Уничтожить королевство - Кристо Александра. Страница 19

Разочарованно вскрикнув, я ищу на палубе своего похитителя. Вон он, перегнулся через борт, одна рука обмотана веревкой, вторая удерживает таинственный компас на свету.

— Ровнее, — говорит он команде. — Ведите ее ровнее.

Затем что-то шепчет себе под нос — этот мидасан я не могу даже разобрать, не то что понять — и, улыбнувшись компасу, кричит:

— Торик, пора!

Здоровяк склоняется к нижней палубе и что-то ревет экипажу. И пока гул его голоса отдается в моих костях, воздух разрывает резкий свист. Я зажимаю уши. Это даже не шум, а скорее лезвия, пронзающие мой череп. Звук столь пронзительный, что барабанные перепонки готовы лопнуть. Но люди вокруг будто ничего не замечают, и я, скривившись, опускаю руки, пытаясь не выказывать неудобства.

— Я пошел, — говорит Элиан через плечо и бросает компас татуированной девушке. — Мадрид, по моему сигналу опускай сеть.

Она кивает, и принц, вытащив из-за пояса небольшую трубку и сунув ее в рот, исчезает. Он входит в воду так тихо, что я бросаюсь к поручням убедиться, действительно ли он прыгнул.

Прыгнул — на поверхности рябь, а принца нигде не видно.

— Что он делает? — спрашиваю я.

— Исполняет свою роль, — отвечает Мадрид.

— Какую?

Она вытаскивает из-за пояса небольшой арбалет и закрепляет стрелу в пазу.

— Приманки.

— Он принц, — недоумеваю я, — он не может быть приманкой.

— Он принц, а потому сам решает, кто приманка.

Кай протягивает ей черный колчан, полный стрел, и настороженно косится на меня:

— Если так беспокоишься, мы всегда можем бросить тебя на замену.

Я игнорирую как замечание, так и враждебность в его глазах. Человеческая мелочность не знает границ.

— Но он же не сможет долго дышать под водой, — говорю.

— У него воздуха на пять минут, — объясняет Мадрид. — Вот зачем нужна трубка. Эту хитрую штуковину капитан недавно приобрел в Эфевресии [11].

Эфевресия. Край изобретателей. Одно из немногих королевств, от которых я старалась держаться подальше, встревоженная машинами, патрулирующими прибрежные воды. Там полно сетей, сплетенных из молний, и самоходов, что плавают быстрее любой русалки, и кораблей, больше похожих на животных, с собственными знаниями и разумом.

— Вот вернется капитан, и ты увидишь нечто прекрасное, — говорит мне Кай.

— В чудовищах нет ничего прекрасного, — бормочет Мадрид.

— Разве не прекрасно наблюдать за их смертью? — Кай многозначительно смотрит в мою сторону. — Вот что случается с нашими врагами.

— Не пропусти сигнал капитана, — насмешливо напоминает ему Мадрид.

— Он же тебя просил!

Она улыбается:

— И формально, дорогой, я выше тебя по званию.

Кай чешет нос средним пальцем, что, похоже, не самый лестный жест, ибо Мадрид возмущенно открывает рот и бьет его в плечо. Кай легко уклоняется и, перехватив ее руку, подтягивает Мадрид к себе. А едва она собирается что-то сказать, он прижимается губами к ее губам, срывая поцелуй. Будто вор, крадущий мгновение жизни. Я уже жду, что Мадрид пристрелит его из арбалета — я бы так и поступила, — но когда Кай отстраняется, она лишь толкает его вполсилы с суровой улыбкой.

Отвернувшись от них, я хватаюсь за поручень, чтобы не свалиться. Солнце испаряет влагу с моих обнаженных ног, у самого уха негромко гудит ветер. Пронзительный звон ослаб до едва слышного эха, и мир кажется слишком тихим. Слишком безмятежным. Под водой никогда не бывает так спокойно. Там всегда звучат крики, треск и стоны. Океан беспрерывно движется и превращается в нечто новое. Он изменчив и в каждый миг неповторим. На поверхности, на этом корабле, все чересчур устойчиво и постоянно.

— Не обращай внимания на Кая, — говорит Мадрид. — Он всегда такой.

— Какой?

— Нелепый. — Она поворачивается к Каю. — Если сонар опять накрылся, спустись в трюм и угости инженера своим ножичком.

— Сонар? — переспрашиваю я.

— Он издает звон. Нас не особо беспокоит, но сирен просто с ума сводит. Бьет по нервам и вырубает.

Кай ножом достает грязь из-под ногтя большого пальца:

— Сонар не дает им спеть песенку и потопить нас.

Я стискиваю зубы. Типичный для людей грязный трюк — отправлять машины воевать вместо себя. Я раньше не слышала ни о чем, что может лишить сирену силы, но после разрывающей боли в голове — охотно верю. Сколь же мучительней был бы звук, окажись я в своем истинном облике? Сравним ли он с магией моей матери?

— Знаю, выглядим мы не ахти, — говорит Мадрид. — Обычно команда гораздо больше, но сейчас особый случай. Кэп своей последней прихотью разделил нас пополам.

Смотрю на нее недоумевающее:

— Я не спрашивала тебя о команде.

Она смеется и убирает с лица локон — без банданы волосы ее буйно вздымаются во все стороны.

— Я просто решила, что у тебя есть вопросы. Не каждому повезло очнуться на печально известном корабле охотников на сирен в обществе золотого принца. Ты наверняка слышала о нас и лучшее, и худшее. Я лишь хотела сказать, что только половина из этого правда.

На последних словах Мадрид улыбается так, будто мы старые союзники. Будто по какой-то причине ей рядом со мной вполне уютно.

— Если ты на борту, то должна знать все подробности, — продолжает она.

Кай презрительно фыркает:

— Вряд ли кэп хотел бы, чтобы чужачка знала всю нашу подноготную.

— А если она станет частью команды?

— Если б капитанская рубашка превращала кого-то в члена экипажа, то с нами бы путешествовала добрая половина дамочек Эйдиллиона.

— Ну хорошо. Нам нужно больше женской крови.

— Сирены проливают ее вдоволь на этой палубе.

— Морская пена не в счет, — не унимается Мадрид, и презрительное выражение, с которым Кай говорил обо мне, уступает место проказливой ухмылке.

— Любишь придумывать правила по ходу дела, да, дорогая?

Мадрид пожимает плечами и, повернувшись ко мне, раскидывает руки, словно крылья:

— Добро пожаловать на «Саад», Лира.

А затем океан извергает на поверхность Элиана.

И я с облегчением понимаю, что сонар умолк. В ушах по-прежнему слегка звенит, но боль мгновенно стихает. Губы Кая растягиваются в улыбке, и в тот же миг Элиан делает вдох под вопли команды. Из воды поднимается сеть, запуская по глади могучие волны. Внутри бьется и шипит тварь, и лишь скрученный хвостовой плавник не дает ей добраться до принца и его сердца.

Элиан сидит с другой стороны, не отрывая взгляда от сирены. Она тянется к нему, но сеть широкая, их разделяет не меньше метра. И все же принц настороже: одной рукой цепляется за сетку, второй сжимает кинжал.

— Если у вас есть минутка, — зовет он команду, — я не прочь подняться на борт.

— Пошевеливайтесь! — рявкает Торик на людей. — Чтоб эта проклятая сеть была здесь пять минут назад!

Кай бросается к поручням и скручивает веревку, поднимая сеть к нам. Затем откидывается назад, налегая всем весом и задыхаясь под тяжестью груза. Сирена внизу визжит так злобно, что я с трудом узнаю родной псариин. Она истекает кровью, хотя я не могу разглядеть ран. Будто вся ее кожа покрыта красной краской. Пока сеть затаскивают на корабль, она продолжает неистово извиваться, и вдруг снова раздается этот мерзкий звон. Я прижимаю руки к бокам, чтобы не поднести их к ушам. Сирена бесится. Тянется к лицу, разрывает ногтями щеки, словно пытаясь вырвать из головы звук. И кричит, кричит, как будто смотрит в глаза самой смерти, отчего на моих недавно приобретенных ногах поджимаются пальцы.

Кай сильнее натягивает веревку, с него градом катится пот. И вот улов наконец наверху, он передает веревку другому матросу и бросается к своему принцу. Не проходит и нескольких секунд, как сеть распутана и Элиан освобожден.

Кай и Мадрид хватают его под руки и отводят подальше от опасности. И тогда я замечаю, что руки принца изранены. Прямо как в тот день, когда русалка пыталась украсть у меня его сердце. Кай быстро отрывает рукав от своей рубашки и разглядывает руку Элиана, покрытую глубокими темными дырами. И кровь из них течет черно-алая — ни следа золота, о котором я слышала. Это зрелище заставляет меня задуматься.