Тысяча Имен - Векслер Джанго. Страница 6

— Что ж, ладно. Я собирался поручить тебе непыльную работенку по чистке отхожих мест. — Дэвис пожал плечами. — Вместо этого ты отправишься выяснять, что за чушь взбрела в голову капитану Д’Ивуару. Сомнений нет — ты умрешь смертью героя. Я хочу только одного: когда какой–нибудь искупитель станет нарезать из тебя ломти мяса для жаркого, помни, что ты оказался там только потому, что сержант Дэвис хотел от тебя избавиться. Тебе это понятно?

— Понятно, сэр, — ответила Винтер.

— Вот и хорошо. Свободен.

С этими словами сержант вернулся к наблюдению за дракой, которая между тем уже подходила к концу. Один из солдат, обхватив рукой шею противника, другой методично молотил его по лицу. Винтер поплелась мимо них к угловой башне, в которой размещался штаб полка.

Ее мутило. Хорошо будет оказаться вдали от Дэвиса. Вот уж в этом точно нет сомнений. Пока полк находился в обычном своем лагере, возле хандарайской столицы Эш–Катарион, измывательства сержанта еще можно было сносить. Дисциплина в полку разболталась. Винтер имела возможность проводить много времени за пределами лагеря, а Дэвис и прочие развлекали себя выпивкой, игрой в кости и прелестями шлюх. Потом грянуло Искупление. Принц удрал из столицы, точно побитый пес, а за ним последовал и Колониальный полк. С тех самых пор все эти долгие недели прозябания в Форте Доблести Винтер приходилось совсем несладко. Запертая в этих древних стенах, как в ловушке, она нигде не могла укрыться, и Дэвис, лишенный привычных развлечений, регулярно вымещал на ней злость.

С другой стороны, Винтер тоже изучила особенности офицерской речи. Выражение «для особой миссии» определенно не сулило ничего хорошего.

У входа в башню, перед открытыми дверями, торчал часовой, но Винтер он пропустил, ограничившись коротким кивком. Кабинет капитана располагался сразу за порогом, и определить его дверь было легче легкого — возле нее переминался улыбчивый штабной лейтенантик. Винтер узнала его. Весь полк знал Фицхью Варуса. Его брат, Бен Варус, командовал Первым колониальным, пока пуля не пробила ему череп во время безрассудной погони за какой–то шайкой в верховьях реки. Все ожидали, что после этого Фиц отправится на родину, поскольку было известно, что он оказался здесь только ради брата. Тем не менее Фиц по непонятной причине остался в полку, предоставив свою улыбчивость и безукоризненную память в распоряжение нового командира полка.

Винтер в присутствии Фица всегда было не по себе. Девушка недолюбливала всех офицеров без исключения, но вдвойне настороженно относилась к тем, кто все время улыбался. По крайней мере, когда на нее орали, она точно знала, на каком она свете.

Сейчас Винтер остановилась перед Фицем и отдала честь:

— Рядовой Игернгласс явился по вашему приказанию, сэр!

— Входи, — сказал Фиц. — Капитан ждет тебя.

Винтер последовала за ним. Кабинет капитана в те времена, когда Форт Доблести еще был полноправно действующей крепостью, скорее всего, служил кому–то опочивальней. Когда ворданаи прибыли сюда, в этом помещении, как и во всем форте, оставались только голые стены. Капитан Д’Ивуар водрузил на пару тяжелых сундуков половинку кузова сломанной тележки, устроив таким образом некое подобие низкого рабочего стола, а вместо кресла использовал запасную койку.

Сейчас этот стол был завален документами двух сортов. Подавляющее большинство составляла изжелта–бурая тряпичная бумага хандарайского изготовления, которой в Колониальном полку пользовались уже много лет. Предприимчивые торговцы собирали по свалкам исписанные листы, соскребали чернила, продавали бумагу — и так раз за разом, покуда она не становилась тоньше паутины. Среди этой плебейской желтизны блистали, подобно обломкам мрамора в куче песка, несколько листов добротной ворданайской бумаги — свеженьких, точно только что изготовленных, выбеленных так, что глазам смотреть больно, и острых, как бритва, на сгибе. Это явно были приказы, привезенные флотом. Винтер до смерти хотелось узнать, что же там написано, но все листы добросовестно сложили так, чтобы скрыть от посторонних глаз весь написанный текст.

Сам капитан трудился над другим документом — списком имен, — и на лице его явственно читалось раздражение. То был широкоплечий мужчина тридцати с лишним лет, прокаленное загаром лицо его покрывали преждевременные морщины — неизбежный удел всех, кто слишком долго жил под безжалостным хандарайским солнцем. Его темные волосы и бородка, в которой уже кое–где поблескивала седина, были коротко подстрижены. Винтер он нравился ничуть не больше и не меньше, чем любой другой офицер, то есть не нравился вовсе.

Капитан глянул на нее, что–то буркнул и сделал пометку в списке.

— Садись, рядовой.

Винтер села, скрестив ноги, на полу по ту сторону стола. Спиной она чувствовала, как над ней нависает Фиц. Внутренний голос вопил, захлебываясь от крика, что это ловушка, и Винтер пришлось жестко напомнить самой себе, что удариться в бега она все равно не сможет. Не тот случай.

Казалось, капитан ждет, когда она заговорит первой, но Винтер прекрасно понимала, что это впечатление обманчиво. Наконец капитан опять что–то проворчал, запустил руку под стол, пошарил там и извлек наружу небольшой полотняный мешочек. Он бросил его на стол, прямо перед Винтер. Что–то глухо звякнуло.

— Это твое, — сказал капитан. Винтер колебалась, и тогда он нетерпеливо махнул рукой. — Ну, бери же!

Девушка подцепила пальцем шнурок, потянула — и вытряхнула на стол содержимое мешочка. Пару медных булавок с тремя латунными звездочками, которые ей полагалось носить на плечах мундира. Знаки различия старшего сержанта.

Наступило долгое молчание.

— Это, наверное, шутка, — промямлила Винтер и после паузы, спохватившись, добавила: — Сэр.

— Хотел бы я, чтобы это была шутка, — отозвался капитан, то ли не заметив ее промашки, то ли решив не придавать ей значения. — Надевай.

Винтер воззрилась на медные булавки с таким видом, точно это были ядовитые насекомые.

— Со всем почтением, сэр… я не могу принять это предложение.

— Очень жаль, но это не предложение и даже не требование, — жестко ответил капитан. — Это приказ. Сейчас же надень эти чертовы штуки.

Винтер хлопнула ладонью по столу, едва не уколовшись одной из булавок, и яростно замотала головой.

— Я… — начала она и осеклась. Взбунтовавшееся горло сдавило с такой силой, что она едва могла дышать.

Капитан наблюдал за ней без тени раздражения — скорее, с озадаченным интересом. Выждав несколько секунд, он кашлянул.

— Формально, — сказал он, — за такую выходку я должен был бы бросить тебя в гарнизонную тюрьму. Вот только у нас нет гарнизонной тюрьмы, да к тому же тогда мне пришлось бы искать другого сержанта, черт его раздери. А потому позволь кое–что тебе объяснить.

Капитан порылся в бумагах и извлек наружу один из белоснежных листков.

— Солдат, которых доставили сюда корабли, хватит, чтобы пополнить наш полк до начальной численности. Это значит, что к нам прибыло почти три тысячи человек. Едва они причалили, я получил от нового полковника вот эту инструкцию. — Последнее слово он произнес с видимым омерзением. — Инструкция гласит, что он не привез с собой младших офицеров, а потому желает, чтобы я предоставил в его распоряжение людей, знакомых с местностью и здешним населением. И наплевать, что мне не хватает младших офицеров для моих собственных рот. Таким образом, я должен где–то раздобыть тридцать шесть сержантов, не разоряя другие роты, а это означает только одно — повышение в звании в боевой обстановке.

Винтер лишь кивнула, по–прежнему борясь с комком в горле. Капитан неопределенно махнул рукой.

— Поэтому я занялся поисками людей, подходящих для этой цели. Ваш сержант Дэвис предложил твою кандидатуру. Твое личное дело выглядит… — губы его дрогнули, — странновато, но вполне приемлемо. Вот, собственно, и все.

Сержанта хватит удар, если он узнает, что Винтер по его наущению не отправили на верную смерть во вражеские тылы, а повысили в звании. На долю секунды ей и впрямь захотелось стать сержантом. Стоило бы, право слово, — хотя бы для того, чтоб увидеть, как физиономия Дэвиса багровеет от прилившей крови. Чтобы Бугай и Тафт были вынуждены отдавать ей честь. Но…