Стать последней (СИ) - Орлова Тальяна. Страница 33

— Сын вождя, — я осторожно коснулась своим плечом его. — Тебя не пугает наше будущее?

— Пугает, Тесса. Но мое решение было обдуманным. Что-то нужно приносить в жертву, чтобы получить другое. Так было за тысячу лет до нас, так будет и тысячу лет после. Нам с тобой придется оплакивать своих детей, внуков и правнуков. Нам придется через какое-то время уйти в уединение, подальше от всех событий, чтобы не убивать своими переселениями людей. И еще… мы будем вынуждены держать друг друга за руки, даже если в какой-то момент возненавидим.

— Возненавидим?

Он усмехнулся. В темноте я не могла разобрать выражение его лица.

— Почему нет? Люди надоедают друг другу и за более короткое время. Мой отец не мог скрыть радости, когда умерла его вторая жена. У нее был… неоднозначный характер. И он будто груз с души скинул после сорока лет совместной жизни. А третью жену оплакивал, как малое дитя. Наверное, она просто не успела ему надоесть, — он неуместно рассмеялся.

— Третью жену? Твою маму? Что с ней случилось?

— Погибла при набеге тикийцев на Южном Острове. Отец тоже был там, но ему удалось выжить.

— Мне жаль.

— Ее? Почему? Ведь она погибла за правое дело.

— Тебя жаль, отца твоего жаль — что вы остались в мире без нее. А может, он ее так оплакивал, потому что третью жену берут, только если без нее сердце не на месте?

— Не знаю, — Крииту почему-то надоела эта тема, хотя сам ее завел. — Лучше теперь ты расскажи, откуда полосы на твоей спине.

— И как, интересно, ты разглядел? — показательно изумилась я.

— Видел, когда ты мылась.

Вот эта тема уже тревожила меня — чем-то необлекаемым в слова.

— Я думала, что ты спишь.

— Я знал, что ты так думаешь, потому и смотрел.

Освещения тут было мало, но все же прочитать его настроение по лицу возможно. Однако Криит отвернулся и смотрел в другую сторону — будто глубоко задумался или не хотел, чтобы я поняла его эмоции. Решила ответить на первый вопрос:

— Кьяру помещик бил каким-то хлыстом. Думаю, неоднократно.

Сын вождя сказал после длинной паузы:

— Как думаешь, это нормально, что я желаю ему смерти за то, что он обижал Кьяру?

Я пожала плечами, но он все равно не мог этого видеть.

— Наверное, нормально. Это отношение ко мне. Или ты просто теперь в каждой можешь рассмотреть чей-то чужой смысл.

Он не ответил, я осторожно прикоснулась к его плечу и добавила в голос иронии:

— Так это отношение ко мне или?.. Сын вождя, да посмотри ты уже на меня!

Криит повернулся и оказалось, что на его губах играет искренняя улыбка:

— Давай отдыхать, Тесса. Дотлаак придет в любой момент.

Он даже мягко отстранил меня, что окончательно выбило из колеи:

— Что происходит, Криит? Я больше тебе не нравлюсь?

— Ты сама знаешь ответ. Каждый встречный шаман орет об этом.

— Тогда в чем дело? Ведь… с момента моего возвращения ты даже ни разу не поцеловал меня.

Он прищурился и склонил голову:

— А ты бы этого хотела?

Странный разговор! Я в самом деле ничего не могла понять.

— Кажется, я перестала скрывать отношение к тебе в позапрошлой жизни. Но если хочешь еще одного признания, то получай: я скучаю по твоим рукам, скучаю по твоей страсти… и очень хочу, чтобы ты хотя бы изредка меня целовал. Как Тали. Как Даару. Возможно, тогда бы я почувствовала, что теперь не хуже, чем кто-то из них.

— Ты… не хуже.

Он будто и вовсе растерялся. Или на самом деле устал и не видел в этом разговоре необходимости прямо сейчас. Меня же грызло любопытство. И если раньше я его сдерживала, то теперь, начав откровенничать, остановиться не могла:

— Тогда почему?

Криит завалился на лежанку, закрыл глаза и ответил спокойно:

— Потому что в этом нет смысла. Даже в этих твоих признаниях нет смысла. Мы сразу неверно начали — я сделал Тали своей, но она… ты того не хотела. Потом привыкла. Даара… то есть ты ответила мне только затем, чтобы успокоить. Теперешняя ты… ты тоже говоришь о страсти. Только о ней.

Уточнила тихо:

— Тебе этого недостаточно?

— На тысячу лет вперед? Одной только страсти будет маловато. Что с ней станет, если я переселюсь в древнего старика или страдающего мужским бессилием? Ничего не останется, если под страстью нет более важного. Зато ее остатки будут мучить и разочаровывать.

Я хорошо понимала, что он имеет в виду. И о чем говорила Хиида. Криит каким-то образом смог полюбить меня настолько, что даже в разных телах за парой слов или взглядом узнает. А я… я его не любила. Уже давно не ненавидела, понимала, принимала, привязывалась, хотела… но ни одного мгновения не любила. Неясным оставалось только одно:

— И что? Потому даже поцелуев у нас не будет?

— Не будет, — окончательно изумил он. — Я предпочту быть твоим другом, самым близким твоим человеком, чем испорчу все ненужной страстью. Страсть неизбежно заканчивается, когда под ней ничего нет. И тогда даже душевной близости не получится. А нам еще вечность бок о бок коротать. Если Оок не бредил, то нам с тобой нести мир остальным, потому давай не испортим мир между нами двумя.

У меня вырвалась усмешка от такой нелепицы. Я легла на соседнюю лежанку и отвернулось. Странное чувство — хотелось одновременно и расхохотаться в голос, и прижаться к нему с просьбой, чтобы передумал. И как он себе это представляет?! Ведь сам хочет меня до дрожи в пальцах — а то я не вижу! Говорил о детях и внуках… то есть он имел в виду, что у нас с ним будут разные дети и внуки? Чтобы не испортить мир между нами ненужными эмоциями? Была бы любовь, он бы смилостивился? Откуда и зачем в нем столько упертости? …или мудрости?

Глава 24. Охотник среди охотников

Ракиид, узнав об отсрочке еще на месяц, совсем не обрадовался:

— Ты хотя бы посвяти меня в план, брат.

— Не могу.

Ракиид хмурился и, вполне вероятно, теперь вообще жалел, что отпустил нас на Родобесские острова и позволил уговорить отца.

— Криит… Мы не протянем тут месяц. Эти мрази… — он мельком глянул на меня — или с целью извинения за грубый эпитет, или чтобы исчерпывающе показать, кто именно «мрази», — сами тоже не нападают. Но они теперь близко. Наши охотники не возвращаются… Таким образом местные дают понять, что в леса нас не пустят. Это не война и не мир — самое худшее из состояний. Мои воины сходят с ума от бездействия.

Я задумчиво смотрела в сторону леса. Император не нападает первым, потому что на открытом пространстве у бесов явное преимущество. Да к тому же он явно хитер и труслив, чтобы возглавить армию, идущую на бойню. В лесу или укрепленном городе у него есть хоть какой-то шанс. И потому он выманивает бесов возможностью голода… Бесы плохие рыбаки, но вряд ли совсем неспособны прокормить себя на берегу моря! Да и до Родобесских островов не так уж далеко, можно оттуда поставлять припасы. Вот же, на ближайшем костре готовится их обычная злаковая похлебка, значит, они даже не израсходовали полностью зерно. Нет, император вряд ли надеется заморить бесов голодом — он провоцирует их на необдуманные поступки. Мы и раньше знали, что у бесов тяжелый нрав. А если их заставить сидеть на одном месте неделями, то рано или поздно кто-то или начнет провоцировать конфликты здесь, или рванет в леса. Убивать их по десятку намного легче, чем при организованной атаке.

Примерно то же самое говорил и Ракиид. Он не оспаривал решение вождя — он лишь сокрушался, что такое решение может привести к катастрофе. Ему выпала незавидная доля: сдерживать под собой бушующую волну и не давать ей выплеснуться в любом направлении. Но как мне объяснял раньше Криид, если кто и справится с этой задачей, то только второй сын вождя. Наат, к счастью, еще не прибыл сюда с Тикийской территории — тот, вечно расслабленный и излишне эмоциональный, даже себя бы сдержать не мог. Что уж говорить о сотнях воинов.

Я волновалась, не зная мыслей Криита. Сейчас он ставит под удар свой народ, а это должно быть намного сложнее, чем когда больше уязвим был мой. Ценность мирного соглашения для него стала многократно выше. Но голос его не отдавал и признаком сомнения: