Юлька (СИ) - Гончаров Олег Васильевич "Oliver Sorbas". Страница 11

‒ А вокруг, во власти, разве не мутные? Ты вот не знаешь, а дядя Саша скупал станки с твоего "Интеграла" по всем пунктам приёма металлолома. Вчера рассказывал. Потому и зовёт. Поговорить о судьбе завода.

‒ А нет завода. Растащили. Пара цехов, там оборудование уникальное стоит, пока не решились раскурочить и продать. А так... Почти ничего нет.

‒ Хорошо. Я тебе больше скажу. Может сговорчивей будешь. Недавно, в том месяце, если уж точно, люди Климашонка, Толик тоже принимал участие, через кипрскую фирму, наконец, выкупили завод у другой фирмы, которой власти этот завод продали по цене металлолома два года назад. Я так понимаю, дядя Саша хочет предложить тебе ответственную работу. Может директора, а может начальника ЦКБ. Не знаю. У него там в мозговом центре далеко не лохи сидят. Тебя тоже просчитали до мизинца. Но я тебе ничего не говорила. Лады?

‒ Ну и что, что купил? На восстановление завода, до полного цикла, не один год уйдёт. Это первое. И второе. Под что восстанавливать будем? Нет заказов, нет завода. Это же понятно. Всё что можно было, извини, просто просрали. Контракты перетекли в другие страны. Ловких людей в мире навалом. Свято место пусто не бывает. Теперь к соседям очередь с предложениями поставлять оптику, которую делали мы. Ну и дальше, по цепочке, Почти по всей номенклатуре. Мясорубки выпускаем, шампура, котелки для рыбалки...

‒ Тем более сходи. Если душа болит. А бизнес на грани фола, он разный бывает. Климашонок людей в бетон не закатывал. Так как, пойдёшь?

‒ Не знаю, Юлька. Не знаю. Нужно думать.

‒ Это от мыслей у тебя подушка приподнялась? ‒ захмелевшая Юлька стащила с колен Юры подушку и картинно всплеснула руками: ‒ Господи, какая прелесть! Неплохо думаешь. И почему мы ещё не в кроватке?

Через неделю Юлька поехала в столицу. Подтягивать риторику, а заодно присмотреть себе институт. Юра остался дома, поскольку после разговора с Климашонком, он как угорелый носился по городу, свозя на завод спасённые станки и оборудование, растасованные до поры до времени по гаражам и мелким фирмам принадлежащим Александру Юрьевичу.

В столице царил хаос, почему-то прозванный васильковой революцией. На перекрытом центре, от Площади до Бабаевского рынка стояли палатки, горели буржуйки, варили еду полевые кухни, а вдоль примитивного ограждения слонялись немытые революционеры и требовали от проходящих граждан и заезжих зевак курево. Везде висели коробки для сбора денег, звучала музыка, а на большой сцене, смонтированной на самой Площади, громко вещали сермяжную правду вожди, прилипалы, прихлебалы, искренне ошибающиеся и прочие заинтересованные лица. Не было в этой пёстрой, почуявшей запах заморских денег толпы, только революционных матросов, или, на худой конец, революционных казаков. Да и на революцию всё это было не очень похоже. Так, массовка, задачей которой было лежание в палатках и поедание продуктов, принесённых сердобольными горожанами.

Весело кололись дрова, звенели гитары и голоса барышень в тёплых палатках, офигевших от своей причастности к великим делам и явно готовых отдаться революции и не только.

После стольких лет, проведённых в замкнутом пространстве, Юлька бегала по городу, постоянно улыбаясь и удивляясь размаху строительства, обилию дорогих автомобилей и модно одетой молодёжи. Всё изменилось за эти годы.

 В столице Юлька была до посадки дважды. Первый раз на каком-то убогом фестивале, на котором их накормили чем-то испорченным и они всей группой неделю мучились поносом. А второй приезд случился в девяносто восьмом. Их возили в Монастырь. На этот раз посещение столицы обошлось без эксцессов, всё было чинно, пристойно и боголепно, не считая игривого щипка за задницу чернобородым отцом Павлом.

‒ Ущипнул бы ты меня сейчас, святой отец, ‒ улыбнувшись вспомнила Юлька похотливого батюшку, поднимаясь по эскалатору на Площадь. ‒ Пальцы в пучок перестали бы собираться на веки вечные...

Выйдя из перехода, Юлька снова попала в революционный водоворот. Со сцены вещал очередной вождь с расстрельной партизанской табличкой на груди "г. Тайнополь", было много дыма, шариков и одухотворённых, но трезвых лиц. Поймав на себе несколько удивлённо-подозрительных взглядов, Юлька прикрыла шарфом рот, перешла по подземному переходу к главпочтамту и повнимательней присмотрелась к персонажам, полукругом стоящим на сцене. За спиной надрывающегося на жутком суржике вождя из Тайнополя, в белом добротном пальто, стояла её копия со смешными косами свисающими с двух сторон блондинистой головы. Косы были прицепные и толстые, словно были сделаны из каната, которые висят в каждом школьном спортивном зале. Видимо поэтому косы Ульяны в народе прозвали нунчаками.

‒ Прикольно, ‒ Юлька засунула руки в карманы куртки и попыталась подойти к сцене поближе. ‒ Уродилось же такое чудо ‒ вылитая я. И как теперь жить? Выбьется в вожди ‒ по улице не пройти... Хотя, если подумать, может на это и расчёт? Александр Юрьевич зачем-то же включил риторику в основной курс обучения ещё на зоне. Сейчас посмотрим на красаву в деле. Всё равно спешить некуда. ‒ Юлька приподнялась на цыпочки. ‒  Пальтишко на ней недешевое. Сапожки... Этот дурацкий причесон на голове. И, главное, шарфики у всех одинаковые. Как метка. Себе, что ли купить, чтобы не выделяться? ‒ почувствовав едва уловимый запах "Clive Christian", Юлька радостно заулыбалась под своим мохеровым шарфом и, не оборачиваясь, произнесла: ‒ А ведь я знала, дядь Саш, что вы не дадите девушке оторваться в столице на полную.

‒ Так уж и знала! ‒ Климашонок мягко отодвинул одного из зевак в сторону и встал рядом с Юлькой. ‒ Нравится?

‒  Clive Christian? Конечно нравится. Дьявол действительно кроется в деталях. Запах я помнила ещё с зоны. Недавно в компе смотрела цены. У меня случился микроинфаркт.

‒ Смешная ты барышня. Духи ‒ это квинтэссенция роскошной жизни. Я и коньяк двадцатилетний пью. Всё потому же. Марку нужно держать. Фасон. Иначе нельзя. Но я вот об этом действе спрашиваю, на котором мы имеем честь присутствовать. ‒ Александр Юрьевич осмотрелся и, наклонившись к Юльке, шепнул ей на ухо. ‒ Если все эти привезённые люди думают, что они действительно творят историю, то мне их искренне жаль. Историю творят не они, а заморские дяди, влившие в этот проект кучу денег. Часть из которых, кстати, мы должны у них отнять на благое дело. Поэтому я и здесь, юная леди. А теперь всё внимание на арену цирка. Там твоя двойняшка собирается производить впечатление на революционеров. Её очередь подошла. Смотри и учись. Её здорово поднатаскали. Может говорить очень долго и буквально ни о чём. А это дорогого стоит. Простаков завораживает. Но это всё равно как на очковую змею смотреть. Результат известен заранее. Наш мир так устроен. Здесь все кого-то едят. Сверху ‒ донизу.

Часом позже, сидя в известном и популярном среди богемной тусовки подвальчике на Золотоварской, Александр Юрьевич, под кофе рассказал Юльке, каким образом он познакомился с Ульяной Панасенко восемь лет назад.

‒ Дамочка сильно проворовалась на государственных заказах, а рукавицы шить на зоне замес крови не позволяет. Дело, конечно, дрянь, но позвонили большие люди и попросили помочь найти стрелочника. Как не помочь, хорошим людям? Сошлись на двадцати процентах исковых. Деньги хорошие. Саша ‒ Рыба ‒ согласился. Ему и так светило не меньше шести лет с конфискацией. А так, отпускают Рыбу из СИЗО, впихивают в приличный костюм, знакомят с делом и, по итогу, дают Рыбе пять лет строгого. Всё. Уже три года как на свободе и при очень хороших деньгах. Где-то в Греции затаился со своей бабой и детей клепает. Жизнь удалась. Пока не найдут. Но тут я ему ничем не помогу. На гонорар сам повёлся.

‒ А что Панасенко? ‒ Юля подозвала официанта и попросила повторить. ‒ Тоже затаилась?

‒ Ты этот вопрос для поддержания разговора задала? Подобные экземпляры не затаиваются. Это уже навсегда. По себе знаю. Остановиться практически не реально. И не потому, что бизнес с налётом криминала сродни наркоте. Подсел и всё. Тут другое совсем. Когда ты работаешь с большими деньгами, ты же не один всё это мутишь. Обязательно обрастаешь стаей. И уйти уже просто не реально. Вот взять меня, к примеру. Надумаю я уйти на покой. Резко так. Ну, вдруг... Мало ли. Знаешь сколько я проживу? До первой зари. Хотя повторюсь, я не коронован, я не вор, и не собираюсь играть в их игры. Зачем, если можно дружить интересами? Но из моего ремесла тоже добровольно не уходят, поскольку есть большая вероятность того, что выстроенная тобой стройная система, может банально развалиться, как карточный домик. А эта система состоит из живых людей. Такая вот проза жизни. Но тебя это не коснётся. Я не людоед. Я другого хочу.