Время любить - Александрова Марина. Страница 42

Но… он хотел использовать меня. Какой бы патологической оптимисткой — равно клинической идиоткой — по жизни я ни была, кое-что все же была в состоянии понять. Вот только было одно «но»: с самого моего детства меня так бесят самоуверенные рожи, которые типа наверняка знают, чего именно от меня ожидать, что я порой поступаю неожиданно даже для самой себя.

— Ну, — легко хлопнула я себя по разбитым коленкам и едва сдержалась, чтобы не поморщиться, — я тогда пойду! — радостно заявила я, улыбнувшись во весь рот.

— Да? — с застывшей на лице улыбкой поинтересовался Рейн.

— Да, раз такое дело, то меня все вполне устраивает, и я ухожу. Конечно, я-то думала, что твой полоумный брат может расчленить ребенка, когда поймет, что это не старый дед… если поймет, конечно, я хотела сказать, — очаровательно улыбнулась я «одуванчику», который из-за нанесенных травм временно был не в состоянии открыть рот, а из-за изоляции магических потоков в данном помещении, как следствие, и исцелиться. — Но поскольку у него есть ты, уважаемый во всех смыслах этого слова аланит с аналитическим складом ума, то опасности нет. И, конечно же, кто я такая, чтобы разлучать семьи. Раз Лил надо домой, то я буду только рада, что ее есть кому спровадить до границы. Денег у нее нет, да и у меня тоже, чтобы оплачивать услуги станций перехода и таможенные сборы. Так что поездка за счет государства нам вполне подходит, — горячо заверила я Рейна. — Ну, а Саймон… что ж поделать, — развела я руками, — я к его сыну вроде бы отношения не имею? И, конечно, полностью согласна, как это преступно со стороны отца пытаться помочь выжить собственному ребенку, когда тут такое дело, — многозначительно поиграла я бровями. — Ну, раз во всем разобрались, то верни мне мои причиндалы, и я пошла, у меня планы на сегодня, — протянула я руку, прямо взглянув в глаза аланита.

Я прекрасно знала, что он меня не отпустит. В этом не было сомнений. Но меня выворачивало наизнанку от попыток играть со мной в игры. Либо называй вещи своими именами, либо иди к Айду, Рейнхард Эль Ариен.

Некоторое время Рейн задумчиво рассматривал собственные пальцы — можно подумать, у него под ногтями что-то застряло. Но, как бы я ни присматривалась, маникюр его казался куда приличнее, чем у меня. Невольно сравнив нас, я решила держать руки со сжатыми кулаками. Противно, однако, когда у парня руки более ухоженные, чем у тебя.

— Оставьте нас, — тихо бросил он, и его «братья по просветлению», не дожидаясь повторной просьбы, тут же подскочили и охотно удалились. Еще бы, бедный Фертибальд чуть ли не кровавыми слезами рыдал над нашей с Лил участью. Жалостливый такой, пельмень щекастый!

Стоило им уйти, как Рейн глубоко вздохнул и посмотрел на меня так, точно я была обладательницей последнего пирожка в городе, а он не ел неделю, не меньше. Невольно смутившись, я немного отодвинулась от него, точно у меня и впрямь был заветный пирожок в кармане.

— Я правда не хотел, чтобы наша встреча произошла именно так, — в его голосе слышалось сожаление, и это пугало меня куда сильнее, чем если бы он сейчас объявил о том, что отныне я его рабыня. — Прости меня.

Надо ли говорить, что эти два таких простых слова совершенно обескуражили меня, заставив неприлично открыть рот.

Я молчала, стараясь заметить то, что не могла услышать. Он сказал «прости», словно все, что сейчас происходит, сущая безделица. Будто он случайно наступил мне на ногу, а теперь извиняется! Эти дети чуть не погибли сегодня! Саймон, единственный аланит, которому просто стало меня жаль и который мне помог, — пострадал! Все эти слова о сыне… возможно, но мы оба знаем, в чем истинная причина его заточения! То, что было недоказуемо в моем случае, стало предательством, которое легко можно было отследить, — и какая разница, по какой именно причине его посадят в тюрьму? Преступление против Ариен не останется безнаказанным! И наконец сегодня… да, именно сегодня я должна была увидеть мужчину, без которого вся моя жизнь, все эти бесконечные столетия превратились бы всего лишь в серую однотонную массу страниц самой нудной, бесцветной и бессмысленной книги в мире!

— Прости? — тихо прошептала я, борясь с неожиданно возникшим комом в горле. — За что ты извиняешься сейчас? Ты хотя бы понимаешь, за что должен извиниться? Встреча? Серьезно? Твой брат сегодня ночью чуть не убил троих детей, — мой голос вдруг стал бесцветным. Только мысль о том, что Кит мог пострадать, выбивала воздух из моих легких. Этот мальчик дорог мне, очень. Впервые я позволила кому-то стать частью своей семьи спустя столько лет. Потерять его — безумие для меня. — Война? Хочешь, чтобы я опять приняла участие в войне? Ты хотя бы раз в своей жизни видел, что такое война, м-м? Не из-за занавеса магически защищенной палатки, без сотен воинов, которые готовы отдать жизнь за тебя, а просто так, живя среди крови, грязи, голода и боли? Почему ты смотришь на меня так, точно я что-то должна тебе? Почему требуешь от меня что-то? Да как, Айд тебя побери, у тебя хватает наглости просить прощения у меня сейчас? — рявкнула я. — Вы все одинаковые, — уже тише добавила я, — чуть больше власти, денег, возможностей — и вы вдруг решаете, что все вокруг создано лишь с одной-единственной целью — служить вам. Так о какой встрече ты мечтал, м-м? — ласково поинтересовалась я.

Некоторое время он молчал, точно пытаясь разглядеть что-то одному ему известное на дне моих глаз.

— Должно быть, — вздохнул он, — тебе нужно время, чтобы отдохнуть и успокоиться, — после чего встал и уже было направился в сторону двери, когда у меня во второй раз за сегодняшний день случился «приступ неконтролируемой агрессии», как сказала бы Айрин. Потому как — я и сама не знаю почему — призыв к спокойствию возымел такой эффект, что я ринулась вперед. Нападение мое оказалось весьма нелепым, поскольку он стоял, а я нападала из положения сидя… одним словом, лишь чудом я не укусила его за задницу: когда контакт был неминуем, он успел среагировать и начал поворачиваться ко мне, а я вцепилась в бедро великого аланита Империи. Хорошо хоть, поворот «не докрутил»…

Кит приходил в себя тяжело. Мысли в голове хаотично перескакивали с одной на другую, веки казались неподъемно тяжелыми, а еще чудилось, что где-то вдалеке кто-то свистит на одной высокой ноте. Что такое звон в ушах, мальчик не знал, подобное с ним было впервые. Во рту пересохло, и все, о чем он мог сейчас мечтать, — это была капелька воды…

Так и не открывая глаз, он протянул руку и начал шарить вокруг, надеясь, что, может быть, где-то рядом завалялась чья-нибудь фляга. То, что он лежал далеко не на соломенном тюфяке, а на самой настоящей кровати, юношу не смущало. Сказать по правде, он даже не думал об этом. Где-то внизу рука нащупала мешок, а с ним и завязки, что затягивали его. Дрожащими руками, так и не сумев разомкнуть глаз, он потянул шнурок и принялся ощупывать содержимое мешка — и едва не застонал, обнаружив на самом верху полную флягу. Кое-как откупорив заветную емкость, трясущейся рукой он поднес ее к губам и сделал жадный глоток. Один, второй, третий, пока до его сознания не дошло, что вода на вкус вовсе и не вода… а какая-то вонючая дрянь!

— Фу, — попытавшись сплюнуть остатки затхлой жижи с языка, фыркнул Кит и наконец-то сумел открыть глаза.

Первое, что он заметил, — это огромное окно в пол. Что-то подобное он видел в резиденции Ариен, и то мельком. Сразу за ним открывался уже знакомый ему вид на залитый солнцем город. Город, который перестал существовать не одно тысячелетие назад, но там, за этим потрясающим окном, он все еще жил. Столица призрачного королевства завораживала своей красотой, необычными формами домов и красками простодушное сердце.

И, лишь осознав, где он сейчас находится, мальчик резко подскочил с кровати, на которой все еще продолжал сидеть.

— Что опять? — нахмурился он, потирая лицо рукой, точно пытаясь смахнуть остатки столь тяжелого сна. Голова кружилась, и слабость во всем теле, казалось, лишь усилилась. А еще странное ощущение вдруг возникло в голове, точно у него что-то зачесалось внутри. — Да что за… — попытался он стряхнуть наваждение, когда у него за спиной кто-то весьма вежливо покашлял.