Синтраж. Том 1 (СИ) - "Гарсиа Икиру Сет". Страница 13

«Что это? Неужели реклама? Пси-воздействие. Обычные люди и не заметят. Это вообще законно? Загонять людей на шоу посредством пси-внушения… Хотя откуда мне знать какие тут правила, они же не внушают убивать своих детей, если подумать — это почти не отличается от обычных рекламных компаний».

Оставалось только пожать плечами и двигаться дальше. Ума и так слишком задержался на улице разлома, поэтому он поспешил покинуть этот блок, направившись в ближайший переход. Главное — не попасть в заварушку. Но, по-видимому, его желания никто не учитывал, так как согласно радару, к нему приближались участники. Трое? четверо? — не разобрать. Быстрее! Проклятье! Впереди кто-то есть — свернуть направо и пробежаться до перехода. К сожалению то, что это ловушка, он понял слишком поздно.

Они загнали его как крысу, и это злило, злило настолько, что начинало радовать. Монах стоял в окружении трёх людей, вероятно, не обделённых опытом. Может пираты, а может охотники за головами. Оружие своё они показывать не спешили — умницы, но и Ума не спешил атаковать, осознавая всю степень риска. И хотя он не смел сомневаться в своей победе, но несказанно обрадовался вмешательству третьей силы. А третья сила вмешалась довольно-таки беспардонно: что-то трижды просвистело в воздухе и воткнулось в пол перед каждым из троицы — крупнокалиберные иглы класса «шмель», используемые для выведения из строя боевых машин и военной механики. Правда, эти иглы были без зарядов, но всё же длиной в три локтя они могли пробить за раз несколько человек.

— Мать его так-то, я же предупреждал: этот парень мой! — кричит стрелок откуда-то сверху, — мышины дети! Убирайтесь, пока я вашим мамам не позвонил и не рассказал, как мало очков вы набрали в предыдущем отборе!

Самый высокий из троицы сплёвывает, и они осторожно уходят, прислушиваясь, не летит ли им в спину снаряд. Неведомый спаситель ещё некоторое время ждёт, прежде чем явить свою скромную персону взору. Ума, успевший за это время поковыряться в носу удивлённо ведёт бровью, когда стрелок отключает маскировочный нано зонт. «Третья сила» всё это время парила в пяти метрах над полом, сидя на паж-дроне и держа в руках огромную пушку, вероятно, самодельного изготовления. Дрон осторожно опускается к полу, чтобы его «ездок» смог неуклюже слезть и стать во весь свой невеликий рост.

— Разрешите представиться: Дурий Морж, для друзей, просто Дур, эт самое, падлий потрох и негодяй, к Вашим услугам, — представляется бородатый мужик с красноватым оттенком кожи, на голову ниже Умы, но вдвое шире того в плечах.

— Я не знал, что так можно. — Ума кивает на парящего рядом дрона, стараясь не смотреть на собеседника сверху вниз.

— Ну, в принципе, моей персоне лично взламывать дроны нихто не запрещал, так-то я поковырялся в настройках, не титьку конечно мять, но делов не много. Видал мою маскировку? Дорогущая зараза! Если б не мой знакомый на квази-рынке…

— А пушку сам делал? — не зная зачем, спрашивает юноша.

— А то, сказали же, не выше D ранка, оружие то, а у меня такого и не было, детские игрушки! Тьфу! Пришлось самому смастерить, руки, поди, не из жопы растут!

— Ясно дело… Ты чего этих троих отпустил то?

— От, молодёжь! Сразу на людей кидается! Да ежели их тут положить, кого мы завтра ложить будем? А? Я тебя спрашиваю!

— Не-не-не, старикан, что значит МЫ? Я сам по себе! Ты сам…

— Какой я тебе, в жопу, старикан? — невероятным образом засмущался рахдиец, — мне сорок годков только стукнуло, и борода то толком не отросла.

— Не, не, поверь, твоя борода — рай для власоедов.

— Чего уж там, — отмахивается Дур, — а чегось мы стоим? Пойдём, присядем где, навернём.

— Не хочу ломать кайф, но отбор как бэ ещё идёт, — Ума теребит кончик своей косы, не зная, как относиться к собеседнику.

— Отбор, ха! Сколько его осталось? Не ссы, салага, со мной — не пропадёшь! И не надо мне втирать про то, шо ты одиночка, видал я, как ты давеча с тем урийцем языком чесал. Уж он то — цаца, словца крепкого при нём сказать не успеешь, ужо рдеет аки моя задница.

Юноша пожимает плечами и направляется за спасителем.

— Я тебе вот шо скажу, — продолжает Морж, отпивая на ходу из неоткуда взявшейся фляги, — ты, когда того длиннорукого на регистрации поломал, сразу мне приглянулся. Хотя всякая шваль и собралась тебя кокнуть на турнире, чтоб Фину угодить, пстись, фаворит мне тоже, я сразу говорю: мол, ребята, этот парень с нашей породы, кто его тронет — будет иметь дело со мной.

— А что с Фином? — кажется, монах не слушает собеседника, думая о своём.

— Что-что, говорят, ищет тебя, каждый отбор носится. Но между вами я становиться не стану, сам понимаешь: тут месть за брата, всяко-тако, конечно, я бы и сам его братца измуфтил бы прилюдно, если бы был идиотом.

Некоторое время они идут молча по проходам станции, затем садятся на термо-лавку, Дур отпивает из своей фляги и предлагает Уме:

— Ты шо, выпьешь, али у тебя яйца не заросли ещё?

Ума отпивает из фляги, кривится и возвращает её обратно. Молчат. Каждый думает о своём. И алкоголь начинает действовать:комната плывёт, мысли путаются, тело становится вялым и непослушным. Юноша пытается встать с лавки, но ноги подкашиваются, и он падает на колени. Откуда-то сверху доносится хриплый голос:

— Хо-хо, ну ты и дурак: пить на турнире из вражеской фляги, это ж каким идиотом надо быть. Траванул я тебя аки меня моя первая жена, — Дурий встаёт, почёсывая пузо, — ну и что ты будешь делать в такой ситуации, ты ведь даже и пошевелиться не можешь.

— Не боись, — выдавливает из себя монах, — тебя кокнуть сил хватит.

— Эт каким же образом? Мышь его так-то!

— А вот таким! — И Ума резко надавливает себе на живот, засовывая пальцы под рёбра, чтобы из нутра вырвался дорогой завтрак. Рвота струёй ударяет под ноги бородачу, заставляя того отпрянуть. Юноша, пользуясь вражеской заминкой, прыгает на отравителя, но на полноценный прыжок сил не хватает, и они оба падают в дурно пахнущую лужу, звуки возни разлетаются по коридору, и Ума, наконец-таки берёт крепкую шею в захват. Оппоненты, уставшие и измазанные, тяжело дышат.

— Ну и что я теперь, по-твоему, сделаю? — монах сильнее сдавливает шею.

— Отпустишь, падла! — с трудом крякает рахдиец.

— И почему я не сломаю тебе шею?

— Сам знаешь!

Руки тянут голову, что-то хрустит, и юноша скидывает с себя тяжёлое тело. Отползает, падает на спину и начинает смеяться.

— Фууух! Я уж думал: кранты мне! — массируя шею, садится Дурий, — думал: взаправду мне шею крякнул.

— Ахаха! Не боись, просто позвонки тебе прохрустел. По сути, сделал то же, что и ты со мной.

— С чего эт ты взял?

— Всё просто: если б хотел, атаковал бы меня во время битвы, а не предотвращал её, ты не излучал страха или агрессии и, к тому же, когда отравил, не взялся за оружие — значит, и не думал добивать.

— И верно, нужно было хоть виду дать, что кокнуть собираюсь.

— К чему был этот урок опыта, старикан? Думаешь, я и вправду дал бы себя отравить возможной вражине, не будь я уверен, что мне ничего не грозит?

— Хто знает, на вид ты идиот-идиотом, но это был не урок, мышь его, так-то, я бы дал тебе антидот, согласись ты мне помочь в отборе грёбанном. А если бы не согласился… то наверно всё равно бы дал антидот. Добрый я, паскуда…

Участники лежат на холодном полу, смеясь над собой, потом просто лежат, думая каждый о своём. Где-то в коридорах бродят особо бесстрашные туристы, откуда-то доносятся звуки боёв, но лежачим везёт, и их никто не беспокоит.

Возвышенный сигнал оповещает о конце второго отбора. Звук заглушает все мысли, заставляя скривиться от неожиданного шума. Морж крякнул, поднимаясь с пола:

— Ну, всё, теперь и в нужник сходить можно. Думаю, сегодня отбора больше не…

— НЕТ!!! — Ума вскакивает, нажимая что-то на своём турнирном браслете, — не заканчивай предложение! По крайней мере, пока я не сделаю новые ставки… мало ли…