Чужая женщина - Айзекс Мэхелия. Страница 25
Через месяц мы Саймоном знали все тропы в каньоне, умели разжигать огонь без спичек, спать на голой земле, не замерзая, и питаться тем, что растет под ногами. Этому всему научил нас ты, папа, хотя именно в этот месяц в Персидском заливе пропали твои самые лучшие танкеры.
Ты вообще всему меня научил, ты дарил себя без остатка, не требуя в ответ ни внимания, ни благодарности.
А я тебя предал. Я украл твою женщину.
Неважно, что она оказалась вовсе не той, кем мы, трое твоих дурацких детей, ее считали. Не твоей любовницей. Все равно... Прости меня, папа...
Марк обеим руками вытер слезы и по-детски всхлипнул. Лицо отца смутно белело в полумраке палаты. На Марка неожиданно навалилась дремота.
Почему он все еще хочет увидеть Сару? Зачем им разговаривать, о чем, все и так ясно... Она презирает его точно так же, как он презирал ее все эти дни.
Сара звонила каждый день по несколько раз, спрашивала о состоянии Бена, но Марка к телефону не звала. Анжелу, разумеется, тоже.
Анжела была здесь же, в госпитале. Приехала в ту же ночь, вернее, уже под утро, потому что добиралась на машине – в вертолете места ей не хватило.
Первое, что она сделала, так это во всеуслышание обвинила во всем Сару Джонсон. Уговоры врачей на нее не действовали, Анжела превратилась в настоящую фурию, а Марк не мог и слова вставить, тем более что сделать это было невозможно, не скомпрометировав себя.
Да нет, не в Марке дело. Свой позор он бы пережил, особенно перед Анжелой, ей полезно знать, что в мире еще остались сильные страсти с тех пор, как она развелась. Марк не хотел еще раз предавать отца. Бен Рэндалл вел свою игру, если бы не болезнь, он довел бы ее до конца, и Марк не собирался доигрывать чужими картами. У папы наверняка были свои планы и цели, вот и надо дождаться, когда все решится.
А что, собственно, решится? Анжела обольет Марка презрением, даже Саймон, пожалуй, укоризненно покачает головой, отец будет ранен в самое сердце, а Сара...
Что ж, Сара уже сейчас не хочет его видеть и знать, иначе бы давно приехала в госпиталь или поговорила бы с Марком по телефону.
– Марк, сынок...
Марк вздрогнул и очнулся. Голос отца прозвучал слабо и тихо, словно ветер прошуршал в камышах. Врачи ничего не обещали Марку. По их словам, Бен уже давно жил «взаймы».
Ах, если бы за деньги можно было купить жизнь, здоровье, счастье... Интересно, сколько поколений богачей сокрушались о том же, ловя последние вздохи своих любимых или угасая собственной персоной на смертном одре?
– Я здесь, папа. Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше, чем в молодости. Тогда у меня все было впереди, в том числе и болезнь. Где моя Сара?
Анжела, слово дракон, стерегла в холле и вряд ли допустила бы Сару без боя, потому что решительно отказывалась считать ее членом семьи, но папе об этом знать необязательно.
– Она очень хотела приехать, но Анжела забрала джип, а погода испортилась, так что на легковушке не добраться, а вертолет не может даже взлететь.
– Другими словами, ты ее ко мне не подпускаешь?
Да не я же, папа! Это все Анжела, это она, а не я... Хочется кричать, как в детстве, когда эта гремучая кобра вечно подстраивала так, чтобы влетало младшим братьям, но время ушло, и теперь Марк был главой семьи. В отсутствие папы.
– Это не так, отец. Я не...
– Только не делай вид, что ты мечтаешь ее увидеть рядом с моей постелью. Марк, в чем дело?! Сестра мне сказала, что Сара несколько раз звонила. Так трудно догадаться, что я хочу ее видеть?
Обида – отец обвинял его несправедливо – и возбуждение, неуместное, резкое, жаркое, при одной только мысли, что сюда войдет Сара, коснется его руки...
– Нет. Не трудно. Я посмотрю, что можно сделать.
– Отлично. Я хочу пить.
Марк торопливо подал отцу стакан с водой, но Бен отпил всего лишь маленький глоток.
– Спасибо.
– Папа... Я тебя ненадолго оставлю, хорошо? Ты пока отдохни. Я скоро вернусь и тогда...
– Полагаю, что должен сказать тебе прямо: я умираю, Марк.
– Папа...
– Что «папа»? Нечего делать вид, что у меня обычный насморк, верно? Одного я требую – вы не должны обвинять Сару. Ни в чем!
Марк беспомощно смотрел на отца. Все слова засохли на языке, неожиданно превратившемся в кусок наждачной бумаги у него во рту. Наконец он откашлялся и с трудом пробормотал:
– Я не собираюсь ее обвинять, папа. Я думаю... я думаю, у тебя были свои причины поступать так, как ты это делал в последнее время.
– Ты понятлив, сынок. Прямо не узнаю тебя. Смотри, я ведь еще вполне могу оклематься, и тогда... Не лучше ли быть со мной более честным?
Марк не смог сдержать улыбки. Старый волк в своем репертуаре.
– Все-таки отдохни.
– Я сделаю это, и с большим удовольствием, но только после того, как ты обещаешь мне, что вы с Сарой помиритесь.
– Но, папа...
– Не надо! Я все прекрасно видел. В ту ночь, когда вы стояли у моей постели, я видел, КАК ты на нее смотрел.
Марк почувствовал, что щеки у него начинают гореть.
– Ты не любишь ее, Марк. Ты думал, я этого не замечаю, но мне все ясно. Ты считаешь, что она играет какую-то зловещую роль в моей жизни, а это вовсе не так. Я очень надеюсь, что вы с ней сможете стать друзьями.
Друзьями?! У Марка похолодело в груди, черное отчаяние навалилось на него.
– Папа...
– У нее была нелегкая жизнь, Марк. Ее муж, бывший, разумеется, был чудовищем. Я не могу рассказать тебе всего, но поверь, она была очень несчастна.
– Я понимаю.
– Сомневаюсь. Он унижал и оскорблял Сару. Он почти раздавил ее. Когда мы только познакомились, она была забитой, необщительной серой мышью. Совершенно неуверенная в себе женщина, даже не осознающая того, насколько она красива... Я рад и горд, что смог изменить ее отношение к жизни и к самой себе хоть немного. Медленно, но верно она начала доверять мне. Постепенно мы подружились, и могу сказать, что когда она узнала о моей болезни... Что ж, прости, сын, но именно Сара окружила меня теплом и заботой, которых я не дождался от своей семьи.
– Папа...
– Нет, Марк, дослушай. Она не та, кем ты ее считаешь. Она глубоко порядочная, несчастная и ранимая женщина, я ее уважаю, люблю и стараюсь оберегать. Ты понял, Марк? Оберегать!
– Почему ты мне это говоришь?
Неужели он и впрямь решил на ней жениться!
– Потому что я люблю ее, Марк. Потому что она мне очень дорога. Потому что я умираю и хочу, чтобы после моей смерти за ней присмотрел ты. Она больше никогда ни в чем не должна нуждаться.
– Я слышать об этом не желаю! Я этого просто не позволю!
Если бы они не находились в больнице, Анжела уже визжала бы. Сейчас она шипела, но так, что лицо покраснело, волосы растрепались, а из некрасиво искривленного рта вылетали капельки слюны.
Марк всерьез опасался за ее давление. У здоровых людей такого цвета лица не бывает.
– Утихни, Анжи! Хочешь, чтобы все узнали о наших проблемах? Потом, это желание папы, его воля, если угодно. Он хочет видеть Сару здесь.
– О да! Его желание. Мы все знаем, КАКИЕ у него в последнее время появились желания.
– Анжела!
– И не смей его оправдывать, Маркус! Какого черта ты не сказал ему, что она уехала к себе в Англию? Почему дал понять, что она сидит на ранчо и прикидывается невинной овечкой, которую злюка Анжела не пускает к папе?
– Ты просто ее не любишь.
– Можно подумать, ты любишь!
Марк в который раз задохнулся от волнения. Слово, такое простое, такое короткое...
– Анжи, она вовсе не такая плохая, как ты думаешь. В конце концов, она заботится о папе бескорыстно...
– Чего?! Никогда я в это не поверю. Просто она тебя околдовала, так же как и папу, вот что! А ведь я тебя предупреждала, что она за человек! Ты же не слушаешь...
– Ты придумываешь сама себе истории и начинаешь слепо в них верить. Я просто отдаю ей. должное. И потом, ты что, считаешь папу безвольным олухом? Выжившим из ума старичком?