Порочная игрушка (ЛП) - Уэбстер К.. Страница 5

Она расстегивает молнию черной юбки и спускает ее вниз по бедрам. Ее трусики испачканы тем, что, скорее всего, является спермой какого-нибудь мужика. Если бы мы вернулись домой, я приказал бы Дюбуа сжечь их. После того, как эта мерзость падает с ее тела, я с сожалением вздыхаю при виде темных волос между ее ног. До сих пор не могу поверить, что поймал брюнетку.

— Ты не можешь купить себе поесть, у тебя нет дома, и ты носишь эту гадость, — говорю я сквозь зубы. — Тем не менее, у тебя есть деньги для похода к парикмахеру?

Ее улыбка становится хищной, и она наклоняется ко мне.

— Я трахалась с хозяйкой салона. Она заплатила мне этим. — Она прикасается к своим отвратительным волосам, как будто гордится ими.

— Так ты трахнула женщину? — вскрикиваю я в отвращении.

Банни пожимает плечами.

— Я была изобретательной. Она осталась довольна.

Мои ноздри раздуваются.

— Твои пальцы трахали какую-то сучку, и ты получила покраску в качестве оплаты. Блядь, да что с тобой не так?

Игрушка сводит темные брови, а зеленые глаза блестят всего мгновение, прежде чем она встречается с моим взглядом.

— Перспектива вымыть голову была чертовски привлекательной, Бра-акс, — она растягивает имя, зная, что разозлит меня. — Не думаю, что твоя избалованная задница сможет понять это.

Я сжимаю ее шею своей сильной рукой, и меня возбуждает, когда ее глаза округляются от шока.

— Я предупреждал тебя не называть меня «Бракс».

Она визжит, когда я скручиваю ее в своих руках и наклоняю над столешницей. Расстегиваю ремень и выдергиваю его из брюк одним рывком. Темнота поглощает меня, пока я наказываю ее. Бью ее три, четыре или, может быть, пять раз, прежде чем отступить от нее. Ярость застилает мои глаза, и я пытаюсь сморгнуть ее.

— Сэр, позвольте мне отмыть вашу игрушку. Идите отдыхать, а я приведу ее, когда она будет готова, — мягко говорит Дюбуа, заставляя бурю в моей голове стихнуть.

Я сам хочу отмыть ее! Она, блядь, моя! Но голова пульсирует и появляется боль в груди. После порки я просто физически не в состоянии ее мыть. Опустив взгляд на игрушку, я шокировано моргаю. Красные рубцы покрывают ее задницу. Должно быть, я ударил ее раз двадцать, не меньше. Спотыкаясь, выхожу из ванной, с отвращением к себе от того, что потерял контроль, и чтобы Дюбуа мог закончить.

С трудом раздеваюсь и падаю лицом на кровать. Эта игрушка вытрахала мне весь мозг, и я едва выдержал эти шесть часов. Будут ли оставшиеся шесть месяцев такими же?

ГЛАВА 3

Она

— Не дергайся. — Дюбуа, ворча, осторожно моет мне голову.

При нормальных обстоятельствах я бы стонала от восторга. Но я, как дура, решила принять предложение психопата, который просто избил меня своим ремнем. И теперь я несчастна, потому что горячая вода жжет мою задницу.

Но ты в тепле. Скоро ты будешь чистой. И он обещал кормить тебя.

Я принимаюсь неистово чесать бедра и игнорирую любые мысли, где благодарю судьбу за него, а не ненавижу его.

— Где мой героин?

Дюбуа пропускает вопрос мимо ушей, потому что занят моими волосами. Я хмурюсь при виде воды, которая стала коричневой от моей грязи. Я — грязное уличное животное. В моей жизни были дни, когда я бы ужаснулась от того, что вижу. Теперь вся эта нравственность выброшена в окно. Никто и ничто меня не волнует. Жизнь — отстой. Все просто.

— Мне нужны наркотики, Дуба-ва, — я коверкаю его имя с южным акцентом.

Он опускает в воду мочалку и вытирает мое лицо. Он не смотрит мне в глаза, и глупые слезы затуманивают мой взгляд. Это адски унизительно — когда какой-то красивый черный мужчина моет вас, словно вы грязное животное, подобранное с улицы. Он не хочет встречаться со мной взглядом. Эта мысль меня расстраивает больше, чем хочу признать.

Я хочу что-то значить для кого-то. Для кого угодно.

— Ты сможешь сама выбрить подмышки и ноги или нужна моя помощь?

Он наступает на больную мозоль, и мне хочется накричать на него.

— Почему ты не смотришь на меня? — спрашиваю я, проглатывая комок в горле. — Я такой же человек, как и ты.

Дюбуа приподнимает брови, и его почти черные глаза встречаются с моими. В уголках его глаз грустные морщинки. Меня согревает то, что он чувствует что-то, даже по отношению ко мне, куску грязного мусора.

— Расслабьтесь, мисс, — говорит он на выдохе, когда заканчивает мыть мое лицо. — Мистер Кеннеди позаботится о вас. Но его методы…

Я вопросительно приподнимаю бровь.

— Грубы? Оскорбительны? Никуда не годны?

Его глаза мерцают, и я вижу, как он борется с улыбкой.

— Я собирался сказать «нетрадиционны». Ваши ругательства с британским акцентом кажутся милыми, но я бы посоветовал вам держать их при себе. Мой босс заботится о своих вещах — и вы, и я являемся такими вещами. Но не путайте это с добротой. Он может быть злым и жестоким. Если хотите насладиться проведенным с ним временем, советую вам натянуть на лицо улыбку и придерживаться его правил, несмотря на то, насколько они могут быть необычны.

Слова Дюбуа милы, и я не могу не усмехнуться.

— На самом деле, я не англичанка, но буду держать лицо, если вы думаете, что это мило, — флиртую я.

В его глазах мелькает не то смятение, не то страх. Он хватает меня за плечи и трясет.

— Что вы имеете в виду?! Вы не британка? — с шипением спрашивает он, и его сильные пальцы оставляют следы на моих руках.

Я хмурюсь.

— Я из Джорджии. Но живу здесь последние шесть лет. Я научилась воспроизводить британский акцент по необходимости. Гребаные ублюдки пользуются тобой, если узнают, что ты американец. Уж я-то знаю.

Он оборачивается через плечо, чтобы проверить, нет ли за спиной Брэкстона, затем снова поворачивается ко мне. Если бы он мог побледнеть, то сейчас был бы белее мела.

— Обещайте мне, что вы никогда не будете упоминать о Джорджии. Вы родились и выросли в Великобритании. Понимаете?

— Но я не…

— Я добавлю вам пятьдесят тысяч, просто никогда не упоминайте об этом. Доверьтесь мне. Мистер Кеннеди не играет с американками. Если бы он знал... Обещайте мне, Джессика.

Услышав, как он называет меня по имени, мне хочется расплакаться. Несмотря на то, что Рэббит — выдуманная фамилия, я оставила свое настоящее имя. Я уже потеряла большую часть прежней себя, но всегда останусь Джессикой.

— Прекрасно. Обещаю, — говорю я ему, и, наконец, беру бритву с бортика ванны.

Он с облегчением вздыхает и встает, чтобы дать мне закончить бритье в одиночестве. Я сделаю это не за дополнительные деньги. А потому, что непреодолимый страх в его глазах оставил след глубоко внутри меня. Однажды я уже видела похожий взгляд у моего брата. Взгляд, который никогда не захочу увидеть снова. Если на протяжении следующих шести месяцев, ради Дюбуа, мне придется делать то, что я обычно и так делаю, то нет проблем. Я пойду на это.

Зажмуриваюсь, и перед глазами вижу своего старшего брата — он смотрит на меня своими зелеными глазами, которые являются точной копией моих.

Не думай о нем.

Подумай о героине.

Подумай о чем-нибудь еще, блядь!

— Дюбуа, — раздраженно зову я, открыв глаза. — Мне нужны наркотики.

На этот раз его взгляд уже не пугает. Вместо этого я вижу там жалость. Ненавижу этот взгляд.

— Он позаботится о вас достаточно скоро, мисс.

После мытья Дюбуа заставляет меня пойти в душ. Капли, попадая на раненую задницу, причиняют боль, но она помогает притупить туман от наркотиков, которые Бракс дал мне до этого. Я ненавижу ясность, которую чувствую. Незамутненный кайфом мозг тут же сосредотачивается на моей паршивой жизни. И я ненавижу это. Поворачиваясь под душем, позволяю воде падать на саднящую кожу в том месте, где он бил меня. Это отгоняет любую мысль прочь и дает мне сфокусироваться на боли. Я всхлипываю.

Сосредоточься на боли, Джессика.