Шахматы. Чёрная королева (СИ) - Флёри Юлия. Страница 93

— Не так давно ты хвастал тем, что помнишь меня, бегающую по траве нагишом. — Отметила прозвучавшее буквально прошлой ночью заявление. — Это, кстати, не помешало тебе со мной связаться.

— Сравнивая себя с ней, ты говоришь обидные вещи. — Вадим неодобрительно покачал головой, тему прекращая, а затем изменился в лице.

Мимика исчезла, уголки губ поползли вниз. Спину он выпрямил, а вот шею, наоборот, втянул. Одну ладонь спрятал в карман брюк, некрасиво оттягивая пиджак, другой вцепился Марте в талию. Проследив за взглядом, она заметила только вошедшего в галерею немолодого мужчину, очень похожего на Вадима и все поняла. Об отце тот распространяться не любил, но то, как резко и демонстративно прерывал любые разговоры о родителях, говорило само за себя.

— Я устала. — Проговорила она тогда, желая избавить Вадима от любых объяснений. — Но совершенно не против прогуляться по свежему воздуху. Кажется, где-то недалеко был парк?.. — Улыбнулась, как только Вадим на нее глянул, явно не до конца понимая смысл сказанного.

Его улыбка вышла кривой и как будто вымученной. Кивок согласия показался слегка замедленным, но совсем скоро с эмоциями Вадим справился, окинул зал безразличным взглядом, едва мазнув им по источнику раздражения, и повел Марту по самому центру, не желая таиться, скрываться и оставаться незамеченным.

Парка поблизости не оказалось. Только небольшой сквер, из достопримечательностей которого был бюст политического деятеля в самом центре, все еще не выпустившие почки кусты, да пара непримечательных лавочек. Как Вадим на глазах из озабоченного своим и их общим будущим делового мужчины превратился в бесшабашного мальчишку, уловить Марта не успела. Только и удалось, что рассмеяться, когда он первый плюхнулся на лавочку, а ее усадил сверху, на колени. По оголившейся в разрезе платья коленке ладонью провел, и носом в шею уткнулся.

Некоторое время молча наслаждались уединением, а потом Вадим неестественно напряженно выдохнул и отстраненно посмотрел вдаль.

— Мать любила его всю жизнь… — Проронил, не позволяя сразу уловить нить размышлений.

— Если ты не хочешь об этом говорить… — Попыталась, было, Марта сохранить эмоции в узде, но Вадим крепко зажмурился, не позволяя перебивать, и отрицательно головой качнул. Как только почувствовал, что Марта руками его шею обвила, тут же продолжил.

— Даже когда он завел любовницу и выставил ее на улицу, любить продолжала. Меня вроде как никто не выставлял, но и оставаться в его доме я намерен не был. Не принял тогда его поступка. Впрочем, не принял и сейчас. В какой-то момент мне даже показалось, что без отца лучше, что у нас есть шанс жить и наслаждаться этой жизнью, ведь с ним, в его доме, под его вечно недовольным взглядом вздохнуть, и то свободно не выходило. Все изменилось, когда мать заболела. Я тогда только в школу милиции поступил. Героя из себя, разумеется, не строил, но какое-то представление о справедливости имел. О том, что справедливости не существует в принципе, догадался чуть позже. У мамы онкологию обнаружили, нужна была операция, нужны были деньги на лекарства, на уход…Да на все!

Выкрикнул Вадим, себя не помня, и глухо прорычал, будто вновь в том жизненном моменте оказался. Марту за плечи сжал, а потом отпустил. И боль от себя отпустил, и Марту. Усмехнулся тогда так нехорошо… недобро.

— Мать гордая была, помощи бы у отца принципиально просить не стала. Я и просил, и уговаривал, а она все отворачивалась, обещала, что справится. — Хмыкнул и всем телом напрягся. — Только когда сам к отцу пришел, узнал, что она, оказывается, просила. Что именно в этом случае не в гордости было дело, а в том, что он просто отказал. Отказал, а матери не хватило смелости признать это. Наверно, надеялась, что я не узнаю или еще черт, знает что она себе напридумывала! Все хотела сделать из отца идеал, пример для подражания. На мою просьбу помочь он рассмеялся. Сказал, что мать не выгонял, она сама ушла, не желая мириться с его шлюхами. А как ушла, так пусть сейчас и справляется. Сцепились мы с ним тогда насмерть. Мне почему-то казалось, будто так я что-то докажу. Ошибался, конечно. — Руками развел, принимая уже давно произошедшую истину. — Нас еле растащили по углам. Отец указал на дверь. Теперь уже со всей свойственной ему категоричностью. Денег так и не дал. Хотя и не в деньгах дело было. Хватило бы его слова, его просьбы. Он большой человек, ему хотят угождать.

Растерянно пробормотал он и закрыл глаза, источая усталость. Ладонью по лицу провел, от нее пытаясь избавиться, и голову запрокинул, тяжело выдыхая.

— Одолжаться и далее смысла не было. В этих долгах и так погряз настолько, что даже лучшие друзья начали задумываться, отвечать ли на мои звонки. Все чаще я слышал от бабушек, мам, домработниц, что их нет дома и все в таком духе. Тогда-то в голову и пришла одна замечательная идея: взять то, что мне не принадлежит.

— Так, вот что все это значит?.. — Припомнила она ограбление кассы. — Но почему сейчас..? — Губы поджала, поймав тяжелый взгляд Вадима.

— Когда человек в отчаянии, он готов на многое. Когда тебя загоняют в угол, ты готов на все. — Жестко проговорил Вадим и скрипнул зубами. Ощутимый холод прошел по позвоночнику от той боли, что в них сквозила. — Мне казалось, что отчаяние и я, вещи несовместимые. Мне казалось, что до этого далеко. В конце концов, в подобном состоянии человек начинает совершать глупости, я же продолжал мыслить рационально. Потом только понял, что все это было сродни агонии. Из таких же как сам, сколотил команду. Сыновья, мужья, внуки. У каждого была своя история, конец только у этих историй был до боли похож. Тогда-то у меня и появились деньги. Матери врал, что отец дал, а она… как бы это сказать?.. — Сдавленно рассмеялся. — Она делала вид, что верила, а сама рыдала, как только я уходил. Давилась этими слезами, понимая, что я во что-то вляпался и виновата вроде как тоже она. — Задохнулся от этого понимания, но отдышаться все никак не удавалось. — Врачи, как ни странно, говорили, что, кроме лекарств, операций, нужна была вера. Вера в то, что все это необходимо, что поможет, а я бился из последних сил, не замечая того, что эта вера от матери уходит. Не утекает по каплям, нет, а порывом ветра ее уносит. Точно как крышу ураганом срывает, так и с ней… Она умерла слишком быстро. Пожалуй, даже быстрее, если бы я ничего вовсе не делал. — Проронил со странной интонацией, будто себя в ее уходе винил, хотя, наверно, именно так и было. — Ее не стало, а у меня злость, у меня непонимание, отчего так. Вот потому и не прекратил свою черновую деятельность. Потому продолжал грабить. Не всегда кассы. Были и магазины, были и чинуши. Друзья отца, мои друзья, которым в один момент я стал не нужен. Меня не таранила по ночам совесть, не увлекали мысли о том, что кому-то я делаю больно, плохо. Все равно стало. На всех и на все! Не многие из нашей команды смогли спасти своих близких. Пожалуй, в том, что нечестные деньги счастья не приносят, есть и своя доля правды. Брать себе я уже давно перестал. Ни к чему вроде… А вот останавливаться и не думал. За столько лет оброс знакомствами. Иногда не очень приятными, а порой, так и вовсе ненужными, опасными. Кому-то должен я, кто-то мне. Выйти из игры так просто не получится, даже если я очень захочу. Слишком близко стал к понятию «ты мне — я тебе», слишком неразумно пустился во все тяжкие.

— У тебя проблемы? — Удалось Марте выделить основную мысль, которая сейчас заботила, а Вадим как-то странно рассмеялся.

— А у кого их нет? — Оскалился. — Самое страшное не в этом. Самое страшное в том, что я стал зависим. Прежде казалось, что со всем справляюсь сам, благодаря ловкости, знаниям, умению. А не так давно узнал, что немало косяков отец прикрывает. Вот так! — Будто сам себя за это ненавидя, выкрикнул. — А еще знаю, что как только не станет его, как только должности лишится… Не перечесть всех тех, которые кинуться мою глотку рвать. А у меня ты. — По волосам вроде как легко ладонью провел, а вот шею ощутимо сжал, в глаза посмотрел и как-то растерянно улыбнулся.