Друг Наполеона (Рассказы) - Коннелл Ричард Эдуард. Страница 1

Ричард Эдуард Коннелл

ДРУГ НАПОЛЕОНА

Рассказы

Друг Наполеона

Во всём Париже не было человека более счастливого, чем папа Шибу, потому что он любил свою работу. Другие могли сказать, — и говорили, — что ни за какие деньги не взялись бы за его ремесло; нет, ни за что, даже за десять тысяч франков в ночь. Они уверяли, что здесь можно поседеть за одну ночь. Таких людей папа Шибу жалел и немного презирал. Разве такие люди годятся для приключений? Что они понимают в романтике? И каждую ночь папа Шибу разгуливал среди приключений под ручку с романтикой.

Каждую ночь он вёл интимные разговоры с Наполеоном, с Маратом и его друзьями-революционерами; с Карпантье и Цезарем; с Виктором Гюго и Ллойд-Джорджем; с Фошем и Бигарром, апашем-убийцей, несчастная страсть которого — подкалывание женщин — привела его на помост гильотины; с Людовиком XVI и мадам Лабланш, отравившей одиннадцать мужей и собиравшейся отравить двенадцатого, когда её задержала полиция; с Марией Антуанеттой и древними христианскими мучениками, которые жили в приятном уединении в освещённых электричеством катакомбах, под Бульваром Капуцинов, в самом центре Парижа. Все они были его друзьями, и для каждого из них он находил шутку или ласковое слово во время своих ночных обходов; он обмывал им лица и продувал им уши, потому что папа Шибу служил ночным сторожем в музее Пратуси «Восковой Мир»: «Вход 1 франк. Дети и солдаты платят половину. Нервные дамы допускаются в комнаты ужасов за свой риск и страх.

Просят не трогать восковых фигур. Собак не вводить».

Он так давно служил в музее Пратуси, что и сам стал похож на восковую фигуру. Нередко посетители принимали его за куклу и тыкали в него пальцем или тросточкой.

…Нередко посетители принимали его за куклу и тыкали в него пальцем или тросточкой.

Он не протестовал и по-спартански выдерживал их прикосновения; он даже гордился, что его принимают за одного из обитателей воскового мира, который казался ему более реальным, чем мир крови и плоти.

У, него были похожие на восковое яблоко щёки, круглые глаза и седые волосы, как парик. Он был мал ростом, усы у него топорщились, и он походил на гнома, идущего на маскарад, или на моржа. Дети, видя, как он бесшумно скользит по тёмным коридорам, принимали его за духа.

Он получил почётный титул «папа» за двадцать пять лет беспрерывной службы в музее. Он был холостяком и спал в нише рядом с римской ареной, где львы и тигры из папье-маше закусывали отборными мучениками. По ночам, стирая пыль со львов и тигров, он горько упрекал их в обжорстве.

— Ах, — говорил он, вытирая ухо огромному льву, который пожирал разом деда и внука, — какая же ты всё- таки свинья! Мне стыдно за тебя, убийца детей. За такое дело ты пойдёшь прямо в ад, можешь быть уверен в этом. Обещаю тебе, что сатана слопает тебя, как яйцо всмятку. Ах, ты скотина, апаш, обжора…

— Мне стыдно за тебя, убийца детей.

Потом папа Шибу наклонялся и нежно говорил старому мученику, распростёртому под лапой льва:

— Потерпи, мой храбрец. Тебе осталось недолго ждать. Он тебя съест в одну минуту, зато потом ты попадёшь на небо, и там, если захочешь, сможешь каждый день съедать по льву. Ты станешь святым, Филиберт. Ты станешь святым Филибертом и будешь смеяться над всеми львами.

Папа Шибу прозвал старого мученика Филибертом; вообще он любил давать имена всем куклам. Утешив Филиберта, он осторожно вытирал пыль с толстого ребёнка, на которого оскалился лев.

— Не робей, мой маленький Иаков. Не всякому ребёнку выпадает на долю быть растерзанным львом и, особенно, за такое хорошее дело. Не плачь, малютка Иаков. И помни: когда ты пойдёшь по кишкам льва, щекочи его. Тогда у него заболит живот. Разве это не смешно, маленький Иаков, — у льва заболит живот?

Так он продолжал свою работу, болтая со всеми фигурами, потому что он любил их всех, даже апаша Бигарра и других мрачных представителей комнаты ужасов. Он жалел преступников за их ужасное прошлое и предупреждал, что здесь, в своём музее, он этого не потерпит. Конечно, музей не его; владелец музея — мсьё Пратуси, с длинной шеей, меланхоличный, похожий на марабу, человек, сидевший в кассе и звякавший франками. Но по ночам папа Шибу становился неограниченным монархом своего воскового царства. Когда уходил последний посетитель, папа Шибу вылезал из своей норы и здоровался со своими подданными:

— Ну, Бигарр, старый негодяй, как поживаешь? А, мадам Мария-Антуанетта, как вы себя чувствуете? Добрый вечер, мсьё Цезарь, вы не простудитесь в таком лёгком костюме? А, мсьё Карл Великий, надеюсь, что вы вполне здоровы?

Но самым близким его другом был Наполеон. Других он только любил, Наполеона же обожал. Это была дружба, скреплённая годами, потому что Наполеон находился в музее столько же лет, сколько и папа Шибу. Другие фигуры появлялись и исчезали, согласно моде и вкусам публики, но Наполеон оставался незаменим, только его отодвигали всё дальше и дальше в тёмный угол.

Восковая фигура уже утратила сходство с Наполеоном. Она была ростом меньше живого Наполеона, одно ухо пришло в соприкосновение с радиатором парового отопления и превратилось в шарик величиною с грецкий орех. Предполагалось, что Наполеон находится на острове Святой Елены, поэтому он стоял на картонной скале и задумчиво смотрел на несуществующее море. Одна рука была заложена за борт длиннополого сюртука, другая висела вдоль тела. Когда-то белые лосины обтягивали круглый живот. Треуголка, потёртая от щётки усердного папа Шибу, глубоко нависла над сдвинутыми бровями.

Папа Шибу сразу же полюбил Наполеона. В нём чувствовалась какая-то заброшенность. Папа Шибу тоже сначала чувствовал себя одиноким в своём музее. Он приехал из Булуара, с юга Франции, попытать счастья в Париже в качестве специалиста по выращиванию спаржи. Он был простой человек, малограмотный, и по наивности полагал, что спаржа растёт в Париже прямо на бульварах. Но на бульварах спаржи не оказалось. Тогда нужда и случай загнали в музей Пратуси в поисках куска хлеба и глотка вина, а романтическая обстановка и дружба с Наполеоном прикрепили к этому месту.

В первый же день мсьё Пратуси повёл папа Шибу по залам знакомить с фигурами.

— Вот это, — говорил хозяин, — Тулон, отравитель. Это мадемуазель Мерль, застрелившая русского князя. А это Шарлотта Корде, убившая кинжалом Марата в ванне, а вот и Марат.

Потом они подошли к Наполеону, и мсьё Пратуси хотел пройти мимо.

— А кто это, такой задумчивый? — спросил папа Шибу.

— Чорт возьми, неужели вы не знаете?..

— Нет, мсьё.

— Это сам Наполеон.

В первую же ночь в музее папа Шибу подошёл к Наполеону и сказал:

— Мсьё, я не знаю, в каких преступлениях вас обвиняют, но я не могу поверить, что вы виновны.

Так началась их дружба. Потом он стал чистить Наполеона особенно тщательно и сделал его своим поверенным.

Однажды ночью, на двадцать пятом году пребываниям в музее, папа Шибу сказал Наполеону:

— Вы заметили двух влюблённых, которые сегодня заходили сюда? Не правда ли, дружище Наполеон, они думали, что в этом углу слишком темно и их никто, не видит, — не так ли? Но мы с вами видели, как он, взяв её за руку, нашёптывал ей что-то приятное…