Пират - Большаков Валерий Петрович. Страница 10

— Спокойней, спокойней, — журил его Сухов, парируя бешеные наскоки, — а то ещё в воду свалишься… Финт был недурён, но полегче надо, полегче — шпага не топор, а я не полено…

Гасконцу приходилось туго: как он не старался, сталь натыкалась на сталь, а вот противник его как будто издевался над ним — не пуская крови, новый капитан «Ундины» смахивал своим палашом бантики и ленточки с шёлковой «парадки».

Видя такое дело, несколько друзей Жана вышли из толпы, с явным намерением уделать наглеца Драя.

— Стоять! — тут же рявкнул Толстяк, вскидывая мушкет.

— Пять шагов назад, господа, — промурлыкал Голова, качнув дулом.

Айюр молча ухмыльнулся, направляя на «болельщиков» третий ствол.

Бастиан поозирался — и тоже потащил из-за пояса пистолет, решив быть со всеми за компанию.

Молниеносным движением Олег выбил шпагу из руки Гасконца и небрежно отсалютовал ему.

Запалённо дыша, Жан еле выговорил:

— Хочешь, стало быть, познакомиться с пушками «Ла Галлардены»? Так я тебе устрою встречу! Тёплую! Горячую даже!

Толпа пиратов угрожающе качнулась, напирая на Сухова.

— Никаких встреч! — послышался вдруг резкий голос, выговаривавший французские словеса с явным английским акцентом.

Корсары расступились, освобождая дорогу невысокому, плотному мужчине с рыжей шевелюрой и аккуратно подбритыми усиками. Он не носил при себе никакого оружия, даже ножа, но за спиной у англичанина возвышался огромный человечище, похожий на слегка побритую гориллу, одетую в безразмерные холщовые штаны и рубаху.

Пара пистолетов, торчавших у него за поясом, впечатляла куда меньше здоровенных кулаков «волосатика», размерами своими и весом мало отличавшихся от пушечных ядер.

— Это не твоё дело, Рыжий! — прорычал порядком взбешённый Гасконец. — Сам разберусь!

— Ты уже разобрался! — отмахнулся его визави. — И лишился шпаги. Что характерно. Твоё счастье, что Драй уважает наши порядки, воспрещающие дуэли до смерти, иначе бы твоя голова отпала вслед за клинком. Тебе мало этого? Хочешь пострелять из пушек? Валяй. Но помни об орудиях моей «Лилли»! Как только ты откроешь огонь по «Ундине», мои канониры потопят «Ла Галлардену». — Он обвёл взглядом флибустьерскую тусовку и добавил лязгающим голосом: — Я никому не позволю нарушать наши законы и обычаи! Пока они исполняются, мы — сила. Если же мы начнём поступать, руководствуясь капризами и обидами, всё развалится! Когда каждый будет сам за себя, испанцы перетопят нас поодиночке, неужели это непонятно?

«Джентльмены удачи» не спорили с англичанином, признавая его правоту, один лишь Гасконец не слишком прислушивался к мудрым словам.

Подобрав свою шпагу, он удалился, процедив Олегу на прощание:

— Ещё встретимся!

— В любое время, — любезно ответил Сухов.

Пираты разбрелись, похохатывая и делясь мнениями, а Рыжий со своим телохранителем задержался. Дружелюбно улыбнувшись Олегу, он протянул ему руку:

— Меня зовут Морган. Генри Морган.

— Я так и понял, — наметил улыбку Сухов, отвечая на приветствие, — когда услышал название твоего фрегата.

— Капитан Драй? Я не ослышался?

— Слух тебя не подвёл.

Морган кивнул и хлопнул по плечу своего звероподобного спутника:

— А это — Горилла Том, — сказал он благодушно. — Вернее не найти человека в королевском флоте! Что характерно.

Олег улыбнулся и пожал лопатообразную пятерню Тома. Горилла осклабился и бережно сдавил протянутую руку.

— Я, признаться, не часто бываю на Тортуге, — продолжал разговор Генри, — а в чужие дела вмешиваюсь ещё реже, однако ты меня удивил! Среди местного народца хватает смельчаков да наглецов всех мастей, но ты другой. Ты будто играл с Гасконцем, а прочую толпу в упор не видел! Что характерно. Хотя там хватало друзей Жана, и они могли наброситься.

— Могли, — согласился Сухов, — за что тебе спасибо — сбил им настрой. Это самое… Впятером мы бы не совладали с такой-то оравой.

Морган внимательно оглядел «Ундину».

— А Чак куда девался?

— Утоп, наверное, — пожал плечами «московит». — Его смыло волной — на той неделе был неслабый шторм. На галиот я попал не по своей воле, но сигать за борт, как все, не стал.

— И правильно сделал! — энергично сказал Генри. — Пошли, заглянем в таверну. Я угощаю!

— Тогда ладно. — Оставив Бастиана за себя, Олег неторопливо пошагал, удаляясь от пристани и сознаваясь: — Я бы сейчас съел чего-нибудь. Слона, например.

— Ха-ха-ха! Насчёт слонов не знаю, но телятина у старого Клода выходит на диво!

Болтая в том же духе, Сухов с Морганом прошествовали к таверне «Шпага и вертел».

Олег с интересом разглядывал корсара, шагавшего с ним рядом. Видеть воочию «историческую личность» Сухову было не привыкать, и не таких видали, но Генри вызывал у него интерес. Более того, он находил в нём родственную душу.

Бывает так с людьми, хоть и редко, — встречаются двое, вступают в разговор и вдруг в какой-то момент понимают, что между ними есть нечто общее, сближающее куда крепче случайного родства.

В самом деле, братья далеко не всегда становятся друзьями, а сёстры — подругами. Так называемые родственные отношения суть вторичные узы.

Была ли между отцом и матерью любовь, заключался ли брак по нужде или по расчёту, всё равно родители осознанно находили своего избранника или избранницу. Но вот дети их выбора лишены.

Дурак ли ваш дядя или умный человек, пропойца ли брат или ратует за здоровый образ жизни, неважно — вам не дано изменить связи внутри семьи.

Они — данность, с которой можно только смириться.

Порой тяготясь делами житейскими либо, напротив, находя среди родни поддержку и утешение — это уж как карты лягут.

Дружба иная, хотя и не всем везёт на друзей.

Друг придёт к вам на помощь не по зову крови, не по долгу родства, отдавать который всегда мало желающих, а просто потому, что вы попали в беду.

Потому, что друзья ощущают потребность оказаться с вами рядом в трудную минуту. Им не всё равно, что с вами может произойти, ибо друг — это не случайный прохожий, а верный попутчик.

Само собой, Олег далеко не был уверен, что Морган поспешит к нему на подмогу, угоди он в передрягу, но всё же расположился к Генри, испытывая то, что связывает друзей, — родство душ.

Этот англичанин, вернее валлиец, походил на него отношением к жизни и к смерти. Сходство замечалось даже внешне — не лицом, не ростом, не фигурой, а тем, что можно было назвать привычкой к естественности образа.

Сухов терпеть не мог нынешней моды, полагавшей, что мужской костюм требует украшений — всяких бантиков, кружавчиков, ленточек и прочих финтифлюшек.

Морган, как и он сам, носил простой, хотя и изысканный камзольчик без излишеств. Даже модный в данные времена парик не напяливал на голову, предпочитая собственную шевелюру, пусть даже и слегка растрёпанную.

Проявлялась ли в этом мужская составляющая характера, или Генри просто лень было следить за гардеробом и модой?

Всё узнается во благовремении…

— Прошу! — сделал Морган широкий жест, распахивая дверь таверны, и ввёл Олега под её своды.

«Шпага и вертел» особой чистотой не блистала, но и грязь здесь не разводили.

Длинные и тяжёлые монастырские столы стояли в ряд, пол был усыпан резаной соломой, витал дух вина, смолы и жареного мяса. Под потолком стелилась пелена чада и табачного дыма.

Посетителей в таверне хватало, и они поднимали изрядный шум, гогоча, споря на повышенных тонах, дружно клацая огромными кружками с элем или с чем покрепче.

Моргана узнавали, он то и дело раскланивался с местными выпивохами или небрежно кивал, словно расставляя всех по личному ранжиру.

Горилла Том отстал, присаживаясь поближе к дверям, чтобы видеть всех.

Заняв столик в углу, Генри подозвал кабатчика, толстого, румяного человека, и тот мигом расстарался, притащив и мяса, и фруктов, и хлеба, и вина.

Угощение выглядело столь аппетитно, что само напрашивалось на обложку «Книги о вкусной и здоровой пище».