Альтернативная анатомия (СИ) - "Шеол". Страница 61

– Весьма пикантные подробности о тебе выясняются, знаешь ли, – фыркнул горе-киллер насмешливо и ошарашено одновременно.

– Койот после это благополучно смылся из моей жизни и больше не появлялся в ней, – я взмахнула руками и повалилась обратно на кровать, ответившую мне страдальческим скрипом. – А вот менты такой завидной деликатности не проявляли и наведывались чуть ли не каждый день. Насилу отвязались.

– Неизвестно ещё, у кого из нас после этого прошлое более бандитское, – шутканул Денис, озорно и немного печально блеснув глазами.

– Громыч, какой ты у меня хороший, – пробормотала я, вцепляясь в него намертво и вдыхая тот самый будоражащий запах его волос.

Денис явно не ожидал именно этих слов после всего, что рассказал. Он приласкал меня растерянно и умолк.

Как раз в этот момент дверь отворилась и на пороге комнаты возник Димас с кастрюлей в руках. Саркастично оглядел нас и грохнул её на тумбочку у кровати. Оттуда сразу потянуло варёной картошкой и дешёвыми сосисками. Из-под крышки торчала пара покоцаных вилок, и есть ими предлагалось, очевидно, прямо из кастрюли.

– Я вам обед принёс, кролики, –пост-фактум объявил Димас, вглядываясь в наши лица так внимательно, будто пытался оценить степень голода. Но на самом деле он пытался оценить степень кое-чего другого.

Ах, ну да, он же все слышал.

Ах, ну да, он же умный проницательный Димас, который Громова так хорошо знает.

– Можешь считать, что подкол засчитан, – невозмутимо ответил Денис, берясь за вилку.

– Спасибо, – сказала, я уже отправив картошку в рот, получилось немного неразборчиво. – В смысле, за еду спасибо, а не за шуточки. Шуточки за мной не заржавеют, – я подмигнула суровому киллеру, на что он молча руками развёл, мол, кого ты в дом привёл, она же тупенькая.

Потом наградил нас многозначительным взглядом и вышел. Громов махнул рукой:

– Не зацикливайся. Он шутит редко и… не очень метко.

Картошка была немного подгоревшая, но всё равно вкусная. Наверное, потому что мы были с голодухи. И это теперь была моя новая реальность: есть подгоревший ужин прямо из кастрюли, скрываться от междоусобных мафиозных в глухом лесу, стук дождя по облезлому подоконнику слушать, держать голову Дениса на своих коленях и гладить его волосы. Это теперь моя жизнь.

И ничего другого я не хочу. Теперь я хочу только одного – дать Громову ещё больше тепла. Всё, на которое я способна. А школа, Козлова, бешеная мамка – чёрт с ними. Это всё теперь не важно. Главное, чтобы у меня хватило сил.

Постепенно потянулись дни, один за одним. Димас и Громов пытались казаться непринуждёнными, но на самом деле зорко следили за тем, что происходит в городе, между мафиями. И судя по лицам обстановка накалялась с каждым днём всё сильнее. Две семьи как будто сталкивала неведомая сила. Они балансировали на грани войны. И однажды эта грань была пройдена.

По скайпу с утра позвонил Андреа, он делал так иногда. Редко. Вид у него был какой-то взволнованный, встрёпанный и нездоровый. Сразу стало ясно, что что-то не так.

– Приезжайте в Салвинию, срочно. – пробормотал сквозь помехи лесного Интернета. – Что случилось, на месте объясню.

Затем то ли связь прервалась, то ли он сам отключился, но экран сразу же погас. Повторные попытки наладить контакт результата не дали. Димас и Громов переглянулись встревожено. Насторожённость, готовность к худшему – вот это было у них во взглядах.

– Я тоже еду! – воскликнула я, перегибаясь через перила лестницы, чтобы сбежавший на первый этаж Громов слышал.

– Ты здесь остаёшься, – безапелляционным тоном заявил Денис, пригвоздив к полу ледяным взглядом.

Тут вмешался Димас, впервые за долгое время представляя позицию, с которой я была очень даже солидарна.

– Оставлять её одну опасно, – хмыкнул он, затыкая за пояс пистолет. – Это вообще может быть… уловка.

Ден замер на секунду, обдумывая. А потом махнул рукой, мол, делайте, что хотите.

========== 39: Убью насмерть! ==========

Мы приехали домой к часу ночи. Небо плотно затянуло облаками, оттого без лунного света всё казалось ещё мрачней, чем было. Начинал накрапывать дождь, а потому водитель, покинувший машину, чтобы открыть мне дверь, держал над нами большой зонт. Я осторожно коснулась пальцами металлической трости, толкнув её от себя, чтобы закрыть чёрным куполом лицо. Я не знаю, зря ли я старалась, поскольку отец вряд ли желал встречаться со мной взглядом, но мало ли.

Дома царила атмосфера траура. Вроде бы ничего не поменялось: все та же антикварная мебель и кожаные диваны, от запаха которых подкатывал ком к горлу. Тяжелые тёмные шторы, ковры и вычурный итальянский паркет. После приятных глазу интерьеров Аффари всё казалось совершенно отвратительным, да и осуждающие выражения бледных лиц прислуги уюта не придавали. Возможно, горничные и охранники даже ни о чём толком не знали, но в тот момент мне казалось, что весь город в курсе о случившемся. Тем не менее, я убеждала себя, что моей вины ни в чём нет. Если бы не внезапная атака на резиденцию Аффари, мой план наверняка бы сработал. Только вот сказать об этом вслух почему-то язык не поворачивался. Не то, чтобы я боялась папкиного гнева, но ухудшать собственное положение совершенно не хотелось. Тем более, что страх поехать жить к бабушке был сильнее минутной гордости.

— Иди в свою комнату, — отец, будто услышав мои мысли, остановился.

Его слова были так внезапны, что я даже не успела среагировать и скрыть эмоции. Моё искреннее удивление было тут же замечено, и отец хмыкнул.

— Хватит уже с тебя на сегодня. Знала бы ты, на что я тебя выторговал.

— На что? — переспросила я, мгновенно пожалев о своём эмоциональном порыве любопытства.

— Пришлось выдать компромат на очень ценного союзника, — он подошёл ближе, заглядывая мне в глаза. — Подумай об этом следующий раз, когда тебе в голову взбредет очередная «потрясающая» идея. Из-за тебя мы лишились доверия удобных людей. И хорошо, если остальные никак не отреагируют. Кроме меня ты никому не нужна, так что не трать понапрасну моё расположение.

«Удобные люди» — так их отец называл. Расходный материал.

Я скривилась от омерзения. «Удобные люди» — так их отец называл. Расходный материал.

– Очень удобно, правда же? Вот так торговать людьми. Продавать чужие жизни при любом удобном случае? Ничего лучше не смог предложить?

– А ты думала, мафия – это ангелы небесные? – усмехнулся отец с таким уничижительным видом, как будто втолковывает свои мысли не то, что умственно отсталому, а вообще какому-то животному. – Мафия – это большое зло.

Но вопреки столь ласковому обхождению, сказанное им развеселило меня.

– Большое зло, отец, не лишено благородства. А у тебя нет ни его, ни даже намёка на хоть какие-то принципы. Не льсти себе, босс мафии, ты не больше, чем жалкий пакостник, мелочный и мелкий. Как и тот мерзотный мирок, что ты вокруг себя построил на лжи и предательстве. Дунешь – рухнет.

На какую-то секунду показалось, что отец ударит меня, отвесит тяжёлую пощёчину, что было бы, несомненно, очень болезненно ввиду количества перстней, украшавших его пальцы. Но едва они сверкнули недобро в тусклом свете лампы, как в дверном проёме возник один из его подчинённых, и отец, успевший уже замахнуться, немедленно опустил руку. Ох, как не хотел он выносить на всеобщее обозрение семейные распри.

– Пошла вон, – процедил отец сквозь зубы.

Я развернулась, направляясь в свою комнату, и напоследок вернула ему фирменный пренебрежительный взгляд, которым столько раз награждали меня в этом доме.

Полагаю, если бы не родственные узы, мои мозги от такой выходки уже украсили бы здешний персидский ковёр. Козлов был не из тех, кто великодушно прощает.

Телефон у меня не отобрали, но домашний арест был наложен однозначно. Я включила прикроватный светильник и подставила под желтоватый свет закатанный рукав кофты. Номер Артёма, который тот требовал записывать там, где не найдут, если будут искать синяки. Я усмехнулась. Разумеется, этим никто не интересовался. Слишком противно для моего папы.