Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ) - Богдашов Сергей Александрович. Страница 38

— Есть же залы…

— Мне до «Трудовых резервов» надо больше часа ехать на троллейбусе. Три часа тренировки и обратно больше часа. Пять-шесть часов, пять раз в неделю. Надо быть фанатиком и забыть про всё остальное, в том числе и про то, как будешь жить, когда получишь травму или подойдёт предельный возраст. В нашем спорте подобие материальной заинтересованности наступает лишь у спортсменов высшего сегмента. Рекордсменов или игроков клубов из высшей лиги.

— Но остальные же как-то выкручиваются.

— Вот вы сами и ответили на свой вопрос. Выкручиваемся. Как-то… Вместо того, чтобы думать о рекордах, ищем сложные решения простейших вопросов.

— И что, никакого выхода? — задал журналист вопрос, явно провоцируя меня.

— Ломать мозги и отношение. Это ваша работа, журналистов, а не спортсменов. Объяснять, что спорт — это лицо страны с не меньшим значением, чем армия, космос и культура. Доказывать, что спорт можно продавать. Показательные выступления фигуристов, матчи, коммерческие встречи боксёров. Объяснять, что вложение средств в производство качественных спортивных товаров несёт двойной эффект. Помимо хорошей прибыли для государства у спортсменов появляются достойные образцы одежды, инвентаря. Растёт их количество. Только контроль нужен жесткий, как у военных, а то начнут гнать брак или удешевлять, за счёт качества. Далеко ходить не надо. Вот сегодняшние соревнования. Если бы мне вместо этого, — я показал на статуэтку в своей руке, — дали чек рублей на двести, то я смог бы уехать в Крым и прозаниматься там лишние пару месяцев. Сегодня наградили двенадцать спортсменов. Призовой фонд в три-четыре тысячи — это не те деньги, от которых разорится Облсофпроф.

— Спорт у нас любительский, — вмешивается фотограф.

— Двести рублей тоже не награда для профессионала, — улыбаюсь я в ответ, — Не тысячи долларов. Вот что страшного произойдёт, если спортсменам дать возможность зарабатывать своими выступлениями? Не только хоккеистам или футболистам?

— Тогда это будет уже профессиональный спорт, — кривит губы журналист.

— Странно, что это вы мне говорите. Один профессиональный журналист, а второй профессиональный фотограф, кстати, с хорошими и дорогими фотоаппаратами явно не советского производства. А почему бы вас не сделать любителями, а за статьи и фотографии расплачиваться с вами грамотами и статуэтками? Какая существует принципиальная разница между нами? Почему человек, который выстрадал звание мастера спорта не получает зарплату за это, а живёт на подачках и делает вид, что где-то работает? Для чего эти ужимки про любительский спорт? Бессмысленная ложь. Вы думаете, только я один знаю, что все хоккеисты Динамо или ЦСКА имеют офицерские звания и оклады? Да зарубежные газеты каждый раз высмеивают такое лицемерие, стоит СССР показательно победить где-нибудь. Дважды сами себе вредим. И спортсменов унижаем, и страну враньём позорим.

— Начнут платить зарплату за спорт, так туда миллион народа кинется, — качает головой Юрий Андреевич.

— Не больше, чем в фотографы, в певцы или в киноартисты, — парирую я, — А потом не забывайте — спорт честнее. Не хватило секунды — не сдал. Иди, тренируйся дальше. Да и регулировать его легче — набирается мастеров спорта с избытком — подними норматив слегка, половина тут же отсеется. Я поэтому и сказал — надо менять мозги и отношение. Смелее отбрасывать всё лживое и наносное. Перестать врать самим себе. Народ и без вас знает правду, зачем ему сказки про мировых чемпионов-любителей?

— Мда-а-а, ничего себе, поговорили с молодёжью, — обменялись кривыми улыбками мои собеседники, когда мы прощались.

— Я подумаю про наш разговор. Сегодня другу позвоню, он собкором в Советском спорте работает. Посоветуюсь, — журналист кивнул мне на прощание и пошёл вслед за фотографом, забавно потряхивая головой.

Большие афиши на ДК:

— Я только что в кассе был. Половину билетов уже раскупили, — забежал на сцену довольный Николай. Хорошо. До начала ещё два часа. У нас последние приготовления и успеем немного разогреться.

Горячие выдались денёчки. Одних только проводов сколько пришлось делать, ужас. Витя с Лёхой тоже издёрганные. У них в последние дни что-то вроде филиала нашей тучи для «дискачей». Постоянно тусят с пяток парней с портфелями, меняют пластинки, тут же что-то записывают. Мой проигрыватель получил новую стереоиглу и переехал в ДК, надеюсь, что на время. Николай приволок из дома жуткого монстра — магнитофон Днипро. Трёхмоторный доисторический мамонт оказался просто незаменим, когда нам потребовалось распустить три километровых студийных бобины с широкой басфовской плёнкой. Одну из направляющих выкрутили и вместо неё поставили винт с втулками на стандартный размер обычной плёнки. Осталось вставить кусочки лезвий от бритв и зажать всё гайкой. Немного изменили подкассетники и получили двенадцать километров плёнки обычной ширины 6,25. Четыре километровых бобины тут же отжал себе. Это мой неприкосновенный запас для будущей студии. Качество Свемы тип-10 меня не устраивает, да и цена в семь семьдесят за катушку в триста семьдесят пять метров кусается.

— Ребята, мы свои песни прогоним? — патлатый нескладный паренёк, с симпатичным лицом. Это наши сегодняшние гости. Я уже слышал их песни два дня назад. Вполне приличные блюзовые композиции с забавным текстом. Все песни ребята пишут сами и мы с ними немного поспорили, какие им лучше сыграть сегодня у нас. Очень уж им хотелось спеть пару новых вещей, но никак они для танцев не подходят. Убедили с трудом. Музыканты подключили инструменты, а я пошёл в зал, чтобы послушать, как дела со звуком. Да, прилично мы аппаратуры нагородили. Хорошо, что сцена у нас большая и есть куда разнести стену колонок.

— Паша, мы себя не слышим, — говорит мне в микрофон их солист. Хлопаю себя по лбу. Я же мониторы не подключил. Бегу обратно. Единственные колонки, которые я оставил без изменений — смешные железные «палки» от Моно-25. Использую их для мониторов, звук от которых пойдёт на нас, их громкости нам вполне достаточно и исполнителей они не закрывают. А по краям сцены стоит Моща! С каждой стороны по четыре пятнадцатидюймовых низкочастотника, четыре широкополосника и рупоры пищалок. Слегка видоизменённые колонки от Гармонии 70 повесили на стены в середину зала. Форма у них для нашей колоннады не совсем подходящая и акустические ямы зала перекроют.

— Что так громко-то? — слышу сзади голос нашей директрисы. Улыбаюсь. Это всего лишь треть мощности, на пустом зале больше трудно добавить. Гул стоит.

— Здравствуйте, — кричу ей в ответ, — Аппаратуру проверяем.

В это время гаснет свет и по стенам начинают бегать разноцветные лучи прожекторов и зайчики от шаров с зеркалами. Дима свои поделки запустил.

— Полностью свет не гасите. Пусть хотя бы аварийное освещение остаётся, — тут же выдаёт Зинаида ценные указания. Она ещё что-то хочет сказать, но тут у Водопада вступает солист и она лишь беспомощно машет рукой. Жестами вызывает со сцены Алексея и они выходят из зала.

— Аншлаг, парни! — с довольным лицом забегает тот через пару минут обратно, — Зинаида дала добро вторые танцы на полчаса дольше работать. Жалеет, что по рублю билеты не сделала. Спросила ещё, откуда столько аппаратуры притащили. Я ей говорю, что ты сварганил, а она не верит. Дима, аварийный свет не гаси, пусть всё время горит — кричит Лёха нашему осветителю. Тот лишь довольно скалится. Именно такое распоряжение он и ожидал, когда днём поменял там все лампы на красные.

— Девочки, мы сначала с вами две песни пройдём, потом с Пашей «Парусник» и всё наверно, больше не успеваем. Ещё переодеться надо, — наш руководитель осматривает девчонок, которые уже подготовились к первой программе. Причёски у них — мама не горюй. «Бабетта» у Ольги и «труба» у Ирины. Платья колокольчики, декольте, широкие пояса из лакированного кожзама. Выступать будем, одевшись под «стиляг» из начала шестидесятых. У меня припасён клетчатый пиджак, рубашка канареечного цвета, чёрные зауженные брюки, лакированные ботинки и дикой расцветки галстук. Пришлось знакомых просить, чтоб по шкафам полазили. Ирина лак притащила, обещает мне кок взбить. Минут тридцать у нас будет, пока народ под записи разогревается.