Распознавание образов - Гибсон Уильям. Страница 47

Кейс кивает.

– Теперь мне придется иметь дело с Хоббсом Барановым, – продолжает Нгеми, – а он сейчас в дурном настроении.

Если тогда в Портобелло он был в хорошем настроении, думает Кейс, то я не хотела бы увидеть его в дурном.

– На деньги от продажи «Куртов» Хоббс хотел купить очень редкий экземпляр, на аукционе в Ден-Хааге в прошлую среду. Это фабричный прототип одной из ранних моделей «Курта» – с необычной, даже уникальной конструкцией механизма. Но его перехватил дилер с Бонд-стрит, причем по очень низкой цене. Так что Хоббс теперь, мягко говоря, не в духе.

– Но вы продали и его арифмометры, он же заработал.

– Бесполезно: если вещь попала на Бонд-стрит, то простым смертным она не достанется. И даже не простым, вроде Хоббса Баранова. Слишком дорого.

Магда, которая с самого начала налегала на рецину более целеустремленно, чем остальные, строит недовольную гримасу.

– Омерзительный тип. С ним вообще лучше не знаться. Если все американские шпионы такие же уроды, то чем они лучше русских, которые им проиграли?

– Хоббс никогда не был шпионом, – мрачно возражает Нгеми, опуская бокал. – Он просто шифровальщик, хороший математик. Если бы американцы действительно были такими бездушными прагматиками, какими их обычно рисуют, они не оставили бы этого беднягу спиваться в ржавом прохудившемся трейлере.

Кейс, которая никогда не считала себя особенно прагматичной или бездушной, интересуется:

– А что бы они тогда сделали?

Нгеми замирает, не донеся до рта вилку с кальмарами.

– Наверное, – говорит он, – они бы его убили.

Детство Кейс прошло за призрачным и в то же время, судя по ощущениям, очень банальным экраном, которым отгораживались от мира люди, так или иначе связанные с американскими спецслужбами. Поэтому когда речь заходит о таких вещах, у нее есть свой набор понятий насчет того, что принято, а что нет. Сам Уин никогда не занимался оперативной работой, но у него были друзья-оперативники, которых он очень любил. У всех этих людей было одинаковое нравственное ядро, сформированное спецификой секретного мира и его невидимых войн. Кейс мало знает о законах этого мира, однако всякий раз, когда в ее присутствии люди, знающие еще меньше, начинают на эту тему рассуждать, она воспринимает их слова как пустое фантазирование.

– На самом деле, – говорит Кейс, – это своего рода традиция – оставлять их спиваться.

Что-то в ее голосе заставляет всех замолчать, хотя она этого не добивалась.

– Почему вы сказали «в трейлере», Нгеми? – спрашивает она, чтобы прервать молчание.

За свою жизнь Уин похоронил немало коллег, которых погубило не что иное, как стресс и чрезмерная работа, да еще, может быть, особый вид депрессии, вызванной слишком долгим и пристальным наблюдением за человеческими душами под определенным углом – предсказуемым и, в общем, довольно неестественным.

– Потому что Хоббс в нем живет, – объясняет Нгеми. – Там у них целый трейлерный поселок. Практически это сквот [24] – недалеко от Ливерпуля.

– Но у него же пенсия от ЦРУ! – возмущается Магда. – Никогда не поверю в сказки насчет ржавого трейлера. И потом, он покупает «Курты», которые стоят кучу денег. Как хотите, а этот тип явно что-то скрывает! – Она делает большой глоток рецины.

– Не ЦРУ, а АНБ, – поправляет Нгеми. – Да, есть какое-то пособие по инвалидности, хотя впрямую я не спрашивал. В общей сложности у него около десяти тысяч фунтов. Большая часть, как правило, вложена в арифмометры. Не так уж много. И даже эти деньги он не может себе позволить просто хранить. Как коллекционер он хочет покупать, но как бедный человек вынужден продавать. – Нгеми вздыхает. – Это удел многих людей. Даже мой, в какой-то степени.

Магда не унимается:

– Да он шпион, говорю вам! Продает секреты за большие деньги. Мне Войтек рассказывал.

Войтек нервно переводит взгляд с Кейс на Нгеми.

– Не шпион, нет! Не секреты. Нельзя так говорить, Магда!

– Что же он продает? – спрашивает Кейс.

– Иногда, – Войтек понижает голос, – он находит для людей информацию.

– Я и говорю – шпион! – радостно заключает Магда.

Войтек морщится.

– Наверное, он просто сохранил старые связи, – предполагает Нгеми, – и поэтому имеет доступ к определенным вещам. Думаю, в городе есть люди, которые... – Он умолкает, морщит черный широкий лоб. – В общем, ничего незаконного тут нет. Обычные связи с бывшими коллегами. И никто не задает лишних вопросов.

– А, вспомнила! – торжествующе восклицает Магда. – Радиоэлектронная разведка! Войтек сказал, что Хоббс продает данные радиоэлектронной разведки.

Войтек мрачно разглядывает свой бокал.

Радиоэлектронная разведка. Кейс знает этот термин.

Она решает сменить тему разговора. Сейчас надо расслабиться, а мысли о таких вещах только портят вечер.

После ресторана они заходят в переполненный бар рядом со станцией. Памятуя, что рецина плохо сочетается с другими видами алкоголя, Кейс заказывает кружку шанди [25], к которому почти не притрагивается.

Она чувствует, что развод на спонсора сейчас начнется в полную силу, и решает нанести упреждающий удар.

– Я надеюсь, ты найдешь покровителя, Войтек. У тебя обязательно получится, это интересный проект. Если бы у меня были такие деньги, я бы сама в нем поучаствовала.

Как она и ожидала, все трое переглядываются и затихают. Наконец Нгеми решает попробовать:

– Может, ваш работодатель заинтересуется...

– Я не могу обращаться с просьбой. Мой контракт только начался.

Говоря это, она думает не о Бигенде, а о кредитной карте, лежащей у нее в кошельке. Она легко могла бы купить Войтеку груду ржавых лесов. Да, так она и сделает, если ничего лучшего они не найдут. И пускай русские киприоты, в которых она не очень-то верит, поломают над этим головы.

27

Истинный энтузиаст

Поднимаясь по ступенькам, Кейс отмечает, что ритуал Джеймса Бонда ее больше не интересует.

Никаких волосинок и плевков, никакой пудры. Это скорее фатализм, чем вера в надежность немецких замков. Если уж они смогли забраться в кабинет Кэтрин Мак-Нелли на Пятой авеню и незаметно похитить записи психотерапевтических сессий, то никакие замки их не остановят. А действительно, как им это удалось? Какой-нибудь человек, одетый в черное трико, прокрался в ночи мимо журнального столика, где лежат стопки журналов «Тайм» и «Космополитен» трехлетней давности...

Она открывает дверь и видит, что забыла оставить свет включенным.

– Козлы! – кричит она в темноту.

Дотянуться до выключателя, зажечь свет, запереть дверь. Подняться для проверки на второй этаж.

На часовом поясе «Кейс Поллард» сейчас, судя по всему, белый день. О сне не может быть и речи.

Включив «Кубик», Кейс запускает «Нетскейп» и открывает Ф:Ф:Ф, отмечая каждое прикосновение к клавиатуре. Если Доротея не врет, то поклонники азиатских шлюх установили здесь программу, которая регистрирует нажатия клавиш. Записанная последовательность может быть скачана через какой-нибудь «черный ход». Интересно, регистрирует ли программа движения мыши? Если да, то как они узнают, где находится курсор? Скорее всего они видят только нажатия клавиш и адреса страниц в браузере.

После относительно долгого перерыва Ф:Ф:Ф выглядит каким-то незнакомым. Многих авторов Кейс вообще встречает впервые. Капюшончик рассказывал, что в новостях недавно пустили сюжет, породивший волну новичков. Может, это и есть незнакомые имена? Бегло просмотрев заголовки постов в нескольких разделах, она видит, что номер 135 все еще остается популярной темой, наряду с историей о бразильских фрагментщиках-сатанистах.

Кейс смотрит на экран, положив руки на колени (клавиатура ее теперь пугает), и представляет, как в полутемном компьютерном зале, где высвечена эта же страница Ф:Ф:Ф, сидят зловещие фигуры, одетые, как герои шпионских сериалов, и ждут, когда она откроет какой-нибудь пост.