Все вечеринки завтрашнего дня - Гибсон Уильям. Страница 46

Но вот и бар, небольшая толпа у дверей, звуки музыки, которые она пропускала мимо ушей, смолкли, когда она подошла.

Бар был битком набит. Она проскользнула между парочкой мексиканцев, похожих на дальнобойщиков, с такими стальными, будто острие долота, штуками, прибитыми гвоздями к носкам их черных ковбойских сапог. Протолкавшись внутрь, поверх голов посетителей она увидела Кридмора с микрофоном в руке, глупо улыбавшегося толпе. Это был оскал «плясуна», десять тысяч ватт дурного электричества, его десны уже были задеты той штукой, которую «плясун» вытворяет с наркоманами.

Люди хлопали и свистели, требуя продолжения, и Кридмор, по лицу которого градом катился пот, по всей видимости намеревался задать им жару.

— Спасибо вам, сердечное спасибо! — услышала она усиленный динамиками голос Кридмора. — Следующая песня, которую я сочинил сам, скоро выйдет на первом сингле нашей группы «Бьюэлл Кридмор и его Братья меньшие», он называется… «И только ты подумал, что вставил»!

Может, ей показалось, что именно это он сказал, но в этот момент оглушительно грянула вся группа, гитарист извлекал из старой большой блестящей электрогитары стальной серпантин аккордов, так что слов разобрать было невозможно. Хотя она была вынуждена признать, что Кридмор действительно умеет петь.

Люди набились сюда как сельди в бочку, так что ей было трудно высматривать Карсона, но, с другой стороны, он бы тоже едва ли ее разглядел.

Она продолжала проталкиваться изо всех сил, пытаясь найти Тессу.

45

ХОД КОНЕМ

Райделл прошел курс внешнего наблюдения еще в Академии, и его любимой темой было преследование подозреваемого. Этим не приходилось заниматься в одиночку — как правило, вдвоем, и чем больше у тебя было напарников, тем лучше. Их учили подменять друг друга: кто-то занимает твое место, ты контролируешь объект, опережая его, чтобы быть готовым подменить очередного напарника в нужную минуту. За спиной у объекта никогда слишком долго не маячило одно и то же лицо. В этом было определенное искусство, и когда ты становился мастером, слежка делалась своего рода танцем.

Ему так ни разу и не выпал шанс испытать это искусство на практике, ни во время краткой службы офицером полиции, ни потом, когда он работал на «Интенсекьюр», но он знал, что тренировки не пропали даром: они дали ему представление о том, каково это чувствовать, когда тебя преследуют, особенно если преследователи делают это правильно.

На этой мысли он и поймал себя сейчас, закинув на плечо вещмешок с проектором Рэи Тоэи и намереваясь покинуть жалкое подобие места преступления. Если Лэйни хотел, чтобы он привлек чье-то внимание, постояв здесь, — что ж, он постоял здесь. Но, может, сейчас, подумал он, это самое ощущение, что за тобой следят, возникло лишь оттого, что Лэйни сказал, что кто-то обязательно заметит, если я здесь появлюсь.

Нервы, наверное. Вполне возможно, но на самом деле он совсем не нервничал, просто устал. Всю ночь гнал вверх по побережью с Кридмором и единственный раз за весь день отдохнул чуть-чуть, когда заснул, слушая Рэи Тоэи. Сейчас он больше всего на свете хотел вернуться в комнатушку, проверить проектор — вернулась ли она? — и завалиться спать.

Но, черт возьми, неприятное ощущение в затылке не проходило. Он глянул назад, но там не было ни души, только место, где засохшую кровь обрызгали «Килзом».

Мимо неспешно шел парень, направляясь в сторону Окленда и «Ночлега и завтрака».

Молодой парень с темным ежиком по-военному, черная куртка, на подбородок натянут черный шарф. Кажется, и не видит Райделла, просто идет себе, руки в карманах. Райделл тихонько двинул за ним, на расстоянии примерно пятнадцати футов.

Он пытался представить себе это место, каким оно было раньше, когда было обычным мостом. Миллионы машин проехали здесь когда-то по дороге, по которой он шел сейчас. Тогда здесь был хороший обзор, просто фермы, перила и дорожный настил; теперь это был настоящий туннель, стены сплетены из всяких отходов: досок, пластика — всего, что люди смогли отыскать, и скреплены чем попало, лишь бы не развалились, и не развалились ведь, несмотря на ветра, которые дуют всегда и везде. Однажды он был проездом в Луизиане, и что-то в облике этого места напомнило ему о тамошних байу [30]: всюду болталась всякая ерунда, трубы и кабели и какие-то штуки, назначения которых он не мог определить, и все это отчасти смахивало на испанский бородатый мох, все контуры были мягко размыты. И освещение сейчас было тусклым, словно бы смотришь под водой, — просто раздобытые на свалке флуоресцентные лампы, подвешенные с интервалом около двадцати футов, одни вовсе не светят, другие едва мерцают.

Он обошел большую лужу, образовавшуюся там, где какой-то торговец сбросил на землю куски грязного наколотого льда.

Посмотрев вперед, он увидел, как парень в черном шарфе сворачивает в кафе, одну из тех забегаловок, которых здесь пруд пруди — два маленьких столика и стойка, за которой уместятся четверо, от силы — пятеро. Здоровенный блондин, похожий на штангиста, как раз выходил из дверей, когда «шарф» зашел внутрь, и здоровяк всего на миг скосил глаза на Райделла, и этого хватило, чтобы Райделл понял.

Они отрабатывали на нем смену следящих. Ему сели на хвост, причем как минимум трое.

Здоровяк направился в сторону райделловской ночлежки, Острова Сокровищ и Окленда. У него был мощный затылок. Проходя мимо, Райделл быстро заглянул внутрь кафешки, увидел, что «шарф» заказывает кофе. Невинный, как младенец. Райделл не стал оглядываться, потому что знал — сделай он так, и они поймут. Поймут, что он догадался. Поймут, как сам он понял, когда здоровяк выдал себя неосторожным взглядом.

Пояс, который он пропустил через вещмешок, сквозь нейлоновую куртку, начал резать ему плечо; он шел и думал про Лэйни, Клауса и Петуха — про то, что все они явно считали проектор чем-то чрезвычайно важным и ценным. Поэтому-то за ним следят — из-за проектора или из-за того таинственного человека, про которого говорил Лэйни. Человека, которого нет? В любом случае, он не мог припомнить, чтобы у него на мосту были когда-то серьезные враги, хотя в этом трудно быть уверенным. Еще он подумал, что вряд ли эти парни обычные грабители, очень уж уверенно они выглядели.

Он сунул руку в карман куртки и нащупал нож. Нож был на месте, и Райделл обрадовался ему, но, представив, что может пустить его в дело, весь передернулся. История с ножами состоит в том, что люди, которые намереваются продырявить других людей, обычно понятия не имеют о том, как это противно. Это вам не кино, где из людей брызжет кровь, будто из забитых свиней. Ему довелось иметь дело с людьми, получившими ножевые ранения рядом с «Драконом» на Сансет-стрип. И еще одно: кто знает, может, убитый был болен какой-то заразой? У него и у Дариуса были какие-то защитные очки, которые им полагалось надевать, чтобы кровь не попадала в глаза, но обычно все случалось слишком быстро и про очки они не вспоминали, а там уже было поздно.

Но главная проблема с ножами — даже с такими, что режут железо, как спелые бананы, — заключается в том, что от них мало толку, когда начинается пальба.

Кто-то подвесил над закрытым ларьком старое зеркало для наблюдения за магазинными ворами, и, подобравшись поближе к этой конструкции, Райделл попытался посмотреть, не идет ли кто следом, но разглядел только толпу.

Он стал беспокоиться: он делал в точности то, чего, вероятно, от него и ждали, — шел обратной дорогой к тому месту, где собирался провести ночь (допустим, решил он, они еще не знают, где это самое место). Ну, придет он туда, и что дальше? Он окажется в комнате, как в ловушке, единственный выход из которой — хлипкая лесенка, а он — легкая добыча. Он решил просто идти вперед, но чувствовал, что ни к чему хорошему это тоже не приведет.

Мне нужно, подумал он, выкинуть номер, которого от меня не ждут. Хоть надеть ботинки задом наперед, да что угодно — лишь бы избавиться от этих типов, кем бы они там ни были. А потом позвонить Лэйни и узнать — кто эти мерзавцы.