Цой жив еще (СИ) - Ярцев Григорий Юрьевич. Страница 29

С каждым шагом пятиметровый сосуд будто увеличивался, излучая необъяснимую ауру ужаса. Искатель против воли представлял, сколько таких, как он, могло там поместиться и, охваченный любопытством, брел к нему, как мотылек на свет.

Вал злобной мощи продолжал нарастать.

Приблизившись, ощутил невероятное паническое чувство, смытое волной спокойствия. Таблетки подействовали, и апатия охватила искателя. Он даже не подумал удивиться тому, что не знал слова, но интуитивно понял значение, описавшее состояние.

Арах, увиденный в Резервации, раздавил колбы, оставив после себя обломки, но вместилище, высившееся перед искателем, уцелело, и мутная жидкость за прозрачным стеклом манила желтым сиянием.

Навстречу выплыл сгусток вязкой жижи, похожей на каплю чернил, выпущенную в воду. Жижа клубилась внутри, подобно зачатку зреющей бури. Цой приблизился и видел, как черная субстанция, будто учуяв его, пришла в движение.

- Что ты такое? - сам не понял, как мысли сорвались с языка, став словами.

Бктрия.

Цой осекся и всматривался во тьму, силясь отыскать то, что вновь пыталось сношать его мысли, но вокруг, как обычно, пустоты и расщелины света.

Паразит, вновь проскользнуло в мозгу. Опсный. Послдний.

Приложил ладонь к вспотевшему стеклу, ощутив холод. Бесформенный ком ответил на касание и прильнул в ответ. Черная жижа застыла внутри, а затем сделала хищный рывок, пытаясь пробиться к искателю, но непреодолимый барьер не позволил. Тогда он узнал в жиже ту самую слизь, что очернила Каторгу и заставила зверей обезуметь.

Цой пятился, но осознавал, что в безопасности - резервуар не пропустит заразу сквозь себя. Гадал, в какие еще отродья вдохнул жизнь Обелиск и проговорил почти шепотом:

- Кто же построил такое?..

Захлестнули запахи, и он услышал ответ, от которого холодок пробежал по спине:

Мня не пстроили. Меня вырастили.

- Обелиск? Смерть? - спросил искатель, с трудом держась на ногах и страшась узнать ответ. Воздуха, казалось, жутко не хватало.

Я. Мать. Я. Живое.

ГЛАВА 15

Живое.

То, что назвалось Матерью, не позволило искателю впасть в панику. Человек почти зримо пошатнулся, когда очередная волна неизвестных, но неизменно приятных запахов одолела сознание. Вдыхаемые ароматы взывали к тому приятному, что втайне от него самого притаилось в глубинах разума, и подавляли всякое беспокойство. Даже пугающая нечистота в резервуаре, казалось, перестала источать угрозу, но приковывала внимание, набухая и сжимаясь подобно туче, не способной разразиться громом и молнией.

Удаляясь от резервуара, осознавал, что перед ним последний представитель вида. Понимание текло через него, пронизывая каждый сантиметр тела. Открыл для себя то, как устроена нечистота, чей организм не мог существовать без носителя, который снабжал энергией. Боль впилась шипами, и Цой ощутил, как разрушаются ее тела в отсутствии оного. Желая продлить существование, нечистота до последней пожирает все свои клетки, пока не поглотит себя без остатка. Их губительная природа истребила родную планету, и вид оказался на грани исчезновения, пока не появилась Мать, и некто не вывел субстанцию, обуздавшую их саморазрушающееся естество и усмирившую неутолимый голод. Перед глазами мелькнули охваченные жижей облики беса и иглаптицы, по их венам бежала безумная сила, которой делилась нечистота в обмен на жизненную энергию.

- Что ты такое?

Тишина засмердела; запах не спутать ни с чем.

- Боишься меня? - обратился к невидимому собеседнику.

Тело окатило тревогой, после которой в голову просочились обрывистые мысли и внутренний голос заговорил вновь:

Пытаюсь пнят. Рссмтреть.

- Что?

Угрзу.

Искатель зажмурился, отыскивая путь к лучшему пониманию Обелиска, но выходило с трудом.

- Ты угроза. Не я.

Тягостное отторжение зарождалось в утробе и подбиралось к глотке подобно зачаткам тошноты.

Мать, настоял сбивчивый голос.

Все перемешалось: привычные устои, знания об Обелиске, собираемые по крупицам, об опасности, которая чумой расползлась по Каторге. Вера искателя пошатнулась; не мог примириться, не допускал мысли о невинности того, что унесло жизни миллионов людей. Броня из правоты, которую отращивал долгое время, сыпалась прахом.

- Мы плохого не делали, - бросил Цой, не переставая оглядываться; осознание того, что голос звучал только в голове, никак не давалось.

Убйца. Ты убил, - Мать нашептала неясно прозвучавшее название.

- Кого?

Смертей было не мало. Из последнего - мутные болвашки. Сколько их было? Две сотни? Три? А сколько до них - не счесть. Чужих смертей не считал, только свои.

Шр. Сферу над тбой.

- Он напал.

И вновь об искателя, как об одинокий скалистый риф, разбилась волна неприятия.

Он искал, а найдя - пал.

- Искал? Нас? - едва спросил и пережил невероятное побуждение позвать на помощь. Не верил, что Арах явился за ней. Уловка. Хитрая уловка, противиться которой становилось все сложнее. Запахи мешали сконцентрироваться, лишая воли.

Пыль. Вдхаешь. Губит. Тебя. Нашу связь. Умршь, если не перстаншь.

Человек не мог совладать с позывом вдыхать чаще и глубже, и вдыхал, все больше укрепляясь в мысли, что угодил в невидимые сети, игравшие им, точно безвольной куклой.

Я проведу тебя. Покажу.

- Я ничего не вижу, - не переставая оглядываться, проговорил искатель.

Не видшь, птому что не знаешь, как осознать. Знания - ничто без понимания.

Нечто заставило диафрагму сжаться и сильно вдохнуть. Цой провалился во мрак, хотелось кричать, но было нечем - как впервые родился, - не понимал ничего и был ведом единственной целью: добраться до далекого всплеска энергии, той волны, что вдохнула в него жизнь.

Толчок подкосил ноги искателя.

Арах угодил в резервуары, раздавил их, и жижа, покоящаяся внутри, моментально окутала сферу. Шар катил по нескончаемым тоннелям и на долю секунды стал невесомым. Цой ощутил окрыляющую свободу и прелесть полета, о которых всегда мечтал. Весь мир распростер объятия и предстал в совершенно иной ипостаси: цвета изменились, погружая сознание в потаенное восприятие.

Был не в силах подняться; потоки пережитого арахом прибивали к земле, он с трудом поспевал за лавиной новых чувств и эмоций.

С немыслимой скоростью шар сначала утонул, а потом локомотивом несся по непроходимым зарослям Каторги, всюду разбрызгивая черные кляксы нечистоты.

Не отпускало ощущение, что мозг жарится на раскаленном диске сковороды - шипит и лопается в собственном соку, - и вот-вот испечется досуха.

Сфера добралась до сырости и серости - Цой узнал Пепелище, - затем устремилась вниз со страшным звоном, куда-то вглубь. Там и услышал цепенеющий страх Анны, а следом осознал себя и угрозу. Вспомнил, как вдохнул пыльцу тогда, и от него не осталось ничего, кроме сгустка ярости, перекачанного адреналином и преисполненного ненависти, движимого единственным инстинктом - сеять смерть. Дурманящий запах, проникший через ноздри, вызвал такую боязнь и неготовность к погибели, какой никогда не знал сам. Содрогнулся, испытав неистовый натиск, повергший создание в ужас - последнее, с чем арах ушел в мир неживых. Звон в ушах, который он принял за визг, оказался лязгом множества колец, сдавленных платформой Резервации.

Рваные события жизни араха в мгновение ока пронеслись в сознании искателя. Он с трудом вернулся к реальности. Сил не осталось даже на то, чтобы подняться; желудок подсасывал, в горле встал ком. Так и лежал, пока запахи не вдохнули в него жизненные силы.

Вина глодала, но в Каторге иначе никак. Цой быстро подавил в себе чувство, оправдав тем, что не мог знать цели араха и отреагировал так, как умел. Кажется, Мать принимала это.

- Зачем тогда пришли? - сухость в горле исказила голос.

Делиться, передать знания.

- Вы же целый мир уничтожили.