Там, где рождаются молнии (Очерки) - Грязнов Евгений Николаевич. Страница 7

Вводные следуют одна за другой. Но едва воины отразили нападение «десанта», как по громкоговорящей связи разнеслось:

— «Противник» применил оружие массового поражения!

Надеты средства защиты. Проверена герметичность входов и выходов. Труднее дышать. Но ритм боевой работы прежний. За второй вводной поступила третья: вышел из строя кабель!

— Всем перейти на работу по радио! — приказал Саркисян.

С полуслова поняли своего командира солдаты. Дополнительно включены приемники. Осложнилась обстановка в воздухе. Резко увеличилось количество целей. Саркисян принимает решение включить резервный индикатор системы и сажает за него лучшего оператора.

Радиопомехи! Доклад об этом тут же поступил Саркисяну. Но для умелых воинов помехи — не помеха. Команды поступают на КП бесперебойно…

…Отбой тревоге объявили тогда, когда с порозовевшего неба уже сходили звезды. Старший лейтенант Саркисян вышел на улицу, устало прислонился к дереву. Удивительное дело: устал, а спать ему не хотелось. Может, потому, что утро было таким чистым и свежим, а может, потому, что командир, отметив высокую подготовку его подчиненных, объявил им благодарность?

В ТУНДРЕ ЖДУТ ВЕЗДЕХОД

Капитан Михаил Чибирчиу говорил, старательно расставляя слова. Из-под густых бровей он строго оглядывал строй, задерживаясь то на одном, то на другом солдате, словно хотел узнать, что они по этому поводу думают. Но не зря говорят: чужая душа — потемки. А локаторщики молчали.

— В тундре потерпел аварию вездеход оленеводов. На нем трое. Пятеро суток. По тем сведениям, какими я располагаю, могу лишь примерно назвать район, где находятся пострадавшие…

Офицер прошел вдоль строя. Остановился.

— Рота несет боевое дежурство. Сам выехать не могу. Как командир, имею право приказать любому из вас отправиться на поиски. Но хотел бы знать: есть ли добровольцы? Не скрываю: дело рискованное. Не мне вам разъяснять, что значит каждый километр в тундре зимой…

Солдаты слушали. Они знали: командир слова на ветер не бросает. И коль уж он завел речь о добровольцах— дело действительно серьезное. Многие из находящихся в строю уже убедились в коварстве тундры. Яркое солнце, и вдруг — облачко, а через несколько минут света белого не видно. Не зря между домиками городка натянуты канаты. Что канаты? На дежурство на сутки заступаешь, а сухари на трое берешь. Задует — из помещения носу лучше не высовывай, а то будет, как с рядовыми Петром Варганом и Павлом Специлляком. Те вышли из помещения, поземка мела, десять шагов ступили, снежная карусель началась. Собственной руки не увидишь. Заблудились. Поисковая команда еле отыскала. А ведь идти-то им сотню шагов, не больше.

Это еще что! А то ведь и на самого «хозяина» можно напороться. Как в соседнем подразделении. Трое шли на объект. И вдруг — косолапый. Это на картинках он безобидный. А тут ревет и в атаку. Один солдат, что в бушлате был, крикнул:

— Давайте, ребята, за оружием. Я придержу…

Те, которые в шинелях, побежали. Благо, недалеко. Вернулись с карабинами. Стрельбу открыли. Сбежал мишка.

Не одна беда поджидает человека в тундре. Едешь на вездеходе — и вдруг пурга началась. В Ледовитый съехать — дело не хитрое. А там — полыньи. Окунешься, ахнуть не успеешь…

— Так кто желает помочь друзьям-оленеводам? Выйти из строя.

Рота шагнула вперед.

— Послал бы всех. Но, повторяю, боевое дежурство… Поедут двое, — командир роты задумался, цепко оглядывая подчиненных, произнес:

— Старший лейтенант Васильев и… — встретив взгляд Михаила Терпана, добавил: — Рядовой Терпан!

— Есть, товарищ капитан! — старший электромеханик воскликнул так будто ему десять суток отпуска объявили.

Терпан и впрямь был благодарен выбору командира роты. Почему? На это были у него свои причины. Но старший лейтенант Васильев помрачнел. Он, было, даже рот открыл, хотел что-то сказать. Но сдержался, промолчал.

Скомандовав строю разойтись, капитан Чибирчиу пригласил Васильева и Терпана зайти в канцелярию на инструктаж. Позвал туда и старшину для отдачи необходимых распоряжений по подготовке к выезду.

…Вездеход будто не идет, а плывет в безбрежном белом море, где ухоженные ветрами накрепко застыли волны сугробов. Тундра кажется нежилой. Но вот пролетела стая куропаток. Взмыла вверх и пропала неизвестно где вспугнутая полярная сова. Впереди, среди низкорослого кустарника, мелькнула огненной жар-птицей лисица и исчезла в своем студеном безмолвном царстве. Невидимый глазу, пролаял песец, как дворовый пес, охраняющий от посторонних тундру…

Михаил Терпан вспоминает, как в первую свою зиму здесь он, выйдя за ворота городка, провалился в белое месиво. До начала вьюг снег еще рыхлый. Это сейчас, когда успели прогуляться бураны, его твердость не всякой пилой проверишь.

Обронив коробок спичек в собственный след, Терпан нагнулся и не поверил своим глазам.

— Кровь!

Сержант Виктор Русанов рассмеялся:

— Ягоды раздавил. Здесь их летом тьма-тьмущая.

Как ни хвалил эти края Русанов, все равно Терпану здесь не нравилось. Другое дело — его родное село в Одесской области. И название-то у него вполне отвечает той жизни, какой живут колхозники — Богатое. Небось сейчас там в садах ветки ломятся от плодов.

Под гусеницами вездехода что-то хрустнуло. Машина шла по месту, где раньше находилось стойбище. Сломанные хореи, старые брошенные нарты, обрывки шкур, торчащие из-под снега, — все это говорило о том, что здесь раньше жили люди.

Старший лейтенант Васильев вытащил карту. Сделав на ней пометку, спрятал опять в сумку. Молча показал, куда ехать дальше. Иван Николаевич не очень был доволен выбором командира роты. Он считал, что на такое ответственное задание можно было послать и посерьезнее человека, чем Терпан. Мало ли водителей в роте. И каких! Отличники Советской Армии, специалисты высокого класса. А что Терпан? Недавно только за службу взялся как следует. Хотел замполита попросить повлиять на командира, чтобы заменил Терпана. Но что-то не позволило офицеру сделать этого. Что? Он и сам не знает…

Подъехали к столбу, на котором был укреплен топографический знак. Остановились. Взобравшись на холм, старший лейтенант опять «поколдовал» над картой. Показал рукой, куда сворачивать.

Вскоре им пришлось сделать вынужденную остановку. От большой нагрузки разорвало патрубок системы охлаждения, стал вытекать антифриз. Обмотали патрубок тряпкой, но это помогало слабо. Остановки теперь следовали чаще: паяльной лампой растапливали в ведре снег и доливали в радиатор. Михаила это дело измотало в конец. Он тоскливо поглядывал на маленькое, словно раскрошившееся по краям, солнце и говорил Васильеву:

— Светит, а снег не тает.

— Силы в нем той нет, что надо, — отвечал Иван Николаевич, — так вот и люди некоторые. Смотришь на них: вроде кипят, на собраниях шумят, зовут на творческие подвиги, а только не зажигают они. Дыма много, а огня кет. Чем все это объяснить, как считаете?

— Думаю, внутреннего огня в них нет. Одна видимость…

Ехали вдвое медленнее. Но все-таки вперед, и это утешало. И вот перед вездеходом поползла, как белозеленая змея, поземка. Кое-где уже вскипали бурунчики. Вверху они сталкивались, рассыпаясь. Новые рвались вверх, кружа в бешеной пляске. Постепенно бурунчики сливались в сплошную белую пелену, уже нельзя было разобрать, где кончалась земля и начиналось небо. Затем, словно огромный белый зверь, навалился на вездеход, схватившись за брезент, рвал его. И оттого, что это ему не удавалось, в бешенстве хлестал по нему и вдоль и поперек.

Они в гостях у старухи Хад (так ненцы называют пургу). Васильев и Терпан в этом уже не сомневались. Пока раздумывали, что делать, вездеход неожиданно накренился вправо. Резко рванув рычаг и нажав на правую педаль тормоза, Михаил выровнял машину. Толчок окончательно убедил командира:

— Переждем. Поезжай за мной, — и он из кабины нырнул в леденящий водоворот пурги.