Лезвие власти (СИ) - Гальперин Андрей Борисович. Страница 10

Налюбовавшись красотой Монолита, Аттон еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, от­метив про себя стаю летучих котов, медленно кружащих над деревьями невдалеке, и начал спу­скаться вниз.

Он крался вперед тщательно вглядываясь в заросли, и стрелы через три почувствовал тяжелый запах гнили. Подобравшись ближе, он наткнулся на огромную тушу мертвой мантикоры. Туша лежала уже несколько дней. С высоты, из крон деревьев на неё бесшумно пикировали, сложив крылья, летающие коты. Оторвав кусок падали они взмывали вверх, и исчезали среди густой листвы. Аттон, притаившись, высматривал других падальщиков, и вскоре заметил двух огромных многоногих гурпанов, вырывающих черными жвалами темное мясо. Аттон быстро взобрался на ближайшее дерево и сверху осмотрел внимательно мертвое чу­довище. Сомневаться в том, что мантикора погибла не своей смертью, не приходилось. Вдоль брюха и могучей шеи шли глубокие продольные раны, а перепончатые крылья были неестественно вывернуты. Перепонки лохмотьями свисали с толстых полых костей. Из-за позвоночника, обглодан­ного котами, торчали острые обломки ребер. Аттон, прекрасно знающий силу и свирепость мантикор, в недоумении разглядывал тушу поверженного чудовища. Первое, что пришло ему на ум, что это сделал дракон. Но повнимательнее приглядевшись к месту сражения он нашел следы, почти человеческие, но гораздо больше и с явными мощными когтями, вместо пальцев. Следов было не много, раненая мантикора пред смертью билась, загребала лапами в конвульсиях, поэтому место сражения было сплошь покрыто вывернутыми пластами палой листвы вперемешку со щеп­ками и ветвями кустов. Аттон непроизвольно стиснул за пазухой небольшой кожаный мешочек. Он был близок к цели. Теперь осталось дойти до реки.

Примостившись в ветвях огромного дерева он провел всю ночь не смыкая глаз, вслушиваясь в тревожные звуки леса и мрачно размышляя о предстоящей миссии. С первыми лучами солнца он спустился с дерева, осторожно осмотрелся по сторонам и направился в сторону реки.

13.

В Аметистовом Зале было удивительно тихо. Вокруг накрытого обеденного стола стояли небольшими группами придворные. У ритуальных чаш, вырубленных из целых аметистовых глыб, неторопливо прохаживался в одиночестве церемониймейстер двора граф Нарсинг. Он рас­сеяно помахал Россенброку, канцлер в ответ слегка склонил голову. К нему уже шел, бесцере­монно раздвигая широченными плечами придворных, сам Император Конрад. Канцлер на мгновенье залюбовался молодым правителем. Высокий рост и мощное телосложение Конрад унаследовал от своего деда, а волнистые желтые волосы и пронзительные голубые глаза — от матери. Старый советник души не чаял в этом честном и открытом молодом человеке, так не похожем на своего отца.

— Да здравствует Император! — Канцлер остановился и прикоснулся кончиками пальцев к переносице. Внимание всех находящихся в зале теперь было устремлено на него.

«Ах, какое нарушение дворцового этикета! Сам Император идет навстречу этому старому ублюдку, по странной прихоти, наделенному титулами и властью». Большинство придворных вокруг них застыло с масками безразличия на холодных лицах. Лишь граф Патео, генерал—интендант и казначей Империи, улыбался канцлеру своей странной улыбкой. Император остановился напротив и повторил приветственный жест. Он понимающе улыбался уголками тонких губ и смотрел на старика сверху вниз тепло и доброжелательно.

— Я приветствую вас, почтенный граф! — из всех подданных Империи, наверное, только сам Император называл своего канцлера его дворянским титулом, — Как ваша спина? Всю прошед­шую неделю вы избегали появляться при дворе, ссылаясь на боли. Надеюсь, государственные дела от этого не пострадали?

— Благодарю вас, ваше Величество! Вчера мне стало намного лучше! А что касается дел государственных, то я хотел бы просить Ваше Величество уделить мне немного вашего драго­ценного времени для решения некоторых из них.

— Конечно, граф! В частности меня особенно интересует вопрос… — Император сделал эффе­ктную паузу и оглядел замерших во внимании придворных. — Впрочем, нет! Это мы обсудим после обеда. А сейчас, граф, не желаете ли дослушать увлекательную историю, которую нам преподнес господин Долла?

— С удовольствием. Ваше Величество! Вы прекрасно осведомлены о моей любви к аведжийским преданиям.

— Кстати, именно в это время года в Аведжии начинается охота на знаменитых Санд-каринских вепрей, не правда ли, господин Долла?

Канцлер, усмехнувшись про себя, посмотрел на приближающегося посла Великого Герцогства Аведжийского. Как и большинство аведжийцев, посол Долла был высок и смугл, богатая мантия мешком свисала с его широких плеч, а весь вид его говорил о том, что человек этот не привык к роскош­ным дворцам и дорогим платьям. А привык он скорее к тяжелым доспехам, и к битве в страш­ном, сомкнутом конном строю. Канцлер симпатизировал этому бесстрашному и волевому че­ловеку, послу в государстве, где его родину ненавидят.

— Мы, аведжийцы, ценим, когда люди разбираются в тонкой южной мудрости, — заговорил Долла сильным, чуть хрипящим голосом, — и к нашему великому счастью в Империи есть такие люди. Правда, их всего двое — Великий Император и его старый советник. — Долла с вызовом посмотрел по сторонам. Император, по-прежнему улыбался и смотрел на канцлера. Россенброк с серьезным видом качал головой. Придворные отводили глаза, словно опасаясь встретиться взглядом с аведжийцем. Долла тем временем продолжил:

— История о драконе и маленькой неблагодарной девочке, которою он спас себе на поги­бель, особенно занимательна сейчас, когда Империя...

— Постойте, господин Долла, мне кажется, я понял, к чему вы клоните, и господин канцлер, безусловно, прекрасно знающий эту легенду, тоже понял...

— Не смею перебивать вас, Ваше Величество, — генерал—интендант Патео смотрел на аведжийца пустыми глазами и странно улыбался, — но мне кажется, что господин Долла уже изрядно вышел за рамки, определенные дипломатическим протоколом...

— Вы совершенно правы граф! Прошу вас, господин посол, занять свое место за столом, согласно, конечно же, дипломатическому протоколу. — Император приподнял правую руку, за его спиной возникли фигуры гвардейцев. Аведжийский посол, низко поклонившись, произнес:

— Вы правы. Ваше Величество! Как всегда... Любая мудрость хороша только до определен­ных пределов, потом наступает время формальностей... Ничто не отражает нашу жизнь лучше, чем мелкие формальности... Вот, господа в Нестсе, — Долла сделал паузу, и пристально посмот­рел на канцлера. Но Россенброк вызов не принял, хотя и прекрасно понял, на что намекает по­сол. Восемь месяцев назад Великий Герцог Аведжийский, неожиданно для всех, выдал свою сестру Шелону замуж за князя Нестского Дитера. Долла, не обращая внимания на гвардейцев, невозмутимо продолжал. — Так вот, господа, когда я был послом в Нестсе, то воочию убедился, что варвары не признают этикет. У них есть свой, весьма своеобразный, протокол... Да и того они не всегда придерживаются. Наши же государства, я имею в виду Империю и Великое Гер­цогство Аведжийское, — Долла, с усмешкой, бросил в толпу окружающих его придворных, еще один вызов, — Наши государства создали целую систему бюрократических препон. И это пра­вильно, господа! Как говорят на моей родине: «Бюрократия — это лучшая защита от дураков!»

Император, с легкой усмешкой на благородном лице, указал послу на его место за столом.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, господин посол. Вы, как всегда порадовали нас прекрас­ной, поучительной историей, и своим непревзойденным чувством юмора... Вот только сомнева­юсь, что маркизу Им-Чарону, приходится демонстрировать свою словесную ловкость при дворе вашего Великого Герцога. Насколько знаю я, аведжийский этикет не предполагает присутствия посла Атегатта за обеденным столом Его Высочества Фердинанда Восьмого...

Долла помрачнел.

— Прошу прощения. Ваше Величество... — Аведжиец повернулся, и, не глядя ни на кого, на­правился к своему месту.