А может, это любовь? - Гибсон Рэйчел. Страница 9

Что ж, логично.

— И ты съел хот-дог? — спросил Джо у племянника. Тод кивнул и улыбнулся, показав свой рот, в котором недоставало передних зубов.

— А потом я тоже съел клопа, черного.

Джо посмотрел на веснушчатое лицо мальчика, и они обменялись веселыми взглядами заговорщиков. Это были чисто мужские взгляды, недоступные пониманию девчонок.

— Опять повесили трубку, — объявила Джойс, входя в комнату.

— Тебе надо купить определитель номера, — посоветовала Таня. — У нас он есть, и я всегда смотрю, кто звонит, прежде чем снять трубку.

— Пожалуй, надо купить, — согласилась мама Джо, опускаясь в старое кресло-качалку, но тут опять зазвенел звонок. — Это уже начинает утомлять, — вздохнула она и встала. — Кто-то хулиганит.

— Нажми кнопку просмотра номера последнего звонка. Давай, я тебе покажу, — Таня встала и пошла за матерью в кухню.

Девочки в очередной раз прыснули со смеху, а Тод прикрыл рот рукой.

— Да, — изрек Девью, не отрывая глаз от экрана, — эта птица нарывается на неприятности.

Джо заложил руки за голову, скрестил ноги и освободился от навязчивых мыслей — впервые после кражи картины у Хилларда. Шанаханы были большим, шумным семейством, и, сидя на мамином диване посреди всеобщей суеты, он чувствовал себя по-домашнему уютно. Ему вспомнился его пустой дом на другом конце города.

Раньше Джо не торопился заводить собственную семью. Такие мысли стали приходить к нему только в последний год. Ему всегда казалось, что у него впереди еще уйма времени, но пулевое ранение заставляло задуматься о будущем. Побывав на волоске от смерти, человек вспоминает о том, что по-настоящему ценно в этой жизни.

Правда, у него был Сэм, а жить с Сэмом — это все равно что жить с непослушным, но очень забавным двухлетним малышом. Но с Сэмом нельзя разжигать костер и жарить хот-доги. К тому же Сэм не ест клопов. У многих полицейских его возраста были дети, и пока Джо лежал дома, выздоравливая после ранения, он от нечего делать рисовал в своем воображении, как его детишки бегают по двору, играя в разные игры. Представить себе собственных детей било легко, а вот жену — уже труднее.

Он не считал себя слишком разборчивым, но точно знал, чего хочет, а чего нет. Он не хотел жену, которая закатывает скандалы по поводу таких мелочей, как ежемесячные юбилеи, и которая не любит Сэма. Он знал по опыту, что не хочет жить с вегетарианкой, больше всего на свете озабоченной подсчетом калорий и объемом своих тощих бедер.

Он хотел приходить с работы и знать, что его ждут. И не носить домой обеды. Ему нужна нормальная девушка — такая, которая твердо стоит на земле обеими ногами. И разумеется, такая, которая любит секс так же сильно, как он. Секс бурный, иногда грубый и всегда необузданный. Она должна не бояться трогать Джо и разрешать ему трогать ее. И чтобы всякий раз, когда он на нее посмотрит, у него внутри все переворачивалось от вожделения. А она должна испытывать такие же чувства к нему.

Джо не сомневался, что с первого взгляда узнает подходящую женщину. Каким образом? Он не мог объяснить. Но это будет как нокаут, как удар молнии.

Таня вернулась в комнату, озабоченно хмуря лоб.

— Номер последнего звонка принадлежит маминой подруге Бернис. С какой стати Бернис будет хулиганить по телефону?

Джо пожал плечами и решил отвести подозрения сестры от истинного виновника.

— Может, ей просто скучно? Когда я только пришел работать в полицию, нам примерно раз в месяц звонила одна старая дама и сообщала, что кто-то ломится к ней в дом, чтобы украсть ее бесценные турецкие ковры.

— А на самом деле никто не ломился?

— Нет. Ты бы видела эти ковры — ярко-зеленые, оранжевые и фиолетовые. Глядя на них, можно ослепнуть. Однако она всегда тепло нас встречала и угощала пивом. Бывает, старики от одиночества становятся чудаковатыми и болтливыми.

Таня посмотрела на него своими карими глазами и еще больше нахмурила лоб.

— Тебе грозит то же самое, если ты не найдешь себе жену.

Мать и сестры всегда донимали Джо душеспасительными беседами о его личной жизни, но с тех пор, как его ранили, они удесятерили свои попытки склонить его к счастливому браку, ибо в их понимании, брак и счастье были понятиями равнозначными. Они хотели, чтобы он остепенился, обзавелся семьей и зажил уютной домашней жизнью. Джо выходил из себя, хотя и понимал их беспокойство. В последнее время он и сам всерьез подумывал о женитьбе. Но стоит ему в этом признаться, и они накинутся на него, как стая сорок.

— Я знаю одну очень милую женщину, которая…

— Нет, — перебил Джо, не желая думать о романе с подругой сестры.

Он представлял себе, как все мельчайшие подробности их отношений будут докладываться его родным. Ему тридцать пять лет, но сестры по-прежнему обращаются с ним как с пятилетним. Можно подумать, он не найдет собственной задницы, если они не подскажут ему, что она находится пониже его спины!

— Почему?

— Я не люблю милых женщин.

— В этом твоя беда. Тебя больше интересует размер сисек, чем личность.

— Со мной все в порядке. А в сиськах главное не раз мер, а форма.

Таня насмешливо фыркнула.

— Что? — спросил он.

— Тебя ждет очень одинокая старость.

— У меня есть Сэм, он скрасит мое одиночество. Попугаи живут дольше людей.

— Птица не в счет, Джо. У тебя сейчас есть девушка? Такая, которую ты хотел бы познакомить со своими родными? Такая, на которой тебе хотелось бы жениться?

— Нет.

— Почему?

— Я еще не нашел подходящей женщины.

— Смотри, как бы твои поиски не затянулись до самой смерти!

Глава 4

Маленький исторический район Гайд-Парк располагался у подножия предгорья Бойсе. В семидесятые годы этот район страдал от недостатка внимания из-за массового оттока населения в пригороды. Но в последнее время жизнь в городе возродилась, и заведения Гайд-Парка обрели второе дыхание.

Гайд-Парк занимал в длину три квартала и был окружен старейшими в городе домами, жители которых имели самый разный уровень достатка. Здесь были богатые и бедные, молодые и старые. Нищие художники жили по соседству с преуспевающими предпринимателями. Обветшалые дома с оранжевыми солнцами, нарисованными вокруг окон, стояли рядом с отреставрированными викторианскими особняками.

Заведения района были так же разношерстны, как и его население. Здесь с незапамятных времен работало ателье по ремонту обуви, а в парикмахерской по-прежнему стригли за семь баксов. В Гайд-Парке можно было поесть пиццу, выпить кофе-эспрессо, приобрести комплект женского белья в бутике под названием «Милые безделицы», заправить машину бензином, а потом пройти полквартала и купить газету, книгу, велосипед или зимние сапоги. В Гайд-Парке было все! И Габриэль Бридлав со своей «Аномалией» прекрасно вписывалась в этот район.

Утреннее солнце заглядывало в «Аномалию» через большие фасадные окна, заливая салон пока еще неярким светом. Витрины были заставлены восточным фарфором — тарелками и чашами. Двухфутовая золотая, рыбка с огромным веерообразным хвостом отбрасывала неровные тени на берберский ковер.

Габриэль стояла в темном салоне и выжимала капли масла пачули в тонкий кобальтово-синий испаритель. Вот уже почти год она экспериментировала с разными эфирными маслами. Этот процесс представлял собой бесконечную череду проб и ошибок.

Изучая химические свойства масел, выпаривая их на спиртовках, смешивая в специальных сосудах и заливая в маленькие пузырьки, она считала себя немного похожей на безумного алхимика. По ее убеждению некоторые ароматы были способны излечивать разум, дух и тело — благодаря либо своему химическому воздействию, либо приятным, успокаивающим воспоминаниям, которые они вызывали в душе. Только на прошлой неделе ей удалось создать уникальную смесь. Габриэль разлила ее по красивым розовым флакончикам, а потом, чтобы привлечь покупателей, наполнила салон нежными цитрусовыми и сладкими цветочными ароматами. В первый же день у нее раскупили весь запас этой смеси. Она надеялась, что на фестивале «Кер» дела пойдут так же успешно.