Сломленные (ЛП) - Лэйн Лорен. Страница 40

Всё потому, что я не дала ему прийти ко мне самому.

И всё же… он ведёт себя как чёртов ребёнок.

Линди, очутившись рядом со мной, тихо вскрикивает от ужаса и тянется за тестом, которое я уродовала последние пять минут.

— Так, ладно. Твоей особенной техники замешивания теста тут хватит.

— Ненавижу его! — бью шар теста в последний раз. — Ненавижу!

Она бедром спихивает меня с дороги.

— Что ж, на мой взгляд, ты имеешь на это право.

Я резко перевожу на неё взгляд.

— Ты знаешь, что произошло?

— Нет. Я никогда толком не знаю, что с ним происходит. Или с тобой, — отвечает она, бросая тесто в смазанную маслом миску и накрывая её полотенцем, после чего уносит его подниматься. — И не желаю знать. Как и Мик, потому что мы понимаем, что в конце концов захотим проникнуться чувствами к вам двоим. Но это не значит, будто я не вижу, что, игнорируя тебя, он причиняет себе ровно такую же боль, как и тебе. А может, и больше.

В животе зарождается слабый трепет надежды.

— Да?

Она награждает меня понимающим взглядом.

— Ну, нет. Не надо бежать и выпытывать информацию из-за того, что я сказала. Но не отказывайся от него. Не смей.

Я провожу пальцем по просыпавшейся на стол муке.

— Не знаю, что должна делать до его появления, — говорю я угрюмо. — Мистер Лэнгдон ведь платит мне не за шатание без дела и не за уничтожение твоего домашнего хлеба.

— Мистер Лэнгдон платит тебе за то, чтобы ты вернула его сына в мир живых. И именно этим ты и занимаешься, пусть на данный момент твой метод и косвенный.

— Ладно, но… — прислонившись к гранитной стойке, я заваливаюсь, смещая весь вес на предплечья. — Мне скучно, Линди.

— Я думала, тебе понравились вечера вне дома. Слышала от тётушки Кали, что вы отлично поладили.

Это правда. Нам с Кали пришлось отлично поладить. Несколько раз на той неделе я захаживала во «Френчи», частично из-за того, что мне нужно было выпить, но больше потому, что я хоть как-то себя занимала, тогда как Пол-придурок оставался запертым в своём логове, как чёртов Унабомбер (прим. пер.: Теодор Качинский), или как там его. Прошлой ночью я даже съездила к Кали домой. Мы ели замороженные энчилады, выпили чересчур много вина и смотрели какие-то реально кошмарные телевизионные передачи.

Но мне нужно было найти какие-нибудь другие способы занимать своё время, помимо выпивки, хандры и попыток осилить биографии президентов. Мне нужно хобби, поручение или…

— Можешь накрыть на стол в столовой, — предлагает Линди приглушённым голосом, зарывшись с головой в холодильник.

Я поднимаюсь на ноги.

— Здесь есть столовая?

— Разумеется, в этом доме она есть.

Я закатываю глаза.

— Не веди себя так, будто это очевидно. Ты ей когда-нибудь пользовалась?

— Разумеется, нет, — отвечает она тем же прозаичным тоном.

Не могу не закатить глаза во второй раз.

— И я накрываю на стол сегодня, потому что?..

Линди выплывает из-за холодильника с руками, полными чего-то вроде жаркого, какого-то причудливого сыра, молока, пачки масла и каких-то трав. Филейной частью своего тела она закрывает двери холодильника.

Кусочки неторопливо соединяются воедино, несмотря на то, что мой разум отвергает увиденное мной: большее, чем обычно, количество еды, использование столовой, слишком странные улыбка/напевание Линди — а это вообще никак на неё не похоже.

— Кто-то придёт? — осведомляюсь я.

— Ага, — отзывается она, расплываясь в самодовольной улыбке, пока кладёт ингредиенты на стол и принимается убирать беспорядок, оставленный после моей убогой попытки приготовить хлеб.

— Кто? — требовательно спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Мистер Пол не сказал.

— Мистер Пол не сказал, — возмущённо передразниваю я. — А ты у него спрашивала?

— Меня это не касается. Я должна знать только количество человек и пищевые ограничения.

— Тебя это тоже касается! — отвечаю я. — Дай угадаю, такое случается впервые за, эм, всегда?

— Нет, — отвечает она просто. — К нему часто приходили друзья, когда это был их летний дом и обычная сезонная работа для меня. Ты понимаешь, о чём я. До случившегося.

— В том-то и суть. Раньше для него было нормальным то, что в настоящий момент не совсем обычно. Тебе не кажется это странным? То, что он вдруг стал таким общительным?

— Многое в Мистере Поле изменилось за последнее время, — отвечает она, не глядя на меня. — Пока он движется в правильном направлении, я не намерена ничего подвергать сомнению.

Она права, конечно. То, что у него есть друзья, — хороший знак.

Но также и адски подозрительно. Тут что-то не так.

— Хорошо, я накрою на стол, — мямлю я, понимая: Линди сказала всё, что думала по этому поводу. — Могу ли я предположить, что на сегодняшний ужин я предоставлена самой себе? Не хочу, чтобы ты готовила дважды.

— Ты будешь есть это, — говорит она, похлопав по огромному куску говядины.

— Хочешь сказать, оставшееся?

— Нет, я хочу сказать, что ты будешь сидеть за столом вместе с Мистером Полом и его гостем. Он сказал, что присутствовать будут всего три персоны. Включая тебя.

Что за…

— Эм, нет, — произношу я. — Я не присоединюсь к нему за ужином. Это сверхнеуместно.

— Это уместно, если он пригласил. А он пригласил. Специфически.

Теперь я жутко потею. Происходит нечто явно странное.

— Он думает, что я буду ужинать с ним и его таинственным гостем в столовой, в которой даже ни разу не была?

— Ага.

Я скрещиваю руки на груди.

— Этому не бывать.

Линди пожимает плечами.

— Отлично. Тогда пойди и скажи ему об этом. А до тех пор проваливай из моей кухни, пока я работаю. Скатерть уже приготовлена, и как насчёт того, чтобы сделать с волосами что-нибудь кроме этого влажного хвоста, которым ты щеголяла последние две недели, после того, как накроешь на стол?

— О да, непременно, давай-ка прихорошимся для Мистера Пола и его громадного вагона проблем.

Она начинает измельчать чеснок.

— Ладно, хорошо. Уверена, его другу страшно понравится твой НЙУ свитшот с дыркой на рукаве, который ты носила три дня подряд (прим.: имеется в виду именной свитшот Нью-Йоркского университета, отсюда и такая русификация аббревиатуры).

Я хмыкаю, теперь уже постукивая ногтями по столешнице от снедаемого меня любопытства.

— Оливия, — снисходительно зовёт Линди.

— Да?

— У меня есть час на то, чтобы приготовить первый за последние годы полноценный ужин, к тому же мне нужно купить кое-что для себя и Мика, а твоя задумчивость сводит меня с ума.

— Я могу помочь!

— Вон. Помоги мне накрыть на стол.

— Ладно, — бормочу я, уступив только потому, что отчаянно хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы почувствовать себя так, будто заслуживаю выплачиваемую мне зарплату — которая перекочевала на мой собственный сберегательный счёт после того катастрофического разговора с Полом обо мне, как о папиной дочке.

Неприятно говорить об этом, но Пол был прав. Я ни черта не делала со своими чеками до недавнего времени. И я сама повинна в том, в чём обвинила Пола: жизни за счёт отца. Мы жалкие монстры из привилегированного класса, и я со своей стороны намерена измениться, даже если он — нет.

Когда всё — что бы это ни было — закончится, я устроюсь на другую работу. А потом на ещё одну. Я больше не буду пользоваться кредитками отца, не буду рассматривать это как отрыв от реальной жизни на благотворительные дела. Это и есть моя реальная жизнь. И я полна решимости взять в руки каждый её аспект. Пусть это и значит, что теперь мне придётся носить уродливый свитшот НЙУ гораздо чаще, ведь доступ к карманным деньгам на шмотки скоро закроется.

Столовую я нахожу довольно просто. Она находится за множеством огромных дверей, за которые, стыдно сказать, я ни разу не потрудилась заглянуть. Комната такая же, как я ожидала, учитывая остальной дом: много тёмной древесины и длинный деревянный стол — идеальная комбинация строгости и деревенского очарования.