Красный Петух - Гийу Ян. Страница 31

А девушка из Хэгерстена? О чем она пыталась предупредить Фолькессона? Да, она единственная, кто может помочь продвинуться дальше. Логический вывод, Аппельтофт понимал это, но альтернативы не видел. Он начал собирать кипы бумаг. Было уже поздно.

Руар Хестенес сначала не понял, отчего он проснулся посреди ночи. Завернувшись в простыню, жена спала возле него, может, она во сне толкнула его? Но тут он опять услышал телефонный звонок. Он повозился с лампой на ночном столике, потом взял трубку.

– Да, Хестенес.

– Это Матиесен, извини, что так поздно звоню. Какое у тебя осталось впечатление от этого шведа, Хамильтона?

Прежде чем ответить, Хестенес попробовал привести свои мозги в нормальное состояние.

– А-а. Немного сноб, писака какой-то. Довольно ловкий и обстоятельный, но не полицейский, если ты понимаешь, что я имею в виду. А что?

– Да так, случилось небольшое несчастье. Один из парней из полиции по борьбе с терроризмом пробрался к нему в номер вечером. Они подумали, что там что-то неладно, и говорят, что не успевали предупредить его. Он чуть не убил Кнута Хальворсена. Тот сейчас лежит в больнице. Мне просто было интересно, что ты о нем думаешь.

Руар Хестенес ничего не понимал.

– Н-да, – сказал он, – вот тебе и писака. А как Хальворсен?

– Не очень. Извини. Я просто думал, что у тебя есть какие-нибудь объяснения всему этому. И хотел понять, что он за человек. Спокойной ночи.

Хестенес лежал и размышлял: Хальворсена хорошо знали в полиции, он сам да и большинство коллег считали его одним из самых жестких в стране полицейских. Поэтому он и угодил в полицию по борьбе с терроризмом. Ну а эта фигура из высшего света с крокодиловым поясом? Нет, непонятно.

Матиесен же продолжал держать руку на телефонном аппарате, но потом решил, что не будет звонить в Стокгольм. Никаких причин жаловаться не было, просто любопытство. Матиесен улыбнулся.

В полиции по борьбе с терроризмом существовало распространенное мнение: они, и только они, крутые парни, а у службы наблюдения маловато стоящих людей. Хамильтон, правда, швед, однако и он всего лишь сотрудник службы безопасности, просто обычный "безопасник".

Но пройдет не так уж много времени, и у Матиесена появятся серьезные причины, чтобы изменить свое мнение. В следующий раз, когда он натолкнется на имя Карла Хамильтона в отчетах шведских коллег, речь будет идти о самом кровавом столкновении, в котором когда-либо приходилось участвовать скандинавской полиции безопасности.

Карл Хамильтон запер отчеты в бордовый портфель с кодовым замком и погасил свет в гостиничном номере. На этот раз никто из коллег не должен был его беспокоить. Самолет улетал рано утром, оставалось всего несколько часов.

Он попытался суммировать прочитанное, но это было нелегко. По крайней мере не очень ясно. Поводом интереса норвежцев к Понти как к террористу послужили всего лишь шведские отчеты, причислявшие Понти к таковому, причем его считали влиятельным террористом с массой подтвержденных связей, начиная от "Черного сентября" до Ливии. Понти прожил там полгода, не представив никаких журналистских репортажей или других доказательств, кроме встречи с Каддафи.

Было много веских доказательств его оперативной деятельности, обезвреживания различных провокаторов в антиимпериалистическом движении за последнее десятилетие. Кроме того, Карл Хамильтон был уверен, что встречался с ним. В то время в движении левых не было тайной, что и иностранные, и шведские службы безопасности всяческими способами пытались засылать своих людей в различные группировки левых. И Понти действительно играл значительную роль в защите против такого внедрения, это знал каждый клартеист.

Но выслеживание и разоблачение шпионов и информаторов – деятельность оборонительная. Совсем иное дело – осуществление наступательных операций. Ядро левых, владевшее антиимпериалистическими организациями и газетой "Фолькет и бильд/Культурфронт" (вот куда можно было бы причислить Понти), придерживалось очень ясной, продуманной политики, когда дело касалось "вопроса об индивидуальном терроре". Идеологической поддержкой этому была полемика Ленина с ранними русскими анархистами, чья линия осуждалась как реакционная. Но было ли это известно отделу безопасности? Тут что-то не состыковывалось.

Кроме того, данные, полученные в Осло, нисколько не подтверждали, что Понти – убийца. Улики явно не совпадали в одном, решающем и определенном: джинсы вместо небесно-голубых манчестерских брюк. А еще эта шутка с работниками отдела безопасности в аэропорту Форнебю.

Карл никак не мог заснуть. Он чувствовал себя глупо, поскольку был уверен, что явно что-то проморгал.

Глава 5

Карл приехал прямо из аэропорта Арланда через сорок пять минут после того, как Фристедт и Аппельтофт пришли к общему мнению о дальнейших шагах в расследовании дела. Если, конечно. Карл еще раз не вынырнет с какими-нибудь неожиданными сведениями. Оба старших полицейских не очень-то были в этом уверены, но все же решили заключить пари. Аппельтофт поставил десятку на то, что Карл ничего существенного из Осло не привезет; Фристедт спорил больше ради самого спора, он не очень-то был убежден в обратном.

– Мы поспорили, – сказал Аппельтофт, протягивая Карлу пластиковую чашку с кофе и пакет с сахаром, – так что давай покороче.

Карл не спеша размешал пластиковой ложечкой два кусочка быстрорастворимого сахара, а потом заговорил.

– Можно и очень коротко, – начал он. – Во-первых, наблюдение велось так, что любой мог обнаружить преследование. Все делалось по-дилетантски или слишком малым количеством людей, а может быть, и то и другое. Но факт остается фактом. Во-вторых, на нем были не джинсы, а совсем другие брюки, в этом по крайней мере твердо уверен полицейский, писавший отчет. И еще... выводы уже почти готовы. Если бы он сменил брюки, то сменил бы и куртку, ведь она гораздо больше бросается в глаза. В-третьих, они так и не знают, зачем он приезжал в Осло и что делал там, поскольку большую часть времени он оставался вне их поля зрения. А это, черт возьми, могло быть что угодно. В-четвертых, я так и не понял его шутки со своими преследователями. Она явно была проделана не ради приобретения алиби, ведь он летел по билету на собственное имя. Так убийца себя не ведет. По крайней мере, насколько я понимаю. Итак, в багаже у меня нет ничего, что могло бы подтвердить гипотезы Шер... Нэслюнда.

Фристедт достал десять крон и протянул Аппельтофту, а тот не без удовольствия засунул их в нагрудный карман пиджака.

– Мне кажется, выводы безупречны, – сказал Аппельтофт.

У коллеги при департаменте иностранных дел Фристедт уже проверил данные о телефонной угрозе палестинцев посольству в Бейруте и о существовании какой-либо связи между этой угрозой и тем, что Нэслюнд разрешил напечатать в газетах "Свенска дагбладет" и "Экспрессен". Но угрозы как таковой не было. Посольство каждую неделю регистрирует до двадцати разговоров, содержание которых можно охарактеризовать как угрозу. На прошлой неделе, например, собирая "урожай", наткнулись на такой звонок: если такой-то и такой-то палестинец не получит разрешения остаться в Швеции, то против самих же полицейских начнутся террористические акции. Однако в посольстве пришли к выводу, что это был нажим родственников названных палестинцев, которым эти родственники оказали медвежью услугу. У палестинского движения нет достаточных причин угрожать шведскому посольству, как и нет причин желать увеличения числа беженцев.

Потом, с этими "даал" или "далет" – на арабском это или на иврите? Что точно говорила эта израильтянка, офицер безопасности?

Карл задумался. Она сказала, что это на иврите. План назывался "план Далет". Она сказала об этом очень охотно, полагая, что рано или поздно Карл все равно узнал бы. Иными словами, на арабское происхождение термина не было ни единого намека.