Кто поймал букет невесты - Островская Екатерина. Страница 5

– Эта камера стоит пятьдесят тысяч долларов. Вы готовы выплатить такую сумму в случае исчезновения аппарата или его поломки? – заступился за Аню Летягин.

Режиссера, судя по всему, узнали, спорить с ним не стали, и фотоаппарат Ани решили не забирать. Тем более что приглашенные операторы снимали постоянно, не выбирая отдельные моменты, как фотограф.

Полицейские переписали данные всех присутствующих. То есть почти всех, к некоторым они даже не подходили. Дама с собачкой склонилась над столом, прижав ладони к вискам. Проходящий мимо полицейский пес остановился и потянулся носом к ее коленкам. Прикрытая скатертью собачка икнула от страха, и ее тут же вытошнило в сумочку хамоном.

Полицейский в штатском, тот самый, который пытался отобрать камеру, подошел к Ане.

– Хочу извиниться… Сами понимаете, работа у меня такая.

– Понимаю. И не обиделась.

– Сегодня хотел пораньше лечь, – продолжал оправдываться молодой человек. – У меня завтра суточное дежурство, и вот нате вам – прямо из дома вызвали.

– Вы хотели извиниться, – прервал его Летягин, – ваши извинения приняты. Так что…

Он взял Аню под локоть и хотел увести, но полицейский остановил их:

– У меня вопрос к вашей девушке.

Летягин взглянул на Аню, она кивнула, и режиссер отступил на пару шагов.

– Мне показалось, что вы очень наблюдательная, – сказал полицейский. – И похоже на то, что вы самый трезвый человек здесь. Может быть, вам что-то показалось странным на этой свадьбе?

Аня пожала плечами:

– Ничего такого. Хотя я редко бываю на подобных мероприятиях, не знаю, как обычно ведет себя эта публика. Да и народу было много, чтобы наблюдать за каждым. А молодых людей всего полтора-два десятка. И не все из них из числа близких друзей молодоженов. Они все время молчали.

– Ни у кого ни с кем никаких конфликтов или споров не было?

– Я не заметила. Кажется, все было очень чинно.

– То есть ничего вообще не заметили?

Аня еще раз пожала плечами и добавила:

– Возможно, что-то замечу на фотографиях и вспомню, но пока… Если честно, то я устала от этой суеты и хотела бы поскорее попасть домой.

– Мы уже заканчиваем. Я могу вас отвезти.

– Спасибо, но я доберусь. Нам с режиссером Летягиным выделили машину.

– Тогда можете ехать, если ваш водитель уже дал показания.

Но водитель «Мерседеса», как выяснилось, не дожидался своих пассажиров: его дело было только доставить, а потом приехать по звонку, чтобы забрать. На парковке не было места для всех машин, да и те, которые должны были находиться там, из-за отсутствия парковочных мест, сразу укатили по шоферским делам. А те водители, которые остались, ничего не видели и не слышали. Так что шофера издательского дома не допрашивали вовсе. Теперь он стоял возле своего автомобиля и с интересом выслушивал то, чем делились с ним коллеги, разговоры, конечно, были только о произошедшем на свадьбе убийстве.

Летягин опустился на заднее сиденье рядом с Аней и вздохнул:

– Отдохнули, называется. Прямо кровавая свадьба какая-то. Кстати, был фильм с таким названием.

Аня промолчала, зато беседу поддержал разговорчивый водитель:

– Я видел это кино, но давно и не помню даже, чем там все закончилось.

– Не помнишь, так молчи, – посоветовал ему Летягин, – за дорогой лучше следи.

– Как прикажете, – обиженно отозвался шофер.

– А почему Сухотин не приехал на эту свадьбу? – поинтересовалась Аня.

– Откуда мне знать? – ответил Летягин.

– Я знаю! – обрадовался шофер возможности вернуться в разговор. – Это из-за жены Красильникова и дочки, наверное.

Он развеселился еще больше и продолжил делиться известными ему фактами:

– Тут в одном нашем журнале была статья или как там… репортаж с вечеринки. И девочка, которую Виктор Константинович туда послал, облажалась. Написала, что наряды дам были ужасные, особенной безвкусицей отличались туалеты жены магната Красильникова и его дочки. Дурочку, конечно, из журнала поперли, а заодно и выпускающего, который не вычитал материал и не внес правку, сняли с должности. Конечно, Сухотин с Красильниковым не поссорились, но осадочек остался, как говорится. На свадьбу шефа не позвали, а то точно бы был скандал.

– Уж лучше бы скандал, – усмехнулся Летягин.

– Вы, вероятно, с водителями многих нынешних гостей знакомы. Они чем-то делятся с вами? – обратилась Аня к водителю.

– В смысле информации? Нет, не делятся. А зачем им? Ведь если узнают, что они языком того самого, то голову точно оторвут. Но я недавно на заправке столкнулся с одним бывшим водилой. Кстати, именно Красильникова. Так парня выгнали за то, что он ляпнул где-то, будто дочка Красильникова отрывается в клубах и он порой забирал ее оттуда в хлам пьяную. Да и друзья у нее такие же.

– За дорогой следи! – приказал Летягин.

Когда подъехали к дому, в котором жила Аня, режиссер вышел и галантно открыл дверь перед своей спутницей.

– В гости не набиваюсь, – с грустью в голосе произнес он. – Но если будет желание пообщаться в другой раз, то звоните. – И протянул визитку. Но тут же отдернул руку. – Сейчас я запишу сюда еще один номер, по которому меня всегда можно найти, – объяснил он.

Достал из кармана ручку.

– Этот номер только для самых близких друзей.

– Я никому о нем не скажу, – пообещала Аня, не собираясь звонить режиссеру Летягину вовсе ни по одному из номеров.

Глава пятая

Утром Игнатьеву разбудил звонок Сухотина.

– Я все знаю, – не здороваясь, сообщил он. – С коммерческим номером журнала, конечно, облом, но ваша работа будет в любом случае оплачена. А пока отдыхайте: сегодня суббота, выходной, а в понедельник с утра жду вас в офисе. У меня родилась одна идея…

– Я поняла, – ответила Аня, хотя ничего не поняла, кроме того, что ее начальник не очень обеспокоен убийством молодого человека – даже не поинтересовался, как это случилось.

Накануне она вернулась в четвертом часу ночи и не сразу легла спать, надеясь утром поваляться в постели подольше, но раз как следует выспаться ей не дали, решила разобрать вчерашние фотографии. Аня пролистала все снимки, дошла до начала салюта, пытаясь определить, кто вышел из-за стола перед женихом или сразу вслед за ним. Но ясности не было.

Она набрала номер своего старого учителя доцента Старкова.

– Тебя интересует, что за человек Сухотин? – Старков несколько растерялся. – Знаю его больше тридцати лет и все равно не могу понять. Мы учились с ним на одном курсе. Приятельствовали. После окончания Витю послали в область в одну районную газету. Это было в самом конце восьмидесятых. И вот он однажды примчался ко мне с идеей: выпускать газету с брачными объявлениями. Мне идея показалась бесперспективной, потому что тогда любая газета была чей-нибудь орган. Или орган обкома партии, или горкома комсомола, или партийной и профсоюзной организации завода. Брачная газета – это тогда казалось чем-то из категории несбыточной мечты. Но ему удалось. Он не учредил новую газету, а как бы стал выпускать приложение к своей районке. Районная типография там была почти своя и не загруженная заказами, излишки бумаги тоже имелись. Главное было найти заказчиков – тех, кто хотел встретить свою судьбу с помощью никому не известного листка, выпускаемого в сельском районе. Но Сухотину повезло, не знаю как, но ему удалось обеспечить реализацию тиража. И опять он пришел ко мне, потому что с версткой у Вити было совсем плохо.

– Но вы ведь какое-то время работали вместе? – уточнила Аня.

– Да, я макетировал ему первый четырехполосный номер. Компьютеров тогда не было, пришлось вручную со строкомером, что не так уж легко, потому что на каждой полосе больше сотни коротеньких объявлений. Первый тираж принес ему три с половиной тысячи рублей чистой прибыли – огромные по тем временам деньги. Дело пошло, о единственной в стране брачной газете вскоре узнали все: в Белоруссии, в Прибалтике, на Кавказе, на Дальнем Востоке, в столице. Газета стала восьмиполосной и выходила, как и прежде, раз в неделю, – вспоминал Старков. – На ее страницах появилась реклама о продаже квартир, дачных домиков и автомобилей. В советские времена подобные объявления на листочках с рукописным текстом вывешивались на заборах или на бетонных автобусных остановках. А тут газета, которую прочтут многие. У Сухотина в редакции появились две девушки, которые перепечатывали тексты на машинке, я же потом верстал номер. Получал за свою работу, то есть за каждый сданный в типографию номер по сто сорок рублей, то есть месячную ставку журналиста «Вечерки», в которой я трудился тогда. Это длилось чуть больше года, потом Витя решился выпускать собственную газету «Купи-продай», где люди размещали объявления о продаже квартир, машин, швейных машинок, джинсов…