Меж молотом и наковальней (СИ) - Алмазная Анна. Страница 57

— За неимением собачьего сойдет мой, — прошептала я, начиная мылить пса своим шампунем.

Дорогой, но чего уж там… пальцы скользили по пене, взгляд пса то и дело останавливался на моей груди, стекал по моему животу, ниже… и в глазах его было что-то, чему я могла, но не хотела найти названия. Страсть. Животная и жгучая. Только жеж… зоофилией я не страдаю. О чем песику прямо и заявила. И тот явно неохотно, но взгляд таки отвел.

Но выпроводить не дался, так и сидел на коврике, пока я стояла под тугими струями под душем.

Хмель сходил с меня вместе с водой, собирался в вихри у моих ступней, убегал в канализацию. А я вдруг поняла, что все! Все на самом деле закончилось! Ли живая, здоровая, Анри в Магистрате, и, наверное, теперь можно бы расслабиться.

Забыть… этот кошмар.

Как во сне я сползла по стене душа и тихонько взвыла, запустив пальцы в мокрые волосы. Только сейчас до меня начало доходить… что я могла всех потерять. Себя потерять. Что моя тетка мертва, все мои близкие мертвы, что эта сволочь объявила на меня охоту и так просто не отстанет. Что в прошлой жизни она меня уже достала.

Почему?

Почему все так сложно-то?

Слезы бежали по щекам, по плечам, по груди. Поскуливал, аккуратно тыкался в стеклянную стенку душа пес, и я дрожала, ревела, ревела, не в силах успокоиться.

А потом пес уже не скулил, начал лаять. Оглушительно, безудержно. И я закрыла уши руками, умоляя его заткнуться. Ну замолчи же, замолчи! Замолчи немедленно!

— Катя! — крикнул кто-то, открывая стеклянную дверь душа. Маша. Машенька, почему ты здесь. — Катя, ты что же? Ну…

Она закрыла воду, завернула меня в пушистый халат, прижала к себе и начала укачивать как ребенка:

— Все, все, ты чего же? Все закончилось… все, девочка, не плачь больше. Ты дома, слышишь, тебя больше никто не обидит.

— Позвольте, — оттолкнул ее кто-то, наклонился ко мне, провел большим пальцем по подбородку, стирая слезу, и констатировал: — Надо же, у нашей смертной нервный срыв. Бывает.

Элиар. Такой, каким я его и запомнила: красивый, прилизанный, в дорогом костюме. И кожаных перчатках. Как сошедший с обложки журнала. Сволочь.

— Что ты тут… — прошептала я.

— Не бойтесь, дитя мое, вашему дорогому Анри ничего не угрожает. Мы уже поняли, что это не он.

— Опять будешь допрашивать?

— Зачем? — усмехнулся демон. — К чему мне с Марьей лишний раз ссориться. Думаю, обойдемся и без допроса. Тем более, в нынешней ситуации, — он почему-то выразительно посмотрел на адского пса. — Это может не слишком хорошо закончиться.

— Я вам не верю!

— Напрасно, — усмехнулся он, беря у мужчины рядом странный футляр. В футляре оказался шприц с набранной в нем красной жидкостью. Кровь? — Я никогда вам не врал. Это ниже моего достоинства.

И опустился рядом со мной на корточки, одновременно слегка нажав на поршень шприца, чтобы выдавить из иглы воздух. Я было дернулась, зарычал адский пес, но Маша тихо прошептала:

— Не бойся, он ничего тебе не сделает.

Ничего? Хоть бы перчатки снял, зараза!

Одним движением Элиар дернул воротник халата, обнажая мое плечо. Резкая боль, и перед глазами поплыло. Я даже и очнуться не успела, как он отдал пустой шприц своему ассистенту и поднял меня на руки.

— Пусти! — слабо засопротивлялась я, когда Элизар понес меня по знакомому до последней черточки коридору. Как у себя дома, честное слово! И держит умело, так что фиг даже дернешься! А дергаться с каждым шагом хотелось все сильнее.

— Жаль, что кровь Анри избавляет только от психологических ран, но не от глупости, — усмехнулся Элиар, опуская меня на кровать. — Можете и дальше суетиться, и этот прелестный халатик покажет мне больше, чем вы собирались показать.

— Ты… ты!

— Или же, моя дорогая, вы хотите, чтобы я остался?

Он нагнулся, пропустил прядь моих волос меж обтянутых тонкой кожей пальцев, посмотрел так, что все внутри перевернулось и улыбнулся. Мягко, нежно.

И глаза его в помраке такие темные… взгляд глубокий, почти ласковый. Жесткий изгиб правильно очерченных губ, по которым так хочется провести пальцами, и душащий, орущий внутри ужас, когда рука в перчатке толкнула в грудь, опрокидывая на кровать. А он вдруг оказался рядом, опасно рядом…

— Уйди, — прохрипела я.

— На самом деле этого хочешь? — улыбнулся он.

— Ты демон…

— И? В ваших книжках мы еще и отличные любовники. И, верь мне, это правда. Вы, женщины, знаете, что самое лучшее…

И схлопотал по демоновой роже. Не… я все понимаю, честное слово, понимаю! Демон, инквизитор, девки, наверное, перед ними стелятся, но я…

Второй раз дать ему по роже Элиар не дал. Перехватил мое запястье, нежно, почти ласково, поцеловать мои пальцы и усмехнулся:

— Поигрались и хватит.

— Я тебе не девка какая-то! Будь добр отсюда убраться!

— Истерика закончилась? — тихо поинтересовался Элиар, улыбаясь, как ни в чем не бывало. — И ты не будешь резать себе вены, как только я выйду? И доживешь до утра?

— Это не твое дело!

— А вот и мое, представь себе. Маша огорчится.

Маша огорчится? И тут я только поняла, что мы одни в этой спальне. Что пес лает под дверью — и как я раньше не слышала? — а Элиар стоит у кровати и поправляет, как ни в чем не бывало, свой идеально сидящий черный костюмчик. Красавчик, ничего не скажешь…

— Еще скажи, что хочешь помочь? И поймать эту сволочь.

— А если хочу… и даже знаю как…

— Пусти моего пса, пока он весь дом на ноги не поднял. И расскажи мне как. С удовольствием выслушаю. Потому что жертвой мне быть надоело.

— Тогда придержи своего песика, — усмехнулся Элиар и махнул рукой. Открылась дверь, адский пес влетел внутрь и резко остановился, когда я скомандовала:

— Нельзя.

Элиар усмехнулся, присел на край моей кровати, а пес, зыркнув на него зло, вдруг по хозяйски влез на кровать и улегся у моего бока. Как раз меж мной и Элиаром.

— Я слушаю, — усмехнулась я.

Вновь короткое движение демона, дверь закрылась, и весь мир… мир остался снаружи. Остались только я, Элиар, адский пес и мягкий свет лампы на тумбочке. И наш маленький секрет, который я не должна была открывать никому…

Глава двадцать семь. Муж

Несколько дней прошли без приключений. На улице завывал ветер, гонял холодные снежинки, а в Магистрате было хорошо и удобно. Сашка с Ли тут тоже прописались. Ли что-то строчила на компьютере, Сашка сидел в кресле с книжкой и попивал горячий чай. На все вопросы, они заявили, что у них отпуск, зимой-то, и они заслужили на отдых. И выгнать их отсюда как-то никто не решался, да, сказать по правде, и не хотел.

Моя бабака, которую я назвала Максом, освоилась по самое немогу. Вечер я угробила на то, чтобы вычесать из его великолепной шерсти все репейники. Пес порыкивал временами от боли, но терпел. Ластился к ладоням бархатным носом, подставлял под пальцы чувствительные уши. И смотрел… как же он на меня смотрел-то! Будто на самое большое сокровище в своей псиной жизни.

Как жаль, что он не мужчина. А глаза вот понимающие, человеческие какие-то, грустные. И ошейник он тот проклятый снимать не давал, стоило прикоснуться, как начинал рычать и скалиться, будто я преступница какая-то. Стоило прекратить «покушаться» на сокровище, как сразу успокаивался…

Наверное, любил он своего бывшего хозяина. Или хозяйку. При мысли, что это могла быть женщина, почему-то в груди становилось тесно, а к горлу поднимался горький комок… временами мне даже казалось, что я ревную. Ревную… пес был явно брошенным. Бездомным. Так к кому ревновать-то?

Кому хранить так старательно память?

Анри песик не любил, в принципе, взаимно. Стоило нам обоим появиться в поле зрения вампира, как Анри сначала улыбался мне, потом смотрел зло на пса. Но молчал. Игнорировал. Знал, что укусить его никто не позволит…

Но и ко мне как-то, на счастье, приставать забыл. Мне сейчас было не до амуров и не до вампиров. Анри жив, здоров, никто за ним больше не охотится, вот и ладушки. А его внезапное стремление держаться подальше меня даже устраивало.