Допустимая погрешность некромантии (СИ) - Орлова Тальяна. Страница 3

Побледневший Ридди кивнул за всю троицу:

— З-за м-молчание?

— За молчание, за мычание… — Эльрик не дождавшись полного согласия, шагнул ко мне и присел на корточки, внимательно разглядывая. — Она человеческой речью владеет?

— Еще как владеет! — будто обрадовался один из приговоренных.

Эльрик наклонился ко мне сильнее:

— Рожа у нее знакомая…

— Так ведь это Тайишка! Служанка седьмой принцессы. Хорошая девушка, тихая… да и сирота. Вот мы и решили, что всем только в радость будет, если мы ее вот так неожиданно вернем…

— Что-то не вижу я ее радости, — Эльрик хоть смеяться перестал, но улыбался так же широко. — Ладно. Ты помнишь свое имя?

Внутри меня молчало, потому пришлось отвечать мне:

— Оля.

Он удивился, но обернулся к остальным:

— Новость первая: она не гака.

— П-почему?

— Потому что сейчас она обгладывала бы ваши косточки, а не несла эту чушь. Вы ведь даже руки ей не связали, кретины! — он снова повернулся ко мне. — А поподробнее о себе можешь?

Это я могу. Почему бы и не поговорить, когда тебя насильно куда-то притащили и заперли? Да и голос мой был твердым:

— Соколова Ольга Сергеевна, ваш благородие. Живу в Москве, студентка третьего курса международно-финансового, профорг факультета, уроженка Томска…

— Чего уроженка?

— Томска, ваш благородие, Томска. Того, который в Томской области. Номер паспорта надо? Кем и когда выдан...

К счастью, его глаза теперь тоже округлились, и это приносило заметное моральное удовлетворение. Он даже со своими подопечными говорил без прежней иронии:

— Совершенно точно не гака… И не ведьма. Как ты сказала, тебя зовут?

— Оля. Но ты можешь звать меня Соколова Ольга Сергеевна.

— Ребят… — он теперь не отрывал от меня взгляда. — Я ошибся. Вы не просто идиоты… я даже сравнение не могу подобрать, соответствующее вашему умственному развитию… А у меня богатый словарный запас, уж поверьте…

— Что происходит, Эльрик? — завизжало за его спиной.

— Вы не ту вернули. Не вашу Тайишку…

— А кого? — ничего не понимали главные ничего не понимающие в комнате. — Асура? Ёки? Другого демона?

Эльрик показательно тяжело вздохнул:

— Да вы точно идиоты… Это же вообще другие штаммы демонизма. Асурами не становятся, асурами рождаются. А это… просто чужестранка из какой-то Омской Территории…

— Томской! — я не могла промолчать. — Области! А Омская область находится рядом!

— Слыхали? — он снова смеялся. — Рядом находится, а мы и не знали! В общем, она скорее всего тоже сегодня померла, да вы ее случайно заклинанием и зацепили, вместо своей Тайишки.

Я хотела поправить «вместе со своей Тайишкой», но осеклась. И голос внутри меня предостерегающе зашипел. Да и в самом деле, откуда же мне знать, от какой информации нам обеим станет хуже? Но против другого я возражала точно:

— Я не померла! Они сами меня сюда… всосали.

Он снова заинтересованно глянул на меня, а потом будто поймал новую мысль:

— Ребят, а зеркало у вас есть? Тащите зеркало!

Ему тут же притаранили небольшой кусок темноватого отражающего стекла, позволив Эльрику направить его на меня.

— Смотри-ка, чужестранка, это теперь ты.

Хоть изображение и оставляло желать лучшего, но я с удивлением вглядывалась все пристальнее. Так это и была я. Всегдашняя я. Немного потрепанная, сильно лохматая, глаза подозрительно опухшие, но дайте мне полчаса в душе и привычный арсенал косметики — и я снова стану собой. Только волосы длиннее. Где-то на уровне интуиции по затылку било осознание — вот тут и есть разгадка. Тайишка эта как две капли воды похожа на меня! И, быть может, именно потому меня в нее и всосало. Но эти рассуждения имели бы смысл только в том случае, если все происходящее реально, а не затянувшийся кошмар…

Эльрик смеялся над моим удивлением — видимо, полагал, что я так новому образу изумляюсь. На фоне стен мерцали трясущиеся неудачники. А я все смотрела и смотрела, пытаясь собрать хоть какую-то мысль воедино. Но зеркало от моего лица убрали, после чего Эльрик бодро подскочил на ноги:

— Все, моя миссия на этом закончена. Счастливо оставаться, молодежь, в ваших неприятностях.

В него сразу вцепились три пары рук, не позволяя уйти.

— Подожди! Эльрик! Любимый кузен! Что нам делать?

Он через плечо еще раз глянул на меня, потом уставился на Ридди:

— А что тут делать? Убейте, расчлените и по кускам в лес вынесите. Если повезет, то ее сожрут волки или гаки. На том ваше приключение можно будет считать оконченным. А я молчу, пока вы мне платите по пятьдесят процентов от стипендии.

Теперь они втроем пялились на меня, но и Эльрика из рук не выпускали.

— Как же убить?.. — мямлил прыщавый. — Это же Тайишка!

— Это не Тайишка, придурок, — Эльрик, кажется, начал раздражаться. — А если так сильно нравится, то очень тихо развлекитесь с ней, потом убейте, расчлените и по кускам…

— Помоги! — Ридди вдруг обхватил родственника поперек туловища и уткнулся носом тому в живот. — Помоги, благодетель!

— Самому, что ль, убить? — не понял Эльрик, пытаясь стряхнуть с себя неприятную ношу.

— Сам убей! — Ридди после короткой паузы заговорил настолько уверенно, что даже его друзья опешили. А уж я и подавно. Ишь какие молодцы! Сами оживили, а убивать какого-то левака пригласили? — Или что хочешь с ней делай! Только уведи и нас спаси.

Эльрик долго думал, поглядывая на меня, щурился и почесывал светлый затылок. Потом выдал:

— Ладно. Сам убью. Пусть до ночи у вас посидит, потом я ее заберу. Но тогда семьдесят процентов вашей стипендии до конца обучения! И не развлекаться с ней.

— А почему же тогда не развлекаться? — я так и не поняла, прыщавый уже настроился или тоже уловил какую-то несостыковку.

— И не задавать вопросов! — отрезал Эльрик. — Идет?

Как будто у шалопаев был хоть какой-то выбор.

Через пару часов я научилась отчетливо произносить слова мысленно. Особенно когда надоело слушать нытье моей подселенки:

— Меня убьют! Этот жуткий тип меня убьет!

— Милая моя, ты уже померла. Неужели новости не слыхала?

— И что с того? Думаешь, что два раза намного приятнее, чем один?

— Да я вообще ничего не думаю… Все жду и жду, когда проснусь.

— Куда проснешься?

— Домой.

Помолчали. Попытались друг друга понять. Соседка даже поддержку оказывала:

— Твой этот… Костя… он уже разбудил бы тебя, если б мог… Ты, Оль, вряд ли теперь домой вернешься. Видала же, ты моя точная копия. Родственная душа из другого мира, не иначе… Они меня призывали-призывали, и тебя заодно призвали.

— Это ты моя точная копия, а не я твоя. И то как-то стыдно, что моя копия такой мямлей уродилась. Хоть бы слово от себя сказала! Да как так можно? Они тут, между прочим, твое тельце обсуждали — то ли гулям своим выкинуть, то ли сначала по кругу пустить, а ты молчишь, как партизан.

— Как кто?

— Забудь. Сравнение с партизаном было неуместно. Любой партизан на меня в суд мог бы подать за такое обидное сравнение.

Она, похоже, обиделась. Я будто бы чувствовала, как она насупилась и отвернулась. Хотя, если не ошибаюсь, то до сих пор любым нашим движением управляла именно я. Вот, шевелю пальцами, вот, вытягиваю связанные ноги. Клинические кретины запоздало так перепугались, что и все конечности мне перетянули. Возможно, подселенка еще в своем теле не адаптировалась, или я сразу перехватила бразды правления — неудивительно, если нашу с ней силу воли сравнить.

От скуки стало немного неловко. В конце концов девица ведь тоже не виновата, что со мной в этот кошмарный обморок вляпалась. И потому я попыталась быть вежливой:

— Ты это, Танюх, не злись. Давай с тобой жить дружно… ну, пока еще живем.

— Давай, — она словно шмыгнула несуществующим носом. — И ведь права ты в чем-то… я всегда слишком тихая была. А ты вон, боевая! Жалко, что до утра не доживешь.

— Это мне тебя жаль. Я-то после нашей с тобой смерти наверняка домой вернусь. Там меня мое тело дожидается. И телевизор.