Младенца на трон! (СИ) - Кейн Алекс. Страница 55

А момент и в самом деле был непростым. Предстояло огласить весьма непопулярные решения, и Петр откровенно волновался. По указанию местоблюстителя Ионы собор начался раньше, чем планировалось, и царь подозревал, что сделано это неспроста. Что-то затевается… И Пожарский, как назло, ушел на помощь Заруцкому! Конечно, в Москве остались полки воеводы Троекурова и жильцы, но хватит ли этого, если церковники взбунтуются?

Петр огорченно покачал головой. Эх, как жаль, что сам он так мало успел! Конечно, он смог продвинуть Дионисия в митрополиты и худо-бедно подготовить "партию" поддержки, но все равно боялся, что противников реформы окажется больше. И, самое главное, ученые иностранцы к началу собора "чудо" не успели сделать! Ладно, что ж теперь, остается только надеяться и молиться.

Возле алтаря, боком к нему, в высоком кресле восседал Иона, на его лице застыла мрачная решимость, демонстрирующая готовность идти до конца. По правую руку от него в кресле пониже сидел митрополит Ростовский Филарет, отец Михаила Романова. Он тоже хмурился, но в глазах его стояло скорее недоумение, словно он не мог понять, что здесь делает. Рядом расположились еще несколько представителей высшего духовенства.

Все вступительные действа и молитвы завершились, и теперь наступил самый ответственный момент: в спор вступили сторонники нестяжательства во главе с митрополитом Дионисием и те, кто ратовал за сохранение церковных привилегий - местоблюститель Иона, Филарет и другие.

- Священство наше, поправ библейские заветы, о скудости жизни позабыло и прирастает богатствами ежечасно, - возмущенно говорил меж тем Дионисий. - А понеже суть православия - жить по душе достойно, о вознаграждениях и благах земных не заботясь, надобно вернуть святую церкву в исконный порядок.

- Худо сказываешь, - отмахнулся Иона. - Еще император Константин признал наше право на имущество. А Карфагенский собор - церковное землевладение, и тебе сие ведомо.

- Мне и иное ведомо. Сказано в Писании: ежели желаешь совершенным быть, так пойди, продай имение твое и раздай нищим. И будешь ты иметь сокровище на небесах! На огромных землях монастырских крестьяне пашут да сеют, а монахам должно жить своим трудом. Излишний доход обременяет братию негожими для иноков заботами! Надобно оставить лишь столько, сколь им требуется для пропитания!

Тут поднялся Филарет, у него за спиной вскочили еще несколько церковников. Глаза их сверкали негодованием; перекрикивая друг друга, они завопили:

- Государство московское на вере держится!

- Не будет силы у монастырей - не станется и у святой Руси!

- Коли церкви бедны, как им паству православную опекать?!

Повскакивали и сторонники Дионисия.

- Любостяжательством вы сильны! - кричал один из них.

- Законы исконные позабыли! - вторил другой.

Спор высшего духовенства охватил и задние ряды, где разместились протопопы и игумены. Они не вскакивали, не кричали, но тоже принялись излагать друг другу свою позицию и аргументы. Собор шумел, как роща на ветру.

И лишь думные бояре и окольничие во главе с Воротынским сидели молча, глядя на общую склоку кто с интересом, кто с беспокойством. Шереметев, посмотрев на Троекурова, незаметно покачал головой, тот в ответ согласно прикрыл глаза, мол, да, что делается!

Голоса спорщиков становились все громче, и вот уже то один, то другой с угрожающим видом делал шаг к противной стороне. Боясь, что ссора может перерасти в драку, Петр крикнул что есть мочи:

- Да очувствуйтесь же! Стыдно вам, отцы, ругаться да степенность терять!

Те, кто услышал это, принялись успокаивать сторонников, уговаривая их сесть. Кое-как все умолкли, но еще долго то с одной лавки, то с другой раздавалось недовольное ворчание. Со своего места неторопливо встал Воротынский, огладил бороду и укоризненно изрек:

- И вправду, что это вы, отцы, при царе-батюшке эдакую свару затеяли? Аль не видите, невместно ему, когда вы так злопыхаете?

- Верно, прости, государь, - склонил голову Иона и усмехнулся: - Об ентом лучше с патриархом порешить, как выберем такового. - Он встал и торжественно добавил: - От всего нашего православного мира предлагаем мы в сан сей митрополита Ростовского, радетеля за веру православную.

Петру сразу стало понятно коварство местоблюстителя: уж кто-кто, а Филарет никогда не даст согласия на отъем земель у церкви. Сердце его забилось: наступал самый важный момент противостояния. Если удастся поставить на патриарший престол свою кандидатуру, то и опасность церковного бунта минует. Что ж, или пан, или пропал.

- Нет, - покачал головой царь. - Я, как государь московский, желаю на патриаршество митрополита Дионисия. А я, сколь Бог даст силы, пособлю ему. Патриархов Константинопольского да Иерусалимского на Русь призову.

По переполненной церкви пробежал удивленный шепоток. Сторонники Филарета дружно заворчали, а Троекуров весь подобрался, как перед прыжком.

- Да как же Дионисию патриархом-то быть? - воскликнул неугомонный Иона. Брови его сомкнулись, глаза сверкали. - Ведь то, что он сказывает, слушать неможно. Объясни ты ему, что церква без земли аки богатырь без ног.

"Ну, вот и начинается" - подумал Петр, а вслух сказал:

- Да почто же? Али вы, отцы, молиться да проповедовать без нее не сможете? Али пастве ваши богатства нужны? Не-ет, вы за свою мошну радеете, полстраны себе в имение забрали, а пользы с сего нет. Супротив сего, государству большой убыток чинится, поелику монастыри владеют землями многими, жители коих не платят податей. А мануфактуры и торговли при тех монастырях доходов в казну не приносят, пуще того - разоряют людей гостиной сотни. А ежели средь чернецов затесается вор аль тать, то свои же архиереи над ним и суд держат. Меж тем церковь не есть иное государство, и все служители Божие живут на Руси наравне с другими сословиями!

Петр, не тушуясь, твердо смотрел на церковников. Само собой, битва будет не из легких, но отступать он не собирался.

- А посему велю монастырям с земель своих и хозяйств подать платить в казну государеву, а с той земли, что без дела простаивает двоекратно. На Москве основать особый приказ для веданья дел духовных, а любые беззакония и неправды судить приказу Разбойному.

Он замолчал, и в церкви Успения повисла гробовая тишина.

"Затишье перед бурей".

И точно, через несколько мгновений, словно по мановению волшебной палочки, все вскочили и закричали кто во что горазд. Поднялся оглушительный шум, и до царя долетали лишь отдельные фразы:

- Видано ль дело!

- Спокон веков монастыри землей владели!

- Негоже государевым людям церковников судить!

В спор снова вступили, поддерживая царя, Дионисий и его сторонники. Собор грозил перерасти в настоящую свару, если не раскол.

Петр встал и поднял руку. Шум понемногу улегся, крикуны опустились на лавки, и царь, гневно сверкая глазами, воскликнул:

- Чего это вы больно громкие? Аль позабыли, кто здесь самодержец?! Я для блага государственного радею, а вы лишь об своем печетесь.

И снова встал Иона, медленно и торжественно.

- Мы, батюшка Петр Федорович, ни об чем не позабыли. Да только в делах царства не узнаем государя московского. Мыслим, что ты, яко посланец Богоданный, должон быть предстателем православия и наших вековых обычаев. Видим, однако же, супротив того - церкву обижаешь и тем старый московский строй чаешь порушить.

- И я не узнаю епископа православного, - усмехнувшись, ответил юный царь. - Глазам моим больно глядеть на тебя, Владыко, ибо слепит их свет каменьев на твоем облачении. То ли заповедовал нам Иисус? Богатство монастырей и церковников противно христианскому духу. А не на поругание я церкву оставляю и желаю лишь ее к искони возвернуть.

- Вот ты сказываешь, мол, Разбойному приказу иноков судить. А как ему верить-то, коли твой страж по сию пору не в Тимофеевской? Аль, коли ты, государь, ему дворянство дал, так ему и людев губить можно?