрить не меня, а себя.

– Моя комната тут. – Она ныряет в коридор, прежде чем я успеваю сказать хоть слово.

Я иду следом по узкому коридору, ступая по грязному ковру, и замечаю, что тут нет никаких семейных фотографий на стенах. Сердце болезненно сжимается: я вижу, как опустились плечи Сабрины, и понимаю, что она стыдится этого места.