Зеркало надежды (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 23
– У вас есть менестрели?
– Теперь студенты подрабатывают…
– Посмотрим?
– Обязательно.
Консерватория в городе была. Или музыкальный институт – Матильду это никогда не интересовало. Как ни назови, оттуда выходили исполнители для местных ансамблей и педагоги для трех музыкальных школ, вот и все. Мировой известности никто пока не достиг, на «Грэмми» не номинировался.
У самой Матильды таланта было столько, что не стоило и в гости забегать. «Собачий вальс» – ваш потолок, сударыня. И то… пожалейте собачек!
Нельзя сказать, что у Матильды не было слуха, или голоса…
Не было самого главного, того, что из медведя сделает соловья.
Желания не было. Ни совершенствоваться, ни трудиться, ни заниматься музыкой… дань традиции – и только. Это понимали и педагоги, и Матильда, так что…
Сейчас Матильда сделала несколько шагов, повернула за угол дома – и оказалась неподалеку от молодого парня. Он сидел на складном стуле, играл на гитаре и сам себе негромко подпевал:
– Не вешать нос…
Получалось красиво.
Перед ним лежал футляр, но денег там было маловато… Матильда порылась в карманах и нашла пару металлических десяток. Протянула руку, чтобы бросить, но не успела. Парень поднял голову и улыбнулся.
Нельзя сказать, что он был симпатичным. Типичный ботаник.
Светлые волосы стянуты в хвост, узкие плечи, мягкие, словно смазанные черты лица, серые глаза… нет, вовсе не образец мужской красоты.
Но улыбка у него была замечательная.
– Привет?
– Привет, – с замедлением отозвалась Матильда. – Ты кто?
– Сережа. Фоменков. А ты?
– Матильда. Можно – Малена.
– Красивое имя…
– А ты красиво пел, – не осталась в долгу Матильда.
– Рад, что тебе понравилось.
– Мне и правда понравилось. У тебя получилось почти как у автора. А тему любви не споешь?
– Второго голоса не хватит. Там ведь и женщина поет…
Матильда весело улыбнулась.
– Хочешь – вместе попробуем?
Кто предложил? Она или Малена?
Девушки и сами не знали. Но…
Бывает у человека мечта?
Бывает. У Матильды она тоже была. Вот такая, немножко смешная, спеть под гитару на площади, с уличным оркестром. Или хотя бы с одним музыкантом, почему нет? Она этим не зарабатывает, она развлекается….
Малене тоже хотелось попробовать себя. А потому…
Сережа тронул струны и полилось по улице вечное и неповторимое…
– Как жизнь без весны…
Малена уверенно подхватила с того места, где и надо было. И повела свою партию.
Голос у нее был слабенький, но это ведь не опера. Слух хороший, в ноты попадает, не фальшивит – чего еще?
Дуэт прошел на ура, и Сережа поднял глаза от гитары.
– Споем еще?
Парня тоже можно было понять. Заработать толком не удалось, а тут все ж развлечение.
Матильда подумала и махнула рукой.
– А, давай!
«Букинист» работал до восьми, время еще было, почему бы и не спеть?
Да и хватает в музыке песен на два голоса. Не все из них Матильда знала, но…
Через час у нее откровенно заболело горло. А в футляре лежало рублей пятьсот-семьсот. Неплохо за час…
Сергей не прочь был продолжить, люди идут с работы, слушают, оценивают, но когда Матильда раскашлялась второй раз, понял, что пора закругляться и махнул рукой.
– Хватит на сегодня?
– Думаю, да… Кхе!
– Приходи послезавтра, а? Я опять буду здесь в это же время…
Малена подумала.
Прикинула.
– Слушай, а можно у тебя будет ноты скопировать? Ты же в консерватории нашей учишься?
– Ага… Люблю консервы… Что тебе откопировать?
Матильда задумалась.
– Я тогда прикину, что мне нужно и скажу. Хорошо?
– Договорились. Деньги возьми…
Малена покачала головой. Или Матильда?
Обе, наверное. Матильда посчитала несправедливым брать деньги у парня. Ему нужнее… Малена же….
Она – Домбрийская.
Домбрийские могут ради шутки спеть с уличным менестрелем, но зарабатывать этим на жизнь?
Только если не будет другого выхода.
– Пока! До послезавтра!
– Пока!
Сергей помахал рукой – и Матильда удрала.
В «Букинист».
Можно скачать ноты из интернета, можно скопировать… но прийти в магазин и порыться в старых книгах! В старых нотах…
Это такое удовольствие, которого никогда не объяснить «нормальному» человеку, не любящему читать. Удовольствие поиска, перелистывания страниц, запах книжной пыли и какой-то едва уловимый запах… времени? Знаний?
Запах слова. Ибо вначале было – Слово.
Эх, разорение…
* * *
Крепость Доран, Аллодия
Голубь с предупреждением опоздал.
Ненадолго, но степнякам хватило этих часов, с избытком хватило.
Доран стоял ближе к Саларину, и чуть выше по Интаре, чем Ланрон, а потому степняки добрались до него быстрее.
Недаром староста Бурим гнал сына, ой, недаром.
И – опоздал, все равно опоздал.
Ланрон предупредить успели, хотя и в последнюю минуту. А вот Доран…
Разъезды аллодийцев, которые патрулировали местность, были вырезаны подчистую, да и что они могли против такой силы противника? И сбежать никто не смог, и своих предупредить…
Комендант просто не успел ничего сделать. Таких налетов давно не случалось, а потому, когда хлынула из дальнего леса волна конных степняков, когда взлетели черные стрелы, когда в минуту свалились убитыми двое часовых…
Сколько времени нужно, чтобы проскакать от леса до крепости?
На галопе?
Примерно два километра?
У степняков лошади хорошие, управились за несколько минут, а стрелы летят еще быстрее.
Конная лава хлынула во дворе крепости, и началась резня. Жестокая и беспощадная.
Степняки не жалели никого.
Обливаясь кровью, падали солдаты, кричали женщины, которых волокли за волосы, плакали дети, которых отшвыривали пинками, если те попадались под ноги…
В горячке боя воины не щадили никого.
Задержаться им пришлось только у донжона, в котором комендант крепости, высокий сухопарый старик, смог организовать хоть какое-то сопротивление.
Когда степняки хлынули из леса, он успел крикнуть тех, кто был в самом замке, народ похватал оружие со стен – и встали насмерть. В дверях. Потом, когда их выбили, пришлось отступить дальше, чтобы не ударили в спину. Их было мало, а степняки все прибывали, и конца им не было.
Комендант и еще десять человек воинов защищали лестницу, которая вела наверх, к их женам и детям…
Долго они продержаться не надеялись, нет. Минут двадцать, хотя бы, час – уже вряд ли, сейчас явятся степняки с арканами, а это верная смерть.
Но хотя бы так. Каждая лишняя минута – шанс на спасение для тех женщин и детей, которые находились в донжоне. Жена коменданта, жены и дети сотников и десятников. Их было немного, всего человек пятнадцать, из них девять женщин, шесть детей, от трех до десяти лет…
Не бывает крепости без потайных ходов. Жена коменданта знала их все и не мешкала.
Она знала, что идут последние минуты жизни, ее, ее мужа, а потому не стоит их тратить бестолку.
Полетел в сторону гобелен, открывая потайной ход.
И туда скользнули десять человек.
Дети – и их матери. Те, кто помоложе, те, кто сможет спастись…
– Бегите! Отсидитесь несколько дней в подземельях, потом попробуете выглянуть наружу. Степняки не захватывают крепости, да и наши подойдут, должны подойти. Провизии хватит, там на сто человек рассчитано.
Один за другим, люди скрывались в темноте.
Подземелье – хорошая штука. Там можно отсидеться, там хранится запас продуктов, есть колодец, факелы, даже одеяла, кое-какая одежда. И если их не найдут, у девчонок появится шанс…
Даже если найдут не в горячке боя, уже лучше. Сгоряча не убьют, лишь бы сами глупостей не наделали.
Насчет себя женщина иллюзий не питала, таких, как она, степняки в плен не возьмут. А бежать?
Возраст не детский, полсотни уже разменяно, дети выросли, внуков она увидела в столице этим летом, остается умереть так, чтобы предкам не было за тебя стыдно. Гобелен отправился обратно на стену, женщина повернула рычаг, намертво блокируя вход снаружи, оглядела оставшихся, а потом, решившись, достала из небольшой шкатулки вовсе уж крохотный пузырек.