Невеста на ужин - Богданова Екатерина (1). Страница 26

— Незабываемо, — язвительно произнес Кристос. — Давай, Таня, похвастайся достижениями.

— Вот еще, я ни в чем не виновата, — вздернула подбородок.

Если быть справедливой, — конечно, сглупила, и по-крупному, но признаваться в этом не собираюсь. Сами виноваты. Могли бы сразу проинструктировать, что к чему, а раз в курс не ввели, то и нечего теперь претензии предъявлять, что неправильно себя вела.

— Я — обедать, а вы как знаете. — И, гордо задрав нос, вошла в дом.

— Пришла уже! А у меня еще шупла не сварилась, да и пирог не пропекся, — вместо приветствия всплеснула руками Дарка.

— Ничего, я подожду. Могу и помочь, — улыбнулась я женщине.

— Сиди уж, — махнула она рукой на табурет, — сама управлюсь. Расскажи лучше, что там с тобой приключилось. Говорят, сбежать хотела?

— Ну не то чтобы хотела, случайно так вышло, — неохотно протянула я.

— Довели? — с сочувствием спросила Дарка.

— Есть немного, — смущенно улыбнулась я. — Кристос этот… вечно всем недоволен и нос задирает.

— А ты внимания не обращай, — посоветовала Дарка. — Кристос, он хороший. Не нравится ему все это, вот и злится.

— Похоже, ему только я не нравлюсь, — вздохнула, подперев подбородок рукой.

— Ой ли, — лукаво улыбнулась Дарка. — Молодая ты еще, не понимаешь.

— Так объясните, — предложила я.

— Время придет, сама поймешь. А нет, так и не надо тебе оно, значит, — высказалась Дарка в стиле умудренных опытом, но не желающих им делиться тетушек за пятьдесят.

— Больно надо в тараканах некоторых разбираться, — проворчала, задумчиво вертя в руках оставленный Даркой на столе нож.

— Ай, — вскрикнула, отдернув палец от лезвия. — Острый!

Дарка хлопнула себя ладонью по бедру, отобрала у меня нож и покачала головой.

— Как дитя малое, — пожурила она меня.

— Да ничего страшного, — улыбнулась я.

Слизнула капельку крови с пальца и продемонстрировала абсолютно невредимую кожу.

— Ох, не к добру эти твои способности, как у господ, — протянула женщина. — Не выпячивай их хоть, что ли.

— Да я и не выпячиваю, само как-то выходит, — вздохнула я.

— На вот, ешь, — поставили передо мной миску с наваристой золотистой похлебкой.

А повезло мне все-таки с домработницей! И готовит отменно, и поговорить можно. А что грубая, так это все наносное, больше притворяется. Я же вижу, что в глубине души она добрая, — мысленно рассуждала я, поглощая сытный обед. Знала бы, что с ужином не сложится, больше ела бы, а не думала.

После вкусного обеда я окончательно расклеилась и, едва не плача, пожаловалась Дарке, что осталась без обуви. Даже голую ступню продемонстрировала.

— Как же тебя угораздило? — покачала головой женщина.

— Да вот, так получилось, — развела я руками.

— Ладно, давай целый башмак, схожу, подыщу тебе что-нибудь подходящее. А это можно Брониру отдать, глядишь, и приладит чего снизу.

Я покорно сняла кроссовки и отдала их Дарке. Женщина забрала мою последнюю родную вещь, не считая белья и телефона, и ушла. Кстати, а где мой телефон? Бросилась в комнату и облегченно вздохнула — лежит там, куда и положила, на столе. Никого не заинтересовал. Глупо, наверное, но мне почему-то казалось, что этот уже наверняка полностью разрядившийся гаджет — самое ценное, что у меня осталось. Здесь от него никакой пользы нет, но для меня телефон стал символом родного мира, ниточкой, связывающей с той, реальной и такой недосягаемой сейчас жизнью. Проверять, разрядилась ли батарея, не стала. Вдруг там еще остались жалкие крохи энергии, а я их потрачу впустую. Лучше осмотрюсь как следует, пока жду новую обувь.

Ревизия комнаты не дала никаких результатов. Кроме кровати, пары скамеечек, маленького стола у окна и сундучка под ним, в котором обнаружились три пары сменных штанов и рубах да две чистые простыни, ничего интересного не нашлось. А вот на кухне было где разгуляться. Тут тебе и посуда всякая, и продукты, и тот самый кубок-подсвечник на подоконнике. Он-то меня и заинтересовал. Взяла в руки железку, покрутила, заглянула в углубление — нигде никаких признаков механизма, активирующего световой шарик.

— Да как эта штука работает-то? — пропыхтела, продолжая крутить подсвечник в руках.

И тут заметила тоненькую бороздку внутри чашеобразного углубления. Может, туда залить что-то нужно? Или слова какие-то волшебные сказать? Попробовала покрутить подставку, саму чашу — не крутятся. Сжала ладонью ножку и попыталась повернуть — в ладонь впилось что-то острое. Вскрикнула, больше от испуга, чем от боли, но кубок из рук не выпустила. А на дне чаши появилась увеличивающаяся на глазах капелька… крови. Поставила подсвечник на стол и взглянула на ладонь; если там и была ранка, то уже затянулась. Перевела взгляд на кубок и не поверила своим глазам. Лужица крови расползалась по стенкам чаши, образуя паутинку витиеватого узора. Когда узор расползся по всей внутренней поверхности чаши, его тоненькие линии вспыхнули оранжевым свечением, поднялись куполом над чашей и образовали тот самый светящийся шарик, только не голубого цвета, а ярко-желтого, как солнышко.

— Ух ты, — прошептала я, поднеся руку к пышущему теплом шарику.

И тут же отдернула пальцы, потому что шарик продолжал расти! Он все раздувался и раздувался, достигнув уже размера футбольного мяча. Потом баскетбольного, большого арбуза… Сам подсвечник накалился до такой степени, что из-под его ножки пошел дым, а по столу начало расползаться черное пятно.

— А-а-а, пожар! — заголосила я, пятясь к выходу.

Дверь распахнулась, в кухню влетели Кристос и Бронир. Первый тут же задвинул меня за свою спину, а второй бросился к продолжающему расти огненному шару.

Выглянув из-за спины Кристоса, я с ужасом увидела, что Броня не может даже на расстояние вытянутой руки к раздувающемуся солнышку приблизиться — слишком жар сильный.

— Уходим! — крикнул ему Кристос.

— Да куда уходим-то? Его надо стабилизировать, а это только она сможет сделать! — рявкнул Бронир, злобно зыркнув на меня. — А ну иди сюда, экспериментаторша!

— Кто бы говорил, — огрызнулась я, но из-за спины Кристоса вышла.

— Подойди и прикажи энергии успокоиться, — велел старейшина.

— А как? — пискнула я, не решаясь приблизиться к раздувшемуся до неприличных размеров светилу.

Кухню начал заволакивать едкий дым, ножка подсвечника прожгла столешницу насквозь, и теперь вся эта раскаленная конструкция опускалась все ниже и ниже.

— Да как хочешь! — ответил Бронир на мой вопрос.

Кристос схватил меня за руку и, отмахиваясь от дыма, посоветовал старейшине:

— Ты ей хотя бы приблизительно объясни, что делать, а то «как хочешь» у нее не очень получается.

— Да времени нет! — завопил Броня. — Таня, прикажи энергии подчиниться. Просто пожелай и прикажи!

Я опасливо подошла чуть поближе к огненному шару и взмолилась:

— Погасни, пожалуйста. Ну погасни, я же не хотела… — Топнула ногой от досады, что эта свечка-мутант не слушается, и как закричу: — Сдуйся, зараза!

Шарик как ветром сдуло… в окно. И как только проскользнул в оконный проем, который был меньше него раза в два? Так и вылетел, разбив стекло и порядком подкоптив раму, от занавесок же вообще и следа не осталось. Мы все дружно бросились к выбитому окну и уставились на катящийся по траве шарик, постепенно уменьшающийся в размере по мере продвижения. Погас он у самого забора резиденции Акайи, предварительно подпалив этот самый забор. Хм, а стол и подоконник только обуглились…

Кристос с Брониром бросились тушить пожар, а я открыла дверь и принялась выгонять из дома дым кухонной тряпицей. Когда размахивать полотенцем надоело, вышла посмотреть, как там дела у моих пожарных. Справились они быстро, только несколько досок выгорели да вокруг них забор закоптился. А от моего домика к этой прорехе в заборе красовалась на земле такая сужающаяся выжженная тропинка. Вот это я зажгла так зажгла…

— Ты что натворила, дуреха?! — послышался разгневанный голос за спиной.