Между болью и страхом (СИ) - Ледовская Светлана. Страница 20

— Приходил курьер с цветами. Думаю, проверяют дома ли…ты.

— Они уверены, что я не вернулась домой и ждут, — в груди потяжелело и, согнувшись, я прижала кулак к области сердца. Тяжёлое, оно билось сквозь рёбра, отдаваясь в пальцы. — Не выходи из дома. Если закажешь еду — сделай это на адрес соседей и… не пользуйся службой "Нестандартной помощи".

Закончив разговор, я ещё несколько секунд смотрела на трубку, из которой доносились короткие гудки. Справившись с желанием швырнуть её в стену, я поставила аппарат на базу и поплелась в ванну.

Это случилось много лет назад, но возвращаясь мыслями в тот день, я ощущаю всё: запахи, звуки, вкус собственной крови. Он остро впился в мои воспоминания. Наряду с хрустом костей и звуком вспарываемой кожи.

Никто не предупредил, что будет больно. Настолько.

Рано утром, когда солнце ещё не выбралось из-за горизонта, меня, ещё сонную и дезориентированную потащили во дворик. Увидев чужих, я растерялась и оцепенела. Служанка толкнула меня в спину и, не удержавшись, я свалилась на колени. Распахнувшаяся одежда обнажила бледные плечи и тонкие ключицы. Трясущимися руками я пыталась завернуться в полы халата и вскрикнула, когда меня резко вздёрнули на ноги. Прямо передо мной стоял мужчина. Хоть я редко их видела, чаще мельком, когда охрана проверяла периметр, но я не могла не понять, что он был другим, вовсе не представителем моего клана. Коренастый, смуглый, с широким обветренным лицом и холодным изучающим взглядом незнакомец притянул меня к себе и глубоко втянул воздух рядом с моим виском.

Слишком испуганная, чтобы воспротивится, я позволила ему ухватить меня за волосы, и только когда он резко подтянул их назад, запрокидывая голову, попыталась оттолкнуться. Он был сильнее. Не замечая моих жалких потуг вывернуться, чужак деловито осматривал мою шею. Я уже заскулила от ужаса, как внезапно он зацепил сильными пальцами тонкую ткань и рванул вниз. Цепляясь за лоскуты халата, я тщетно прикрывала открывшуюся взорам грудь. Одним движением сдёрнув с меня испорченную одежду, мужчина отошёл на пару шагов и, наклонив голову набок, окинул меня оценивающим взглядом. Только в этот момент я поняла, что остальные присутствующие, около десятка человек смотрят в землю, не смея поднять глаз.

— Что… Зачем… — всхлипывала я, истерично, пряча себя под ладонями.

— Опусти руки, — впервые заговорил незнакомец и добавил скучающе, — или ты хочешь, чтобы тебя держали? — замерев, я затравленно оглянулась, вдруг остро осознав, что вокруг нет никого из привычных надзирателей. — Я не люблю ждать.

Инстинкты подсказывали мне подчиниться. От чужака исходила особая, тёмная энергетика, вынуждающая тело подрагивать. Медленно я уронила руки, выпрямила плечи и опустила лицо. Я была слаба, беспомощна, испугана, совершенно не понимала, что происходит. Всё казалось кошмарным сном, бессмысленным и скоротечным. Впившись ногтями в свои ладони, я убедилась, что не сплю. Меж тем чужак обошёл по кругу, рассматривая со скучающим видом.

— Слишком молодая, — пробормотал он недовольно и сплюнул на мёрзлую землю. — Тебя касался мужчина? — я дёрнулась и это послужило ответом, который его удовлетворил. — Ты знаешь кто ты?

Вскинувшись, я коротко полоснула его ненавидящим взглядом и впервые заметила эмоции на пустом лице. Он ощерился, подавшись вперёд. Мне понадобились все силы, чтобы не отшатнуться.

— Интересно, — протянул чужак, ухмыляясь, и от одного этого слова мне захотелось провалиться в ад.

Он развернулся и широкими шагами направился к небольшой дверце, ведущей прочь из моей тюрьмы. Сопровождение двинулось следом и, как только я осталась одна, ноги отказались держать меня. Свернувшись в обрывках скользящего шёлка, я тихо поскуливала от накатившего понимания: теперь всё будет иначе. Моё ленивое существование закончилось. Скоро я начну умирать.

Как меня заволокли в дом, я почти не осознавала. Позже эти приступы стали привычными, мне удавалось их предвидеть и скрывать от окружающих, но не в тот первый раз. Мозг взрывался ужасом, парализуя логику. Мне не удавалось обрести контроль над выгибающимся телом. Его спеленали простынями и влили мне в рот что-то горькое. К счастью тогда ещё мой организм не так удачно справлялся с веществами, дурманящими сознание, и оно благополучно меня покинуло.

Когда я наконец очнулась, вокруг толпились молчаливые слуги. Старуха с цепкими пальцами осмотрела мои глаза, растянув веки и удовлетворенно усмехнувшись, помогла подняться. Закутавшись в очередной халат я, как была босая, вышла во двор.

С насупившегося неба срывались редкие колючие снежинки. Я поймала несколько и отстранённо смотрела, как они тают на коже, сползая каплей к глубокой борозде пересекающей ладонь.

— Судьба, — странное слово, которое произносила мама, прослеживая эту линию пальцем, сорвалось с моих губ.

От собственного голоса я вздрогнула. Хриплый, надтреснутый, он слишком часто был единственным, что я слышала. Окинув взглядом двор, я убедилась, что мои надсмотрщики вновь на местах. Они делали вид, что вовсе не следят за мной. Крепкая девица с испещрённым мелкими шрамами лицом чаще всего сидела у выхода и старательно плела корзину. Одну и ту же. Уже год.

Другая, высокая с мрачным взглядом перебирала крупу у стены напротив, но стоило мне подойти ближе, как она поднималась и следовала за мной, пока я не подходила к другой…

За время, проведённое в своей тюрьме, я наблюдала, как окружение сменялось ежегодно. Слуги вели себя отстранённо: никто не касался меня без необходимости, не причинял боли и беспокойства. Забывшись, легко было представить, что я здесь совсем одна.

Раз в несколько дней приходил учитель. Затравленный, ненавидящий всех человечек в застиранной потёртой одежде, под бдительным присмотром посвящал меня в правила поведения в обществе, учил языку, музыке. Он единственный человек, которого я встречала много лет. Несмотря на скверный характер старик иногда, когда от нас отворачивались, подсовывал под циновку что-то вроде подарка. После его ухода я незаметно забирала то мелкий речной камушек с отверстием посередине, то небольшой каштан, источающий едва заметный аромат, то грубо выточенную из дерева птичку или корявую костяную пуговицу.

Хранились эти мелочи как краденые сокровища у стены дома, в углублении, прикрытом деревянной доской, там, где мне доводилось часто сидеть на солнце, погружаясь в медитацию. Единственное, что принадлежало мне, умещалось на одной ладони, но я наслаждалась ощущением обладания. Прикасаясь к бесполезным вещицам, я начинала верить, что нечто иное тоже может быть моим. То, что другие сочли бы мусором, рождало во мне мечты. А за ней появилась надежда — опасная смесь для обречённой.

Пар срывался с губ. Ступая по жёсткой, промерзшей земле я приблизилась к дереву и привычно забралась на нижнюю толстую ветку. Оперевшись спиной о ствол я закрыла глаза и спустя пару минут, когда на меня уже не смотрели пристально, вынула из расщелины треснувшей коры пуговицу. Её я припрятала отдельно от остальных вещиц. Надломленный край был острым и способным разрезать плоть. Однажды, стискивая её в кулаке я располосовала кожу и затем пришлось прятать рану от вездесущих слуг. К счастью затягивалось на мне всё очень быстро. К следующему дню ладонь зажила, но своё неожиданное оружие я убрала на дерево, там где чаще всего могла незаметно ото всех делать кромку костяной пуговицы ещё тоньше, затачивая её о браслет, обхватывающий запястье. Иногда я царапала кожу. И с каждым разом она всё быстрее исчезала. Это напоминало о том, как мало времени у меня осталось.

Когда костяная безделушка оказалась стпрятана под полосой металла над местом где особенно сильно ощущался пульс я успокоилась. Даже крохотная возможность контролировать собственную смерть внушала уверенность.

Они облачили меня в незнакомую одежду. Непривычную. Плечи тянуло вниз, тяжёлая ткань мешала шагать и широкий пояс слишком туго лежал на талии. Как бы мне не хотелось остаться босой, но пришлось обуть странные сандали, каких я не видела на слугах. Наверняка всё облачение служит лишь одной цели — не позволить мне сбежать. Я едва стояла на ногах, балансируя на деревянных колодках и не знала как смогу идти. Эта проблема решилась довольно неожиданно. Ворота, до того дня не открывающиеся ни разу пытались распахнуть и когда это не удалось — с грохотом разломали. Во двор внесли паланкин. Конечно, тогда я не понимала, что это за сооружение, но меня втолкнули внутрь и задёрнули шторы. Оказавшись в полутьме я выплюнула камушек, который лежал на языке. Я не могла уйти без него. Пусть это глупо, пусть бесполезно, но из своего халата я выдернула прочную нить, размохрив край, и намотала её под браслет. Теперь же продела её в отверстие в камне и, связав концы, повесила на шею. Заправив Свою Вещь под одежду, я наконец позволила себе выглянуть наружу. Рядом шли мужчины, полностью, перекрывая мне вид на улицу. Смирясь с невозможностью рассмотреть хоть что-то кроме их спин, я закрыла окно и сложила ладони на коленях.